Роковой рейс
Шрифт:
— Следующий, — дулом автомата указал Андрей на второго толстяка.
Абрек шел последним, зыркая по маскам напавших, словно желая заглянуть под них. Поравнявшись с Геннадием, он вдруг молниеносным движением руки смахнул с его лица вязаную накидку, одновременно пытаясь поймать руку с пистолетом. Геннадий машинально нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел. Абрек, перегнувшись пополам, зажал на животе рану. Со звериной злобой глянул на стрелявшего.
— Опять ты, сука. — И грохнулся на кафельный пол.
— Добей, — повернулся к Геннадию Андрей.
Выстрел будто разбудил Геннадия от долгого, кошмарного сна. Он со
— Ну, ты чего шары выкатил? — сердито глянул на него Андрей. — Крови испугался? — И, поведя стволом автомата к голове лежавшего, нажал на спуск.
Что происходило дальше, Геннадий воспринимал смутно, будто всё ещё продолжался кошмарный сон. Толстяка Андрей пристрелил в бане. Потом они поднялись на третий этаж, где Константин держал под дулом пистолета Курдюмова у его потайного сейфа, заставляя открыть. Бизнесмен что-то мычал невнятное, плакал и просил оставить его в живых, но сейф не открывал. Приход Андрея ускорил дело. Главарь достал нож и приставил острие к горлу босса.
— Открывай, или я потихоньку буду протыкать твою глоталку.
По шее Курдюмова потекла густая красная струйка. И он сдался, стал крутить круглую ручку то по часовой стрелке, то обратно. Наконец дверца открылась, Курдюмов неожиданно быстро сунул внутрь руку, но выдернуть ее обратно с пистолетом не успел — Андрей черканул ножом по горлу…
Минут через пятнадцать, оставив Константина с Кузьмичом и Михалычем довершить дело, Андрей с Геннадием мчались в Самару, где, как утверждал старший охранник, их ждали билеты на самолёт в Хабаровск. На заднем сиденье иномарки лежал кейс, набитый долларами и рублями, изъятыми из тайника Курдюмова.
Самолёт пробил облака, и перед Геннадием, сидевшим у иллюминатора, раскинулось бескрайнее белоснежное поле с возвышающимися кое-где холмами, похожими на сугробы. Сердце заныло — несколько дней назад он сам был летчиком, водил могучий лайнер, а теперь сидел, пристегнутый ремнями к креслу, как арестант. Его будто магнитом тянуло в кабину, за штурвал. Он отдал бы половину оставшейся жизни, чтобы недавнее прошлое развеялось как сон и вернулись прежние, хотя и нелегкие, дни с ранними побудками, тренировками в классе на тренажере, дальними полетами по новым трассам, в незнакомые города, в неведомые страны. Он любил самолёт, как живое существо, и скучал по полётам даже в отпуске. А теперь… Теперь его везут в чужой, холодный город, в котором он ещё не бывал и ничего хорошего о нем не слышал: по радио и телевидению чуть ли не каждый день передавали о невыплатах по нескольку месяцев зарплаты, о нехватке мазута и холоде в квартирах, о грабежах и убийствах. Что ожидает его там?..
Андрей сидел рядом и безмятежно храпел, будто совесть его была чиста и никого он несколько часов назад не убивал. А Геннадий все никак не мог успокоиться, как ни старался воспоминаниями о лучших днях своей жизни отвлечься от случившегося. Нет, ни Курдюмова, ни его сообщника, ни телохранителей ему было не жаль — все они бандиты и заслуживали смерти, а на душе было муторно, даже гадко. Разве он им судья, разве его дело нападать было на них, тем более пускать оружие в ход? Теперь он
Капитана Раполенко Геннадий знал — вместе заканчивали Балашовское военно-транспортное авиаучилище летчиков, потом служили в разных местах. Звали, правда, коллегу не Геннадием, а Александром, имя в документе изменили преднамеренно на случай, если встретится кто-то из прежних сослуживцев и назовет его по имени. По рассказу Андрея, в конце прошлого года часть, где служил Раполенко, расформировали, лётчиков уволили в запас. Александр поехал было на родину, на Украину, но ни в Киеве, ни в других городах места в авиации ему не нашлось. Он вернулся в Волгоград, где служил ранее и где надеялся устроиться в гражданскую авиацию. Но и там ему не повезло — десятки безработных лётчиков месяцами обивали пороги отдела кадров и уходили ни с чем.
Раполенко остановился у бывшего однополчанина, который тоже еле сводил концы с концами. Выходное пособие у Александра кончалось, и однажды, крепко напившись, он выбросился с балкона девятого этажа. Поскольку родных у него не было, его похоронили в Волгограде, а документы и летную книжку товарищ сохранил. Заменить в паспорте фотокарточку и исправить имя для мастера фальшивок труда не составило…
Двигатели монотонно и уныло тянули бесконечную песню, которая раньше так радовала Геннадия, а теперь навевала безысходную тоску, будто скорбели о ком-то, бередили душу о пережитом, тревожили о предстоящем. Даже если он снова станет летать, разве будет спокоен, удовлетворен делом? Как же так случилось, что он стал изгоем в своём государстве? Чем он провинился? Выпил сто пятьдесят граммов коньяка, согласился положить на свою книжку сто тысяч рублей, остался жив? Но разве это преступления?.. Ему ни в чём не поверили. Такие, как Возницкий, наверное, и себе верят раз в год… Разложили армию, развалили Союз, теперь растаскивают Россию. Скольких людей пустили по свету, превратили в бомжей, в бандитов!.. И его, Геннадия, сделали изгоем… Но что бы с ним ни случилось, он должен, обязан найти настоящих виновников катастрофы «Руслана», гибели товарищей…
В Хабаровск прилетели уже ночью. Их встретил молодой мужчина в меховой летной куртке с летной эмблемой на шапке, поздоровался с Андреем и протянул руку Геннадию.
— Сергей.
Геннадий назвал себя.
— Как долетели? — задал мужчина обычный в таких случаях вопрос.
— Без приключений, — ответил Андрей. — Почти всю дорогу дрыхли без задних ног.
— В ночное кабаре вас на ужин завезти или сразу в гостиницу?
Андрей глянул на Геннадия.
— Куда прикажет второй пилот?
— Я не очень-то голоден.
— А я плотно поужинал в самолёте.
— Тогда в гостиницу, — скомандовал Геннадий.
Мужчина подвел их к блестевшей в свете фонарей «Мицубиси» и, едва они сели, рванул с места. Здесь снега почти не было, дорога оказалась чистой и свободной от машин — ночью, видимо, не каждый отваживался пуститься на своем транспорте в путь, — и до города они добрались в считанные минуты. Водитель, назвавшийся Сергеем, привез их к самой престижной и самой дорогой гостинице «Дальний Восток».