Роковая любовь
Шрифт:
— Ну, «папа», — это один из родителей. Папа — мужчина.
— А кто такой «родитель»? — вновь спросил мальчик.
— Твоя мама — родитель. Мама, такой же самый родитель, как и папа; только мама — женщина, а папа — мужчина.
Джонни восхищенно посмотрел на отца, а Марк продолжил:
— Это значит, что ты мой сын. Я женат на твоей маме.
Джонни вдруг улыбнулся.
— Мама очень красивая.
Глаза Марка сразу же потемнели, но он сказал равнодушно:
— Да, она красивая.
Джонни сполз с постели и начал исследовать каюту, а Марк с интересом наблюдал за ним. Затем Джонни вернулся к Марку и предложил, чтобы они вдвоем поиграли с солдатиком. Потом мальчик захотел, чтобы Марк рассказал ему сказку. Но Марк никак не мог вспомнить ни одной сказки из своего детства. Единственной сказкой, которую он вспомнил, была сказка о Короле Артуре. Они сидели вдвоем. Марк рассказывал ему сказку, а Джонни слушал. Вскоре Марк заметил, что глаза мальчика постепенно начинают закрываться. Еще немного и, подложив руку отца себе под голову, Джонни крепко заснул. А Марк долго наблюдал за спящим ребенком. Он любовался сыном, ему хотелось крепче прижать его к себе и защитить от всех возможных опасностей.
У Марка пробуждались отцовские чувства. Он осторожно обнял спящего ребенка, улегся с ним рядом и тоже стал дремать.
Похоже, с помощью Энэлайз, ему удалось вырваться из мрачного, пуританского дома отца и сестры и, может быть, он поправится…
Последней его мыслью перед тем, как он окончательно заснул, была следующая: «Что за чудный у него сын, Джонни Прентисс Шэффер!
Часом позже Энэлайз осторожно открыла дверь каюты и вошла туда. Она увидела своего мужа и своего сына мирно спящими, и у нее отлегло от сердца. Марк нежно обнимал здоровой рукой сына, и лицо его было умиротворенным и спокойным. Разгладились во сне горестные морщины и в эту минуту он был похож на того красивого и жизнерадостного человека, в которого она влюбилась.
И как был на него похож маленький Джонни!
Глава 18
При виде такой идиллии — Джонни, спящий рядом с Марком, — у Энэлайз опять появилась хрупкая надежда на восстановление их отношений.
Если Марк полюбит сына, то возможно, он снова полюбит и ее. По крайней мере, полюбив Джонни, он станет хотя бы лучше к ней относиться. Может быть, чтобы быть рядом с сыном, он постарается сохранить их брак. У нее, если они останутся вместе, появится шанс возродить его любовь.
В таком хорошем настроении она провела остаток этого дня, а на следующий, как только сержант Джексон вышел из каюты прогуляться по палубе, немедленно проскользнула на этот раз одна, к Марку.
Он уже не метал, как вчера, негодующих взглядов. Она никак не могла придумать, как начать разговор, но Марк сделал это сам, и в голосе его не было грубости или издевки, чего она боялась.
— Мои поздравления, Энэлайз. Ты отлично вырастила сына. Он такой занятный и милый ребенок.
— Спасибо. Рада, что он тебе понравился.
Она успокоилась и услышать такую редкую от Марка похвалу ей было приятно.
А Марк продолжал говорить радостные для нее слова:
— Он хорош и сам по себе, но его воспитание — твоя заслуга.
Марк лежал, когда зашла Энэлайз и ощущал сильное неудобство… — «Господи, лучше бы он сидел в тот момент, когда она зашла!
Он неловко попытался сесть, но Энэлайз, заметив эти попытки, села рядом, мягко остановив его рукой.
Марк вздрогнул. Еще никогда, она не была так близко к нему с тех пор, как он возвратился домой!
Она была так близко, что он ощутил тонкий аромат ее духов, смотрел прямо в ее прекрасные глаза, и мог дотронуться до ее нежных губ.
«Господи! Как давно в последний раз он прижимал ее к себе и целовал?» — подумал он и, не задумываясь, произнес вслух:
— Ты стала еще прекраснее, чем раньше!
Сказав, он немедленно пожалел об этом.
«Как расслабила меня встреча с сыном», — подумал Марк.
Лицо Энэлайз радостно вспыхнуло от вырвавшегося у Марка признания, и она улыбнулась. Марк попытался ответить тем же, но его улыбка получилась жалкой. Он слишком разволновался — близость Энэлайз, как всегда, сводила его с ума.
«Неужели она не понимает, что делает со мной», — с ужасом подумал Марк.
Ему захотелось немедленно выпить, чтобы заглушить возникшее желание. Он начал вспоминать, как она отказывалась от него, как любит другого, а с ним остается только потому, что он — калека. Это не помогло, и он уже не мог справиться с нахлынувшими чувствами.
А Энэлайз вдруг наклонилась к нему еще ближе. Марк задрожал и, почти соприкоснувшись с ее полуоткрытыми губами, которые мгновеньем спустя, уже целовали его. Он притянул ее своей здоровой рукой и прижал к себе. Она прильнула к нему сама, и страсть, охватившая их, уже готова была вспыхнуть пожаром. Он целовал ее волосы и шею, ее глаза, ее губы все снова и снова, а Энэлайз таяла от его поцелуев.
Марк вскрикнул от боли, когда она неудачно дотронулась до больного места, но Энэлайз продолжала нежно гладить его такое любимое тело.
Она, на секунду оторвавшись, быстро вынула шпильки, и водопад ее черных, шелковистых волос рассыпался по плечам. После этого она легла рядом с Марком. Он тяжело дыша, пожирал ее своими голодными глазами. Энэлайз начала медленно расстегивать пуговицы на своем платье, не отводя своего взгляда от его лица. И в глазах у нее он читал тоже желание, что охватило его.
Марк повернулся и начал целовать — медленно целовать ее открывшуюся грудь, трогал языком затвердевшие розовые соски. Он целовал ее плечи, ее грудь и что-то невнятно бормотал, а она стонала от наслаждения и желания, стремясь всем своим телом ему навстречу.
Освободившись от своего платья, она попыталась снять его рубашку, как вдруг Марк, как, ужаленный, отпрянул от нее.
— Нет! — с ужасом вскрикнул он. Захваченный страстью, он совсем забыл о своих изувеченных ногах и руке. Опершись на здоровую руку он повернулся к ней спиной. Он не хотел, чтобы она увидела, как обезображено его тело, все стянутое рубцами и ямками от шрапнели: «Да, он скорее умрет, чем увидит как ужас застынет в ее глазах! Такого унижения он не переживет».