Роланд Несравненный
Шрифт:
Протянул Карл Ганелону свой жезл и перчатку, чтобы знали неверные, от чьего имени прибыл к ним посол. А Ганелон все не может успокоиться:
– Ваш племянник виной тому, что я еду на верную смерть. До гроба буду я его ненавидеть! И его, и всех пэров, любящих Роланда, и Оливье, с которым он так дружен… Все мне враги! Всем им бросаю я при вас вызов на смертный бой!
– Умерьте злость, граф! – оборвал его Карл. – Не мой племянник, а я, ваш король, велю вам немедленно отправляться к Марсилию.
– Я готов исполнять вашу волю, – повторил Ганелон, – и достойно приму смерть, как приняли ее Базан и Базилий!
Задрожали
– О Боже! – воскликнули франки. – Недоброе это предвестье! Бедой грозит нам посольство Ганелона!
– Что ж, увидим, – потупился граф.
Вручил король ему письмо к сарацинскому правителю, осенил посланца крестом и отправил в дорогу.
Вернулся Ганелон в свой шатер, выбрал из всех своих боевых доспехов самый лучший, надел на сапоги золотые шпоры и привесил к бедру знатный меч Морглес. Может, не так он мощен, как королевский Жуайёз, и не так крепок, как Дюрандаль Роланда, но и он не раз спасал хозяина от гибели. Хитер Ганелон. Знает – не Морглес выручит его ныне в трудном деле, но умная речь и тонкая уловка. Не гнедой в яблоках скакун Ташбрюн принесет ему удачу, но быстрота мысли и расчетливость замысла.
Тяжелый меч, скакун гнедой, —Граф едет за своей судьбой.И мы рассказ продолжим свой,Аой!История третья
По дороге в Сарагосу. – Сговор. – Речи Ганелона. – «Не грозить ему должно, а внимать!» – Письмо Карла. – Две клятвы. – Меч, шлем и серьги. – Звук Олифана. – «Я вернулся живым, но тебе живым не бывать!» – Ключи от Сарагосы. – Лев султана Абдуррахмана. – Вещие сны Карла. – Коварный совет Ганелона. – По две стороны Пиренеев.
В тени высоких олив скачет граф Ганелон. Рядом с ним – хитрый Бланкандрен: его расчет удался, с доб рой вестью спешит он назад, к Марсилию. Позади них на арабских скакунах поспешает и все сарацинское посольство.
Хитер Бланкандрен, но и Ганелон не промах. Завели они тонкую беседу, стараясь не выдать друг другу свои лукавые помыслы.
– До чего же могуч ваш Карл! – сказал мавр. – Дивлюсь я его силе. Столько краев он уже завоевал: Апулию и Калабрию на востоке, Саксонию на севере, к англам проник через соленое море да заставил платить их налог в пользу папского престола. Неужели мало ему земли? На что ему наша нагорная страна?
– Таков уж норов у Карла, – ответил франк. – Его воля! Кто осмелится с ним тягаться? Кто его переборет?
– Бесстрашны и благородны франки, – продолжал араб. – Только напрасно Карлу-властелину внушают его графы и герцоги гордые мысли, напрасно подают ему злые советы, подстрекают его на раздоры. Так можно и короля погубить, и народ обречь на мытарства.
– Сударь, – ответил ему Ганелон, бросив на собеседника острый взгляд, – нет таких советчиков у моего короля. Разве что один Роланд, королевский племянник, смущает своего дядю надменностью, что ни день играет со смертью, убеждает его не прекращать с вами войны, ищет себе погибели и позора!.. Видел я однажды, когда отдыхал Карл, скрываясь от зноя в тенистом саду, как подошел к нему Роланд – дорожная пыль покрывала его латы,
– Я наслышан о жестокостях Роланда, – сказал Бланкандрен, удерживая своего ретивого скакуна. – Однако неужто он так зол и беспощаден, что решил завоевать все земли и поработить все народы? Отчего же он так храбрится? Где найти ему рать для таких войн?
Ганелон криво улыбнулся:
– Вы, видимо, не знаете, сударь, как его любят франки. Он им дорог и мил, и они ему верны. Никогда они не изменят Роланду. К тому же он не жалеет для них ни серебра, ни золота, дарит им коней и мулов, дает им вволю шелков и доспехов – всего, чего им угодно! Карл души в нем не чает, что ни попросит племянник – все исполнит. Помяните мое слово: не только Запад, но и весь Восток покорит этот рыцарь своему владыке!
Далека дорога до Сарагосы. Ехали наши путники проезжими путями и лесными тропами, пересекали реки и взгорья. Понял Ганелон, что запали его слова в душу Бланкандрена, что пуще всех недругов возненавидел сарацинский посол королевского племянника. Раскусил араб и характер франкского графа, оценил его трусливое лукавство. Так долго странствовали они вместе, что успели столковаться. Дали они клятву друг другу погубить Роланда.
Добрались послы до сарацинской столицы и поехали прямо ко дворцу Марсилия. Там сошли они с коней под вечнозеленым тисом, прошествовали туда, где в саду, под сосной, стоял высокий трон испанского повелителя. На александрийской парче, в окружении двадцати тысяч мавров, сидел правитель и в глубоком молчании ждал, когда приблизятся к нему Бланкандрен с Ганелоном.
– Да хранят вас, государь, наши боги Магомет и Аполлен! – сказал сарацинский посол, поклонившись Марсилию. – Я изложил вашу волю императору Карлу, но он не дал ответа, лишь воздел руки к небу, вознося хвалы своему богу. Карл прислал к вам этого франкского графа, благородного и честного. Пусть он сам скажет, что привез – мир или войну.
– Послушаем посла, – молвил Марсилий.
Опытный Ганелон успел по дороге обдумать ответ и повел речь умно и искусно:
– Мой владыка Карл Великий повелел тебе передать вот что. Коль примешь ты Христов закон, даст тебе король во владение половину Испании. А коль не согласишься, прикажет тебя схватить и отправит в цепях в наш стольный город Ахен. Там тебе вынесут правый приговор и предадут позорной казни.
Марсилий прямо пятнами пошел от гнева, слыша такие дерзкие речи. Схватил он свой златоперый дрот и хотел метнуть его в наглого графа. Насилу удержали его мудрые вельможи.
А Ганелон схватился за меч и вынул его из ножен на два пальца.
– Мой Морглес! – воскликнул франк. – До чего же ты красив и светел! Пока я тобой препоясан, пока сжимает моя длань твою рукоять, не скажет про меня император, что в чужом краю погиб я один. Нет! Со мной погибнут лучшие из недругов!
Переполошились арабы.