Роковой шторм
Шрифт:
Он резко остановился и поставил ее на ноги.
— Я полагаю, вас беспокоит только ваша совесть?
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Что же еще может беспокоить меня?
Он скрипнул зубами, словно от удара.
— В самом деле, что еще? Здесь нельзя говорить. Пойдемте ко мне.
У дверей комнат, какие, вероятно, получали лишь члены личной охраны дея, их встретил часовой.
— Простите, эфенди, — произнес он с низким поклоном, — ваше имущество перенесли сюда, в покои, которые раньше занимал Али паша. Было много суеты, но теперь все готово.
—
— Таков был приказ Али дея, нашего нового хозяина, да процветет его потомство и да продлится его царствование и жизнь!
Пока Ред подтверждал это заявление соответствующими изъявлениями чувств, Джулия подумала о Кемале, чье царствование сильно сократили. Что сталось с внуком Мохаммеда дея? Когда они с Редом прошли в уединенную часть дворца, она спросила его об этом.
— Никто не может сказать с уверенностью, — ответил он. — Даже сейчас его все еще ищут по всем углам этой каменно-мраморной глыбы. На переднем крае его, естественно, никто не видел. Говорят, что он сбежал во время последнего штурма и с группой сторонников скрывается где-то в городе. Ничего. Его разыщут, и он получит по заслугам.
— И как с ним обойдутся?
— Со всей суровостью, чтобы он не мог больше отравлять ядом стариков и отправлять женщин в казармы.
В его голосе появилась какая-то незнакомая суровость, соответствующая этой жестокой стране. Джулия, вздрогнув, отогнала мысли прочь, намеренно направляя их в мирное русло. Интересно, что подумают жены Али паши, ныне Али дея, когда обнаружат, что гарем старого правителя еще в резиденции? Разделят ли они апартаменты, или смещенные женщины будут отправлены в другие, незанятые комнаты дворца? Сераль уже не имел такого большого значения, поскольку его хозяин был мертв. Ему уже безразлично, если чужие мужчины будут смотреть на лица его жен. Но для чего ей уделять столько внимания этой проблеме? Ее это не касалось. Место уже было определено.
Ред отворил тяжелую дверь, которая вела в бывшие покои нового дея, и пропустил Джулию вперед. Навстречу выбежала пухлая девушка. Расплываясь в улыбке, она подбежала к Реду. Видимо, это была рабыня-черкешенка, подаренная Реду Кемалем. Хотя она была одной национальности с Марией, между ними трудно было найти сходство. Золотистые волосы с коричневым оттенком, напоминающие песок пустыни, лицо круглое и широкое, раскосые монгольские глаза, скошенные вперед углы рта. На щеках ее были смешливые морщинки, а на локтях ямочки. В целом она вполне отвечала вкусу среднего турка или мавра, но не была обольстительна по западным стандартам. Щенячий восторг, с которым она встретила Реда, не оставлял сомнений в том, что ее не печалит смена владельца.
Она резко остановилась, увидев Джулию, и лицо ее превратилось в маску горя. Поклонившись Реду, она вопросительно смотрела на него. Ред взял Джулию за руку.
— Джулия, разреши познакомить тебя с моей рабыней, Изабелью. У нее было другое имя, совершенно непроизносимое. Изабель, это Джулия — Гюльнара. Ты должна служить ей так же радостно и охотно, как служила мне.
— Да, господин, — сказала девушка, снова низко кланяясь
— Хорошо, — откликнулся Ред. — Я позову тебя, когда ты понадобишься.
На лице девушки отразилось смятение, и Джулия поняла, что она привыкла делить трапезу с Редом. Интересно, что еще она привыкла с ним делить? Хотя ее внешность не импонировала большинству англичан, Ред подвергся столь сильному влиянию Востока, что мог перенять также и их взгляды на женскую красоту.
Отпустив девушку, Ред проводил Джулию в просторную спальню.
— Нам надо поговорить, — напомнил он. Отстранившись от него, она сказала:
— А ваша рабыня?
— Можете не беспокоиться. Даже если она случайно услышит или станет подслушивать, она не говорит по-английски.
— Станет ли она подслушивать? — переспросила Джулия. — Можно подумать, что у кого-то в этом богом проклятом месте есть хоть намек на стыд!
— Значит, вам не нравится здесь? А я начал думать, что вас вполне устраивает ваше положение.
— Что вы имеете в виду? — спросила Джулия с изумлением и гневом.
— Вы были возлюбленной дея, царили в гареме, вашим капризам потакали, вас баловали…
— Рабыней на побегушках у старика, — перебила его Джулия, — бесконечные шахматные партии, в которых нельзя выигрывать, боязнь открыть рот, чтобы не вызвать гнев…
— Окруженная лестью и похвалой. Перед вами заискивали, ваши желания выполняли…
— Ну да, и я была вынуждена лавировать между двумя враждующими группировками…
— Облеченная властью изменять судьбу людей…
— И в то же время не имеющая возможности изменить собственную! А когда замаячила свобода и в перспективе — вероятность вернуться к прежней жизни, что происходит тогда? Я снова рабыня, принадлежащая человеку, которого от души презираю!
— Вы предпочли бы стать одалиской Али дея? Я уверяю вас, произошло бы именно это!
— Не верю! — бросила она. — Он обещал отдать женщинам их ценности, чтобы они могли войти в свободную жизнь!
— Он обещал лишь рассмотреть такой вариант. Возможно, кто-то из старших женщин, не представляющих особой ценности, действительно получит свободу. Но, хотя я восхищаюсь им как воином и вождем, он рожден Востоком, а женщина здесь всегда имущество, как хорошая лошадь или прекрасный верблюд. И не может быть для нее свободы, ибо кобыла немыслима без владельца.
— Я не кобыла! — вспылила Джулия.
— Нет, — согласился Ред, — но Али дей с радостью поставил бы вас в стойло.
— Однако он отдал меня вам!
— Да, черт побери! Надо ли мне извиняться за то, что я просил вас? Я думал, вам будет лучше с мужчиной вашей расы, говорящим на вашем языке и, между прочим, вашим мужем!
— Действительно, почему бы и нет? — закричала Джулия, заламывая руки.
— Куда как приятно быть рабыней человека, виновного в убийстве, предательстве и обмане!