Роковое наследство
Шрифт:
Дело в том, что архитектор был влюблен. Только не в женщину, а в сокровища. Причем он обожал их не меньше, чем, скажем, Ромео – Джульетту. А уж ревнив Винсент был, как Отелло.
Выдать полиции тайну означало навсегда лишиться сокровищ. И хотя у Винсента не было практически никаких шансов стать владельцем этих несметных богатств, он даже в мыслях не мог отказаться от своей заветной мечты. Впрочем, таковы все влюбленные: они продолжают надеяться несмотря ни на что. Даже если бы Винсенту Карпантье угрожала смертная казнь,
Дог улегся на ковер переваривать суп. Он мирно дремал и, судя по всему, не испытывал ни малейших угрызений совести.
Винсент судорожно сжимал ствол карабина. Наконец архитектор отважился шагнуть вперед и посмотреть в окно.
Перед ним предстала та же картина: дом, леса, каменщики – только без полковника и Фаншетты. Эти двое исчезли.
Архитектор облегченно вздохнул. Теперь он был избавлен от необходимости принимать решение.
– Нет, это была безумная идея, – пробормотал Карпантье.
Он вернулся к шкафу и убрал карабин на место, после чего подошел к столу.
– Ну и ну! – произнес Винсент, увидев пустую тарелку. – Цезарь, ты съел мой суп?
Он наклонился, чтобы погладить собаку.
Цезарь был очень добродушным псом, однако вместо того, чтобы обрадоваться ласке хозяина, вдруг глухо зарычал.
– Ты еще сердишься! – с укоризной воскликнул архитектор. – Ну ты нахал!
Но через несколько секунд Винсент забыл о собаке – у него были дела поважнее. Карпантье мог бы сесть За стол – ведь остальные блюда были целы, – но вместо этого принялся взад-вперед ходить по комнате. Оказавшись возле зеркала, архитектор внезапно остановился.
За последние сутки он так изменился, что поначалу не узнал самого себя.
– Надо же, какая щетина выросла, – проговорил Винсент, пытаясь улыбнуться. – Есть я больше не хочу. Лучше я побреюсь, чтобы больше походить на человека.
Он закрыл окно и взял с полки маленькое зеркальце.
В это время пес начал скрести когтями по ковру. Цезарь привстал, зашатался, затем рухнул и жалобно завыл.
Намыливавший щеки архитектор обернулся.
«Говорят, что вой собаки предрекает ее хозяину смерть», – пронеслось у Винсента в голове.
Чуть дрожащей рукой он, начал бриться.
«И все же я считаю, что мне нечего бояться, – думал Карпантье. – Главное – быть в форме!»
Вытирая бритву, он невольно взглянул в окно. На верхнем этаже дома графа Корона не было ни души.
Архитектор занялся второй щекой. Вдруг слева от него раздался странный звук: словно в окно бросили камешек. Левая часть окна была закрыта занавеской. Винсент насторожился. В следующий миг он услышал другой звук, напоминающий удар молотка. Вслед за ним что-то хрустнуло. Это уже было в комнате, судя по всему, в алькове.
Архитектор быстро обернулся. Он не сомневался, что в комнате кто-то есть.
Однако Винсент ошибся.
Он улыбнулся. Теперь он уже был готов смеяться над своим испугом. Карпантье взглянул на Цезаря – и остолбенел. Зрелище было страшным: пес едва стоял, его лапы дрожали и как-то странно разъезжались. Шерсть вздыбилась, словно у рассерженной кошки. Ковер под ним был весь изодран. Несчастное животное попробовало залаять, но у него ничего не получилось. Цезарь жалобно заскулил. Пес издыхал. Любое животное, чувствуя приближение смерти, пытается рвануться вперед. Судя по всему, Цезарь хотел подбежать к хозяину, однако лишь закружился на месте. Вся морда собаки была в кровавой пене.
Наконец, пес остановился. В следующее мгновение он упал замертво.
XXXIII
ДНО ФАРФОРОВОЙ ТАРЕЛКИ
Винсент Карпантье был потрясен. Некоторое время он стоял неподвижно посреди комнаты, обливаясь холодным потом. – Меня спасло чудо, – прошептал архитектор. – Этот суп был приготовлен для меня. Он шагнул к столу, взял пустую тарелку и в задумчивости принялся вертеть ее в руках.
Так прошло несколько минут. Наконец Винсент поставил тарелку на место и, обхватив голову руками, сел за стол.
«Бедный Цезарь! – подумал Карпантье. – Вот так всегда: повезло одному, не повезло другому. Даже в собственном доме мне угрожает смертельная опасность. У меня нет выбора: или я подохну от голода, или меня прикончат. А я-то считал, что днем мне ничто не угрожает!
Вдруг архитектор вздрогнул и вскочил на ноги. Стараясь, чтобы его не было видно с улицы, он подобрался к окну.
– Стукнуло где-то здесь, – прошептал Винсент, отодвигая занавеску, закрывавшую левую сторону окна. Делал он это чрезвычайно осторожно, прижавшись к стене.
Внимательно осмотрев оконное стекло, архитектор воскликнул:
– Я был в этом уверен! В стекле он обнаружил круглую дырочку. Именно такие дырочки оставляют пули. Казалось, крохотное отверстие проделали с помощью алмаза: таким оно было ровным и аккуратным. Винсент понял, что от смерти его отделяло всего два фута.
Изучив занавеску, он обнаружил дырочку и в ней.
– Я был в этом уверен! – повторил архитектор. Лицо его стало белым, как мел.
Задернув занавеску, Винсент, шатаясь, побрел вглубь комнаты. Он чувствовал себя совершенно разбитым.
Остановившись, архитектор принялся вычислять траекторию полета пули. Через некоторое время Карпантье, ткнув пальцем в стену, произнес:
– Она должна была попасть сюда.
Винсент приступил к поискам и вскоре нашел то, что его интересовало. Оказалось, что пуля застряла не в стене, а в палисандровой розетке, поддерживавшей полог алькова.
Внезапно архитектора охватил панический ужас. Винсенту представилось, что пуля сидит не в дереве, а в его груди.
Он встал с постели всего лишь час назад, и за это время его дважды пытались убить!