Роковая блондинка
Шрифт:
– Она, наверное, где-то в первых рядах, – громким шепотом сказала я и принялась наблюдать, как детективы идут по проходу.
Нашли они ее быстро. Я услышала, как один из них что-то сказал, потом Блисс начала кричать, хотя мне не удалось разобрать ни слова. По крайней мере я ее не убила. Иначе получилась бы крайне неприятная ситуация.
Я сдержала слово и даже пальцем не пошевелила – учитывая плачевное состояние моей лодыжки, шевелиться мне было нелегко. Теперь, когда у меня появилась возможность ее осмотреть, я обнаружила, что нога распухла, как будто под кожу засунули теннисный мяч.
Через пять минут в фойе торопливо вышел Уиндгейт. Увидев его, двое полицейских в форме застучали в стеклянную дверь. Уиндгейт жестом велел им войти и приказал помочь «детективу Квану» в обыске здания.
– Вы не знаете, тут еще кто-нибудь есть? – спросил он меня.
– Нет, но сегодня спектакль, так что, наверное, скоро начнут собираться зрители. А что вы здесь делаете?
– Скажите спасибо Харпер Айкинс. Ей позвонила какая-то женщина, которая представилась вами, но, видимо, ей не было известно о том разговоре, который состоялся у вас с Харпер. Та подумала, что это, возможно, Блисс, которую вы привели в ярость своими розысками. Мисс Айкинс позвонила мне и сказала, что вы собираетесь сюда. Я же вас предупредил, чтоб вы были осторожны!
– Но до сегодняшнего вечера я даже не думала, что убийца – Блисс!
– Вы сильно пострадали?
– Повредила лодыжку. Надеюсь, это всего лишь растяжение.
– Я вызвал «скорую». Пока они едут, давайте отойдем куда-нибудь и поговорим.
Я предложила зайти в гримерку; Уиндгейт помог мне допрыгать до ближайшей из них. Я примостилась на узенькой скамейке, а Уиндгейт пошел в буфет за льдом. Через две минуты он вернулся, неся в старом полотенце пригоршню кубиков; я осторожно приложила этот компресс к опухоли. Детектив взял стул и сел рядом со мной.
– Я, пожалуй, пока воздержусь от вопросов, – сказал он. – Может быть, вы сами изложите свою версию событий?
– Свою версию? – переспросила я. – Похоже на шутку.
– Мисс Хэммел заявляет, что вы заманили ее сюда и пытались убить.
– Как вы можете ей верить? – воскликнула я. – Это она заманила меня сюда и пыталась убить! Это она убила Тома и Локет! Она сама мне призналась!
Уиндгейт скептически взглянул на меня и неторопливо разгладил усы. Я не знала, действительно ли он меня подозревает или просто хочет напугать, сделать так, чтобы я выложила ему все.
– Блисс – очень хорошая актриса, которая наверняка будет безбожно врать, – продолжала я. – Именно она пробралась в мою квартиру, позвонив консьержу от моего имени. Мне она представилась своей соседкой по комнате – Терри. Судя по всему, ее она тоже убила.
Я говорила слишком быстро и слишком возмущенно, но меня страшно разозлила сама возможность того, что Блисс сможет управлять ситуацией и создавать мне проблемы.
– Ладно, расслабьтесь, – сказал Уиндгейт. – Я хочу в точности знать, что вы предприняли с тех пор, как мы с вами в последний раз разговаривали. С тех пор, как вы пообещали быть осторожной!
Полагая, что он не требует рассказать абсолютно все, я умолчала о сексе на кушетке и объяснила, что отправилась в театр, дабы выяснить значение строки из Шекспира, что Блисс обманом заставила меня пройти через ту дверь, предварительно открыв задвижку, и что я была вынуждена отбиваться от нее лампой, точно воин-джедай световым мечом, когда она набросилась на меня с ножом.
– Так вы говорите, что пришли к столь блистательному заключению благодаря цитате из Шекспира? – с сомнением спросил Уиндгейт. Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.
– Трудно назвать это блистательным заключением, – сказала я. – Я с самого начала раздумывала над тем, что может значить эта строчка из «Укрощения строптивой». Когда я увидела на афише имя Блисс, то поняла, что она вполне могла наведаться в Анды. Вы натолкнули меня на мысль о мании, и я вдруг подумала, что, возможно, Блисс, узнав об измене Тома, оказалась способна на большее, чем бомбардировать его дурацкими открытками. Может быть, у нее навязчивая идея. Я ни в чем не была уверена. Я подумала: если я поговорю с Блисс, то пойму, что она собой представляет. Я собиралась немедленно вам позвонить, если что-нибудь выяснится.
– Что вы имели в виду, когда сказали, что Блисс представилась своей соседкой по комнате?
– Она пришла сюда под видом своей соседки, Терри. Точно так же она поступила, когда я наведалась к ней домой. Постарайтесь выяснить, где сейчас настоящая Терри. Возможно, Блисс ее убила.
– Когда вы поняли, что «Терри» на самом деле – Блисс?
Я задумалась.
– К несчастью, лишь когда свалилась с лестницы. Но в глубине души, наверное, я думала об этом все последнее время.
– Почему?
Холод от импровизированного компресса стал нестерпимым, так что я сняла его и положила на стол. Лодыжка не только сделалась до неприличия огромной, но и переливалась жутковатыми оттенками багрового и фиолетового.
– Меня не покидала мысль о том, как человек, который изводил меня этими жуткими звонками, умудрился узнать мой телефон – и почему позвонил сразу же после того, как я обнаружила тело Тома. Я задумалась, не принадлежит ли он (точнее, она) к числу моих знакомых. В тот день я оставила свой номер Терри, сказав ей, что ищу Тома. Она объяснила, что лишена возможности связаться с Блисс, – а значит, Блисс никак не могла мне позвонить! Потом, волосы Терри. Они были очень странного оттенка; в какой-то момент я поняла, что это парик.
Уиндгейт потеребил усы.
– Во всяком случае, как там она? – спросила я.
– Возможно, сотрясение мозга и пара переломов. Не уверен. Но лучше пойду проверю. Если я оставлю вас здесь, с вами все будет в порядке?
– Да. И не могли бы вы заодно поискать мою сумочку? Она свалилась с плеча, когда я упала.
Сумочку мне принес не Уиндгейт, а патрульный; потом, прежде чем я успела разыскать в ней мобильник, появились двое медиков. Они осмотрели меня и сказали, что лодыжка растянута, но скорее всего не сломана.