Роковая женщина
Шрифт:
— Она колеблется. Не думаю, чтобы ее муж захотел тратиться, но я встретил Калшота, и ему нужен браслет с изумрудами и рубинами. Он приедет завтра. Очередная цыпочка.
— Бог с ним. Давай посмотри мои эскизы. Идя вслед за ним к столу, я взглянул на часы. Было десять минут одиннадцатого. Через двадцать минут здесь будет твориться Бог знает что. Я почувствовал, что слегка вспотел, и, достав платок, вытер ладони.
— Смотри! — Он разложил на столе четыре эскиза. — Как тебе это нравится?
Я склонился над ними, почти ничего не видя от волнения.
— Тебе не кажется, что вот этот превосходен? Он положил свой длинный изящный палец на второй
— Ты гений, Сидней! Ошибки быть не может! Вот то, что нужно, и я буду не я, если не продам это за два миллиона!
Он жеманно улыбнулся, извиваясь от удовольствия.
— Мне тоже казалось, что здесь все как надо, ну а теперь, раз ты так говоришь…
— Давай сравним его с колье. Он удивился:
— Но зачем?
— Я хочу сравнить огранку камней с твоим рисунком.
Я заговорил хриплым голосом и был вынужден остановиться, чтобы откашляться.
— Понимаю. Да.
Он повернулся, пересек комнату, снял Пикассо и повторил свой секретный ритуал с дверцей сейфа. Я посмотрел на часы. Оставалось еще пятнадцать минут. Он принес колье и положил на стол.
— Садись, Сидней, и давай сравним их. Он обошел стол, а я встал у него за спиной, и мы оба посмотрели сначала на колье, а потом на рисунок.
— Изумительно, — сказал я. — Ты прекрасно уловил душу камней. Представляешь, как это будет выглядеть, когда Чан его закончит? Мне не терпится отвезти это ему.
Он обернулся в кресле:
— Когда ты сможешь выехать?
— В понедельник. Завтра я зайду в бюро путешествий. В Гонконге я буду где-нибудь в среду. Придется провести неделю с Чаном, убедиться, что он начал работу правильно, потом я вылечу обратно.
Он кивнул:
— Хорошо. Как по-твоему, сколько тебе понадобится времени для его продажи?
— Дело нелегкое. Не знаю. Я уже составляю список имен. На работу у Чана уйдет два месяца. Как только он закончит, я сразу приступаю.
— Ты не можешь меня сориентировать во времени хотя бы приблизительно?
Я смотрел на него, не понимая, куда он клонит.
— Вряд ли это возможно, Сидней. Может, месяц, а может, и восемь. Два миллиона не мелочь.
Он заерзал в кресле.
— Видишь ли, Ларри, я застраховал колье на девять месяцев. На этот период я добился особого тарифа, но взносы все-таки чертовски высоки. Если мы не продадим его в течение девяти месяцев, придется платить больше, а мне не хотелось бы.
Я замер, прикованный к месту.
— Ты его застраховал?
— Ну конечно, дорогуша. Не вообразил же ты, что я отпущу тебя в Гонконг, в такую даль, не застраховав его? С тобой может случиться все что угодно. Его даже могут украсть. Может произойти несчастный случай. Боже упаси. Три четверти миллиона — чертовски большая сумма, чтобы рисковать.
— Да. — Мое сердце гулко колотилось. — Где ты его застраховал?
— Как всегда, в «Нэшнл фиделити». У меня вышла странная стычка с этим ужасным Мэддоксом! Я его ненавижу! Он такой материалист! В конце концов пришлось пойти к одному из директоров, чтобы получить скидку. Мэддокс хотел взять с меня чуть ли не по двойному тарифу.
Мэддокс! Мне тоже случалось иметь с ним дело, и я считал его самым тертым, упорным и проницательным из всех экспертов по страховым делам человеком, который нюхом чувствует
— В чем дело, Ларри?
— Голова разламывается, чтоб ее!
Я обхватил голову руками, пытаясь сообразить, что делать. В следующую секунду я понял, как до смешного просто предотвратить ограбление. Нужно только пересечь комнату, выйти в прихожую, спустить предохранитель, и Рея и Фел не смогут войти. Что они станут делать? А что они смогут сделать, кроме как уйти и при следующей встрече изругать меня.
— Я принесу тебе аспро, золотко, — сказал Сидней и встал с места. — Нет ничего лучше аспро.
— Ничего, я сам найду. Я двинулся к двери:
— Они в ванной в шкафчике, правильно?
— Позволь мне…
Тут дверь с треском распахнулась, и я понял, что опоздал.
Позже, вспоминая тот вечер, я имел возможность понять, почему операция закончилась катастрофой. Вина за ошибку целиком лежала на мне.
Несмотря на длительное обдумывание и тщательную разработку плана, я совершенно не правильно представлял, как будет реагировать Сидней в критической обстановке. Я был так уверен, что этот изящный, изнеженный педераст с его суетливыми повадками трусливой мыши съежится от ужаса при малейшей угрозе насилия! Если бы не ошибка в оценке его характера, я не оказался бы в своем теперешнем положении. Но я был убежден, что он не доставит хлопот, и не задумывался над этой важнейшей частью операции.
Я шел к двери, а Сидней выходил из-за стола, когда дверь распахнулась и ворвался Фел, а за ним Рея. Фел надел битловский парик и зеркальные очки. В руке он держал безобразный автоматический кольт. Рея, спрятавшая рыжие волосы под черной косынкой, закрывшая лицо огромными зеркальными очками, с пистолетом тридцать восьмого калибра в обтянутой перчаткой руке тоже выглядела грозно.
— Стоять на месте! — завопил Фел леденящим кровь голосом.
— Руки вверх!
Я двигался к нему. Я хотел остановиться, но ноги несли меня сами. Мы были почти рядом, когда он взмахнул рукой. Я уловил его движение и пытался увернуться, но ствол пистолета с сокрушительной силой обрушился мне по лицу, и внутри моего черепа вспыхнула белая вспышка. Я упал навзничь, ошеломленный ударом, чувствуя, как по лицу стекает в рот теплая кровь. Мой правый глаз стремительно заплывал, но левый отмечал происходившее. Я видел, как Сидней схватил кинжал Борджа, служивший для распечатывания писем: антикварный предмет, обошедшийся ему не в одну тысячу долларов, которым он очень гордился. Он бросился на Фела словно разъяренный бык, бледный как пергамент, с выпученными глазами. У него был вид человека не только взбешенного до неистовства, но и одержимого жаждой убийства.