Роль морских сил в мировой истории
Шрифт:
После боя у мыса Ла-Хог прямые военные действия союзных флотов осуществлялись на трех главных направлениях. Первое направление заключалось в атаках на французские порты, особенно на побережье Ла-Манша и в районе Бреста. Эти операции редко были направлены на что-либо большее, чем нанесение местного ущерба и уничтожение кораблей и судов, особенно в портах, откуда выходили в море французские каперы. И хотя в ряде случаев корабли союзников брали на борт значительное количество войск, Вильгельм III ставил себе цели едва ли большие, чем проведение отвлекающих операций угрожающего характера с целью вынудить Людовика XIV снимать войска с полей сражений для охраны побережья. В общем, обо всех этих операциях союзников на французском побережье, в этой и последующих войнах, можно сказать, что они приносили мало пользы и даже как отвлекающие действия не вызвали существенного ослабления французской армии. Результат мог быть иным, если бы французские порты были бы менее укреплены или водные артерии Франции открывали путь в глубь страны, как наши Чесапикский и Делавэрский заливы, а также южные узкие проливы.
Во-вторых, союзные флоты приобрели большое значение для осуществления прямых военных действий, хотя сами не участвовали ни в каких сражениях, когда Людовик XIV решил в 1694 году придать своей войне против Испании наступательный характер. Испания, при всей своей слабости, доставляла тем не менее беспокойство, занимая позицию, угрожающую Франции с тыла. В конце концов Людовик XIV решил принудить ее к миру, перенеся военные действия на северо-восточное побережье Каталонии. Продвижение его армий было
Третьей функцией союзных флотов в военной сфере являлась защита морской торговли Англии и Голландии, и здесь, если верить историческим данным, они потерпели полный провал. Никогда еще война против торговли не велась в таких масштабах и с такими значительными результатами, как в этот период. Причем нападения на торговые корабли приобрели широчайший и разорительный характер как раз тогда, когда в годы, последовавшие за битвой у мыса Ла-Хог, большие французские эскадры покидали моря. Это противоречит утверждению, будто война против морской торговли должна опираться на мощный флот или на близость портов. Здесь требуется довольно основательное обсуждение проблемы, поскольку беды, доставленные морской торговле каперами, стали мощным фактором принуждения морских держав к миру. Точно так же субсидии за счет доходов от морской торговли, которые позволяли морским державам оплачивать, помимо своих собственных войск, континентальные армии, стали главным средством продолжения войны и навязывания Франции условий мира. Атаки на торговые суда и их защита все еще остаются актуальным вопросом.
Следует заметить в первую очередь, что упадок французского флота происходил постепенно. Его заходы в Ла– Манш, победа при Бичи-Хеде и отважное поведение французских моряков в битве у мыса Ла-Хог некоторое время производили сильное впечатление на союзников. Это заставляло их держать свои корабли в составе крупных эскадр вместо того, чтобы рассеивать их для погони за неприятельскими крейсерами. Таким образом, противник получал выгоды, сопоставимые с ведением активной морской войны собственным флотом. Опять же, боеспособность английского флота, как уже отмечалось, находилась на низком уровне, а его управление и того хуже. Между тем предательство среди англичан позволяло французам пользоваться выгодами получения надежной информации. Так, на следующий год после Ла-Хога французы, получив достоверную информацию о большом конвое, двигавшемся в Смирну (ныне Измир), послали в мае на его перехват Турвиля, отправив его эскадру в море раньше, чем союзники смогли запереть ее в Бресте, что они и намеревались сделать. Промедление союзников было вызвано плохой организацией операций английского флота, но еще одна беда состояла в том, что английские власти не знали о выходе эскадры Турвиля до тех пор, пока их собственный конвой не отправился с торговыми грузами. Турвиль внезапно напал на конвой близ Гибралтарского пролива (у мыса Сан-Висенти. – Ред.), уничтожил и захватил сотню из 400 судов, остальные рассеял. Это нельзя считать примером обычной каперской войны, поскольку эскадра Турвиля состояла из 71 корабля, но данный случай свидетельствует о некомпетентности английской морской администрации. В действительности разбой крейсеров стал наиболее разорительным сразу же после битвы у мыса Ла-Хог. Причина этого двояка: во-первых, союзный флот был сосредоточен в Спитхеде (у Портсмута) на два с лишним месяца – здесь накапливались войска в целях высадки на континент. Это способствовало безнаказанности действий крейсеров. Во-вторых, французские власти, лишенные возможности послать в море этим летом новую эскадру, позволили морякам наниматься служить частным судовладельцам, способствуя значительному увеличению, таким образом, числа последних. Два этих обстоятельства вместе обусловили безнаказанность и распространение операций против торговых судов, что вызвало в Англии большую тревогу. «Следует признать, – пишет хроникер английского флота, – что наша торговля пострадала гораздо меньше в предыдущем году, когда французы господствовали на море, чем в нынешнем году, когда их основные силы флота блокированы в порту». Но причина этого состояла в том, что французские власти, имея мало торговых судов, но сравнительно большое число моряков, занятых главным образом в военном флоте, смогли, когда флот сократил активность, отпустить их на крейсерские корабли.
По мере того как бремя войны увеличивалось, а Людовик XIV продолжал сокращать число строевых военных кораблей, число охотников за торговыми судами увеличилось еще более. «Корабли и офицеров королевского флота давали взаймы, на определенных условиях, частным компаниям или компаниям, захотевшим заняться каперством, в котором не гнушались принять участие даже министры правительства». На самом деле их призывали к этому, чтобы ублажить короля. Обычно условия предусматривали, что определенная часть добычи должна отходить королю в компенсацию за использование кораблей. Такие условия службы деморализовали бы моряков любого военного флота, хотя не обязательно всех сразу, но эти же условия придали каперству на время воинственный дух и энергию, которыми оно не всегда может похвастаться. В действительности государственная казна, неспособная содержать флот, привлекла частный капитал, рискуя лишь достоянием, которое нельзя использовать иначе, и рассчитывая на доходы от грабежа судов неприятеля. За торговыми судами во время этой войны охотились не только одиночные крейсеры. Этим занимались эскадры, состоявшие из трех-шести кораблей под командованием одного лица. Справедливость требует заметить, что под командованием таких моряков, как Жан Бар, Форбэн и Дюге-Труэн, эти эскадры были готовы скорее воевать, чем грабить. Крупнейшая из таких частных экспедиций и единственная, удалявшаяся далеко от берегов Франции, была направлена в 1697 году против Картахены в Испанской Америке (ныне в Колумбии. – Ред.). Каперская эскадра состояла из 7 линейных кораблей и 6 фрегатов, помимо малых судов. На борту кораблей находились 2800 солдат. Главная цель экспедиции состояла в обложении города Картахены контрибуцией, но она оказала сильное влияние на политику Испании и способствовала заключению мира. Такие организованные и согласованные акции каперов могли бы, казалось, заменить операции флотов поддержки, но в целом каперы не могли с этим справиться. И хотя союзники продолжали держать корабли в составе больших эскадр, тем не менее с продолжением войны и улучшением деятельности морской администрации борьба с морской торговлей была поставлена в определенные границы. В то же время в качестве доказательства того, что много крейсеров пострадало без поддержки флота даже в благоприятных условиях, можно заметить, что англичане сообщают о захвате в ходе войны 59 военных кораблей в противовес 19 кораблям, признанным французами. Этот разнобой французский морской историк связывает, с большой долей вероятности, с неспособностью англичан делать различие между военными кораблями в реальном смысле этого понятия и теми, которые были переданы частным компаниям. Захват реальных каперов не отражен в отчете, фрагмент которого цитируется ниже. «Характерной чертой борьбы с морской торговлей в ходе этой войны было, следовательно, использование крейсеров, действующих в составе эскадры недалеко от своей базы, в то время как противник
Несмотря на потери, морские нации успешно продвинули свое дело. Война, начавшаяся наступательными операциями французов, завершилась принуждением их повсюду к обороне. Она заставила Людовика XIV поступиться как своими самыми сильными предубеждениями, так и наиболее разумными политическими расчетами и признать королем Англии того, на кого он смотрел как на узурпатора и своего кровного врага. На поверхности, взятая в целом, эта война выглядит почти целиком сухопутной, развернувшейся на территории от Испанских Нидерландов до Рейнского рубежа, Савойи в Италии и Каталонии в Испании. Морские сражения в Ла-Манше, конфликты в Ирландии, происходившие вдали, кажутся просто эпизодами, в то время как лежащие в основе противоборства торговля и коммерция игнорируются полностью или замечаются, когда представители этих сфер деятельности поднимают вопли о своих страданиях. Тем не менее сухопутная и морская торговля не только выносила бремя страданий, но также в основном оплачивала армии, воевавшие против французов. Это обращение потоков богатства от обеих морских наций в сундуки их союзников, вероятно, обуславливалось и, несомненно, ускорялось неверным использованием своего господства на море, с которым Франция начала войну. В то время было возможно, как будет возможно и в дальнейшем, чтобы действительно боеспособный флот большей численности нанес сокрушительный удар по менее боеспособному противнику. Но шансу позволили ускользнуть, и союзники, располагавшие потенциально более значительной и более оснащенной морской силой, получили время для ее укрепления.
Мир, подписанный в 1697 году в Рисвике, был крайне неблагоприятным для Франции. Страна утратила почти все, что приобрела по Нимвегенскому договору девятнадцать лет назад. Страсбург (и другие города и земли в Эльзасе. – Ред.) стал почти единственным важным исключением. Все, чего Людовик ХIV добился обманом или силой в годы мира, было упущено. Германия и Испания получили огромную компенсацию в виде имущества и территорий. Поскольку эта компенсация включала Нидерланды, непосредственную выгоду ощутили Соединенные провинции, а также вся Европа наряду с Испанией. Двум морским нациям условия мирного договора принесли торговые выгоды, которые способствовали усилению их морской силы и соответствующему ослаблению Франции.
Франция выдержала колоссальную битву. Противостоять в одиночку почти всей Европе, как это было тогда и будет в будущем еще не раз, впечатляющее достижение. Тем не менее можно отметить следующее. Так же как опыт Соединенных провинций учит, что нация, сколь бы ни была она энергичной и предприимчивой, не может полагаться на одни лишь внешние ресурсы, так опыт более могущественной Франции показывает, что нация не может существовать бесконечно за счет себя самой, как бы ни были велики ее население и ресурсы.
Рассказывают, что один приятель обнаружил однажды Кольбера смотрящим в окно с мечтательным видом. На вопрос, о чем министр размышляет, приятель получил ответ: «Наблюдая плодородные поля перед глазами, я вспоминаю о тех, что видел повсюду. До чего же богатая страна Франция!» Это убеждение поддерживало Кольбера среди всех разочарований его государственной деятельности, когда он стремился преодолеть финансовые трудности, возникающие из-за сумасбродств и войн своего короля. Его курс был оправдан всем последующим ходом национальной истории. Франция богата природными ресурсами, так же как трудолюбивыми и бережливыми людьми. Но ни отдельные страны, ни люди не могут процветать, когда лишены общения с себе подобными. Сколь бы ни был силен организм, он нуждается в здоровом окружении и свободе черпать для себя из ближней и дальней среды все, что способствует его росту, силе и благополучию. Организм функционирует удовлетворительно, а процессы увядания и обновления, движения и циркуляции идут легко не сами по себе, но за счет того, что разум и тело получают здоровое и разнообразное питание из внешних источников. При всех своих природных богатствах Франция зачахла из-за недостатка этого живого общения между различными частями ее организма и постоянного обмена с другими народами, которые выражаются во внутренней и внешней торговле. Сказать, что причиной бед страны была война, – значит высказать лишь часть правды, которая не исчерпывает всей проблемы. Война, с ее многочисленными и известными бедствиями, губительна, прежде всего тогда, когда она изолирует одну страну от других и оставляет эту страну наедине с собой. Да, случаются периоды времени, когда такие шокирующие испытания оказывают оздоровляющее воздействие, но это редкие и весьма непродолжительные по времени случаи. Они не опровергают общего вывода. Такая изоляция преследовала Францию в ходе последних войн Людовика ХIV, и она чуть не погубила страну. Между тем целью всей жизни Кольбера было спасти страну от такой участи.
Одна война не могла бы иметь такие последствия, если бы была отсрочена до тех пор, пока внутренние и внешние связи королевства не были бы налажены самым энергичным образом. Когда Кольбер заступил на свой государственный пост, этих связей не было. Их следовало создать и укоренить, чтобы выдержать бремя войны. Для завершения этой великой работы ему не хватило времени, да и Людовик ХIV не поддержал проекты для их осуществления своего министра путем мобилизации многообещающей энергии своих покорных и лояльных подданных. Поэтому когда Франции надо было напрячь все свои силы, то вместо того, чтобы черпать их отовсюду и по многим каналам, обложить весь внешний мир контрибуцией, благодаря энергии своих купцов и моряков, как это делала в аналогичной ситуации Англия, страна оказалась в одиночестве. Она была изолирована от всего мира флотами Англии и Голландии и поясом враждебных стран континента, окружавших ее. Единственный способ избежать постепенного истощения заключался в действенном контроле над морем, в наращивании морской мощи, которая обеспечит свободное взаимодействие богатств земли с трудолюбием людей. В этом отношении Франция тоже располагала большими естественными выгодами в виде ее трех приморских районов вдоль Ла-Манша, Атлантического океана и Средиземноморья. В политическом отношении она имела реальную возможность присоединить к своей морской мощи силу Голландии в рамках дружественного альянса, враждебного или как минимум бдительного в отношении Англии. Но, кичась своим могуществом, сознавая свою абсолютную власть в королевстве, Людовик XIV отбросил возможность существенно усилиться за счет союза с Голландией и продолжал провоцировать недовольство Европы неоднократными агрессивными действиями. В период, который мы только что рассмотрели, Франция оправдала доверие короля поразительным и в общем эффективным содействием его воинственной политике в отношении всей Европы. Страна не преуспела в экспансии, но и не отступила сколько-нибудь значительно. Но такая силовая политика изнуряла. Она пожирала жизненные силы страны, потому что Франция расходовала свои ресурсы, а не внешнего мира, с которым она могла бы поддерживать связь только морем. В войне, которая затем последовала, наблюдается та же энергия, но не та же живость. Франция была отброшена отовсюду и приведена на край гибели. Урок из обеих войн один и тот же. Страны, подобно людям, как бы ни были сильны, приходят в упадок, когда лишаются внешних связей и ресурсов, которые одновременно истощают и поддерживают внутренние силы. Нация, как мы уже показали, не может жить бесконечно за свой счет. Самый легкий путь, которым она может сообщаться с другими народами и восстановить свои силы, – морской путь.