Роковой подарок жениха
Шрифт:
Забегали прислужницы, принесли святой воды, кинулись окроплять все углы, и кровать, и перину с подушками, и саму прелестную боярышню.
– Никак порчу кто навел, – бубнила мамка, вздрагивая от каждого шороха. – Не уберегли голубицу! Ох, горе нам! Горе!
Наутро царь Борис приказал собираться в обратный путь, в Москву. Ехали медленно. То и дело пускался дождь. Ветер срывал с бояр и стрельцов шапки. Деревья стояли наполовину голые, унылые. Дорожные колеи развезло. Из-под колес летела жидкая грязь, возки приходилось вытаскивать
Ксения всю дорогу плакала, изнемогая от тоски. Царица Марья страдала головной болью, ее растрясло, она едва дышала. Бориса снедало беспокойство. Вся семья словно предчувствовала недоброе. К вечеру из Москвы прискакал гонец, доложил о внезапной болезни герцога.
– Зело опасен недуг? – всполошился Борис.
– Врачи уверяют, что болезнь излечима. Королевич «неосторожно нарушил пределы воздержания и умеренности». Ежедневно доставляемые из дворца кушанья прилежно отведывал, вот и захворал.
Об этом писал и сам Иоанн в своем послании нареченному тестю. Однако царя это не утешило. Он пока ничего не говорил дочери, не желая расстраивать ее раньше времени.
Теперь процессия ехала почти без остановок, не взирая на непогоду. По прибытии в столицу, Борис собрал на совет лучших лекарей, в том числе и прибывших с дружиной жениха. Те в один голос клятвенно заверяли: есть средства, способные вернуть герцогу пошатнувшееся здоровье.
Вопреки надеждам, Иоанну становилось все хуже. Болезнь без видимых причин «принимала более и более зловещий характер», и когда царь, взяв с собою патриарха и ближайших бояр, решился проведать будущего зятя, тот уже никого не узнавал и не мог говорить. «С ним сделалась сильнейшая горячка».
Напрасно царь давал обеты и сулил за спасение королевича «великия милости». Напрасно молились царица Марья и царевна Ксения. Высокородный жених скончался, несмотря на все усилия врачей и аптекарского приказа. Царю донесли об этом ночью, сразу, как свершилось прискорбное событие. Ксения, услышав горькую весть, лишилась чувств…
– Сглазили мою ягодку, – причитала мамка. – Сие порча и колдовское заклятие! Наговор!
По Москве поползли слухи, что королевича отравили. Некоторые указывали на князя Белосельского, который не скрывал своей страсти к дочери царя Бориса. Иные подозревали самого Годунова, который-де возревновал будущего зятя, быстро снискавшего народную любовь, и поспешил избавиться от него.
Ксения была безутешна. Бояре тишком прозвали ее «вдовствующей невестой», переглядывались, шушукались. Она заперлась в кремлевских палатах, никого к себе не допускала, кроме мамки.
Однажды старуха сообщила царевне, что ее желает видеть придворный из свиты почившего герцога Иоанна. У него, мол, поручение от господина.
Ксения тотчас же накинула шубу и, никем не замеченная, выскользнула из дворца. Каблучки сафьяновых сапожек с хрустом проламывали лед. В ночном воздухе летали белые
– Царевна, – на ломаном русском произнес мужской голос. – Ты ли это?
– Я…
Она показала кольцо, подаренное Иоанном, с его вензелем.
Человек, укутанный в теплый плащ, вытащил из-под полы шитый серебром кожаный мешочек.
– Возьми. Велено тебе передать от королевича. Он когда слег, но был еще в памяти, попросил…
Ксения, затаив дыхание, подошла ближе. Она, презрев приличия, осмелилась без ведома родителей и охраны покинуть дворец, встретиться с иноземцем, говорить с ним! Ее поведение неслыханно. Батюшка будет недоволен.
Человек в плаще прошептал ей на ухо несколько слов. Мешочек перекочевал из его обветренной руки в нежную белую ручку царской дочери. Ксения половину из услышанного не поняла – посланец плохо изъяснялся на языке московитов. Она с трудом уловила смысл. В мешочке – военный трофей Иоанна, который был отозван королем Дании прямо с поля боя. Покинув баталию, принц направился к невесте, трофей захватил с собой. Чувствуя приближение смерти, Иоанн не нашел, кому доверить мешочек, и поручил передать его Ксении. Она одна в чужой Московии стала ему роднее всех…
– Сохрани это, царевна, – добавил датчанин. – Спрячь подальше. Так, чтобы никто не нашел. Герцог вернется за трофеем…
– Вернется?
Из глаз Ксении покатились слезы. Она укрыла мешочек под меховой шубой. Посланец растворился в ночи, словно бестелесный призрак…
Москва. Наше время
Венецианское зеркало было овальным, в раме из бронзового багета, украшенной завитками. От этих завитков рябило в глазах.
– Все, не могу больше…
Астра встала и прошлась по комнате, разминая затекшее тело. Десяток свечей догорали на столе, в воздухе стоял сизоватый туман и запах крашеного парафина.
– Фу! Хоть топор вешай, – ворчал Матвей. – Неужели, у тебя голова не болит от этого чада?
– Болит… только по другой причине. Два часа прошло, а она молчит.
Астра имела в виду женщину-двойника, которая жила в зеркале.
– Что ты хочешь у нее узнать? С чего начинать расследование?
– Я уже его начала…
Было около десяти вечера. Матвей только-только приехал с тренировки и с порога почувствовал дым. Бросив в кухне пакеты с едой, он ринулся в гостиную открывать окно. Если в квартире Астры горят свечи, значит, она проводит сеанс с зеркалом. Такой особый вид гадания, при котором она задает вопросы собственному отражению, принимая его за мифического двойника.
Зеркало, бесспорно, интересное – сделанное неизвестно кем и когда, с золотистой амальгамой, с надписью латинскими буквами на обратной стороне: ALRUNA, что означает сокровенное, тайное. Если долго вглядываться, поверхность мутнела, в ее глубине словно клубился желтоватый туман. А дальше вступала в игру фантазия Астры…