Роковое число
Шрифт:
Олег достал из непромокаемой сумки несколько листков: распечатанные для него Кузьмой сведенья о половодьях в этих местах, принялся перечитывать их, вспоминая свой разговор с Кузьмой.
«Как правило, половодье начинается постепенно, набирая силу в течение недели, а то и полутора, - говорил тогда ему Кузьма, перелистывая свое досье по этому району. – И у тебя будет пять-шесть дней для того, чтобы уйти из ловушки. Уходить можно и вверх, на водораздельные хребты, и вниз: пока река Ивовая заливает свою широкую и плоскую долину, ее можно перейти: течение не быстрое, глубина не более семидесяти сантиметров. Но не промедли: как только Ивовая зальет свою долину, и скорость течения и глубины начнут быстро нарастать. Если ты к началу половодья переправишься через ручей Туманный, то тебе вообще ничего не страшно.
На памяти старожилов было только одно необычное половодье, когда пришедший с юга мощный грозовой фронт вызвал стремительный подъем воды во всех ручьях. Тогда в этих местах погибло семь туристов: трое попали в ловушку ручья Заячьего, двоих унес ручей Коварный. Еще двое сгинули в истоках реки Обманной, пытаясь выйти на дорогу. По рассказам очевидцев, в том числе и туристов, попавших в этот переплет, я попытался восстановить и проанализировать погодные условия, приведшие к этому катаклизму. Получилась вот какая картина. Ранняя весна, предпосылки раннего же половодья. Но май начинается с похолоданья: устойчивые минусовые температуры, обильные снегопады. В конце мая с севера надвигается влажный северный фронт: в этих местах такие тучи и летом беременны снегом. Холодный и важный воздух провоцирует образование плотной ледяной корки, снижающей интенсивность таяния почти до нуля. В первых числах июня с юга, навстречу ему, стал надвигаться теплый и столь же влажный фронт. В ту злополучную весну фронты схлестнулись южнее железнодорожной линии, вот у этого узла хребтов. Счастье, что в эпицентре людей не было. Но и севернее железнодорожной линии они натворили бед. Часов семь по всей округе бушевала гроза. Ну а в эпицентре вакханалия длилась более трех суток...»
Кузьма замолчал. Казалось, он еще и еще раз переживает это стихийное бедствие, видит гибнущих людей...
«Но такое явление маловероятно, - наконец, вновь заговорил Кузьма.
– Из всех моих собеседников только старый путевой обходчик вспомнил, что о таком половодье слышал от своего деда. Мол, тогда тоже гибли здесь люди. Но произошло такое тогда, когда дед этого старика был мальчонкой…»
– Что ж, - тихо проговорил Олег. – Будем надеяться на теорию вероятностей. Жаль, что не догадался посмотреть перед отъездом реальную погоду в этих краях.
Он докурил сигарету, сладко зевнул и полез в палатку…
Утро следующего дня было хотя и пасмурным и холодным – ночью заиндевел тент и замерзли лужи, но без дождя и тихим. Ветер, наигравшись за ночь, стих совсем. Первым делом Олег осмотрел ноги обеих женщин: знакомый врач, порекомендовавший ему эти бальзамы, не подвел, и ожог и растертые раны не просто затянулись, поджили. Первые два часа шли бодро. Но вскоре в ущелье вползло облако, видимость ухудшилась, женщины то и дело спотыкались, падали. Впрочем, пока шли хотя и не быстро, но без особых происшествий, придерживаясь русла притока ручья Студеного. Правда, Катя оборонила часы, и Олегу пришлось возвращаться. К счастью, нашел он их легко: часы упали в воду возле самого берега. Сложности начались с выходом на снежник: сначала не удержалась Катя, упала, поехала вниз. Олег бросился ей на помощь, подхватил женщину, удержал ее. «Черт, - подумал он. – Как же некстати эта наледь. Хорошо хоть лопату взял. А ведь была мысль оставить ее. Мол, невысоко пойдем».
Олег оставил внизу Соню, велев ей все вещи переложить в один рюкзак, а сам повел Катю вверх. Выйдя на каменную осыпь, он пристроил рюкзак понадежнее, усадил Катю на большой плоский камень так, чтобы та не могла сорваться, и пошел за Соней. Когда они преодолели две трети снежника, женщина вдруг вспомнила, что оставила примус. Олег тихо чертыхнулся, довел Соню до Кати и пошел вниз, отклонив все просьбы Сони разрешить ей самой исправить оплошность…
…Дождавшись, когда Олег скроется в облаке, Соня негромко сказала Кате:
– Олег вернется не раньше, чем через час
– Ну и что?
– Поговорить бы надо, подружка.
– Давай поговорим, - согласилась та.
– Тебе не кажется, что в последнее время с нами творится что-то неладное?
– Кажется, - вдохнула Катя. – Ой, как кажется. И вроде стараемся делать все так, как Олег говорит. А выходит все наоборот. Оттого и настроение смурное.
– А Олег нас прощает и прощает, - задумчиво произнесла Соня. – Прощает и прощает…
– А что ему остается делать? – удивилась Катя.
– Мог бы уже и наказать нас, - голос Сони стал строже.
– Нельзя нам принимать прощение, нельзя.
– Но раз сам Олег не заговаривает о наказании, то какой смысл самим напрашиваться?
– недоуменно сказала Катя. – Ты что, забыла рассказ той женщины? Эта Оксана тоже сама стала напрашиваться. И что получилось? Не хотелось бы нарваться на такое.
– И мне не хочется, - грустно улыбнулась Соня. – Но…, - она помолчала немного. – Но лучше уж так, чем каждодневные пощечины прощения.
– Какая же ты правильная и принципиальная, - вздохнула Катя. – И все же я не хочу, чтобы с нами обошлись так же, как с этой Оксаной.
– А разве у тебя есть иные варианты? Лучшие?
– Конечно, есть, - не задумываясь, выпалила Катя. – Почему бы Олегу не выбранить нас хорошенько, наорать, обругать, как следует, пусть и самыми погаными словами?
– А на следующий день выдать новую порцию брани, еще похабнее, да? И превратить ругань и оскорбления в повседневный стиль общения. Пойми, Катюша: такое наказание оставляет рубцы не на попе, а на душе. Попа заживет быстро, а душа – никогда. После порки можно принять ласку, после нецензурной брани – нет. Такое общение приведет нас к полному отчуждению, а то и непоправимому. Разве не это привело к трагедии твоих родителей, Катя, сломало твою судьбу? Ты что, хочешь тоже пройти этим путем?
– Нет, - тихо ответила Катя, содрогнувшись всем телом. – Ты, как всегда, права: я и впрямь забыла то, что забывать нельзя. Наверное, потеряла голову от страха…
Она замолчала. Молчала и Соня. Вдруг Катя радостно встрепенулась.
– Но мне кажется, ты не к месту вспомнила об участи моих родителей. Они-то были супругами, а мы Олегу никто. Чужие, случайно встреченные женщины, о которых он забудет, еще не доехав до Москвы.
– Ты уверена? – спросила Соня, пристально глядя подруге в глаза. – А вот мне уже дня два мнится, что наша встреча – судьба. И что не случайно в этих горах мы оказались втроем…
– Если уж честно, и мне кажется все это неслучайным, – вздохнула Катя. – Словно кто-то всесильный ведет нас, подталкивая даже к провинностям. А вдруг это и впрямь так, а?
– Но тогда тем более нам нельзя губить все принятием прощения, ускользать от заслуженного наказания.
– Нельзя, - тяжело вздохнула Катя. – Хотя… Нас-то двое, а Олег – один. Так что судьба – для одной. А второй что делать?
– А мне чудится – для обеих, - чуть слышно проговорила Соня. – Или для тебя такое неприемлемо?