Ролевик: Рыцарь. Книга 1
Шрифт:
– Давай, я с тобой поеду?
Разговор вертелся по кругу битый час, и начинал меня утомлять. Чтоб как-то отвлечься, я протянул руку и снял со стены небольшой охотничий рог, слишком невзрачный с виду, чтоб служить украшением. Тем более – девичьей светелки, со вчерашней ночи получившей статус комнаты молодоженов. – Интересная безделица…
– Это папин… – с ноткой грусти произнесла Весняна. – Он мне его подарил, когда я еще совсем маленькой была. Говорил: этот рог своему владельцу удачу приносит… Обещал, к совершеннолетию, раскрыть его секрет. Да не успел… Ой, а давай, я его тебе подарю? Пусть подсобит. Мне-то уже ничего больше не надо…
– Спасибо, – я не совсем понял, зачем он мне нужен, но не
Не зная куда его деть, открыл сумку, в которой возил 'Трактат' и положил рог туда. И когда притронулся к инкунабуле, вдруг очень отчетливо вспомнил свой вчерашний разговор с Вышемиром. Странные слова, произнесенные мной, будто в трансе. Жар, возникший в груди. А главное, чувство, которое я при этом испытывал. Очень похожее на ощущения, что не покидали меня все время, пока я не отдал Арагону 'Слезу'. А ведь в 'Трактате' тоже о ней упоминается? Но как-то глупо, сидя рядом с молодой женой, листать фолиант, отыскивая на страницах знакомые буквы. Выручила сама Весняна.
– Я еще раньше хотела спросить: что это за книга такая ценная? В лесу ты все бросил, а ее сберег? Расскажешь?
– Вообще-то я ее нашел, когда разбойников сжегших Песий Лог ловил. А о чем? Хочешь – почитаю вслух?
– Хочу… – на самом деле Весняне было совершенно все равно что делать, лишь бы вместе с мужем.
– Тогда, слушай…
Я перевернул титулку и стал медленно переводить загадочный текст в понятные фразы.
'Предисловие…
Сотворение мира Создатель начал с подготовки строительного материала. Так возник первозданный Хаос. Он была везде и негде. И тогда Создатель приступил ко второму акту творения – упорядочиванию первичной материи, в основу каждого нового мира, как начало, как краеугольный камень, на котором держится мироздание, вкладывая частичку самого себя. Ибо Хаос прекрасен в своем абсолюте, но в нем невозможно возникновение жизни. Самой сложной и упорядоченной структуры.
Создатель любил жизнь и не жалел себя. Миры возникали один за другим, отвоевывая у Хаоса пространство и время, внося во Вселенную общие законы бытия. Но Хаос был бесконечен. А когда нечто бесконечное, как и сам Создатель, накладывается на другую бесконечность, то возникает совершенно иная бесконечность, Имя которой – Вселенная! Невообразимое множество миров, возникших по воле Его и из плоти Его.
Сотворив Вселенную, Создатель растворился в своем детище. Стал неотделимой частичкой всех миров, удерживающей их от возвращения к первозданному виду. И пока След Создателя остается там, где должно, мир нельзя уничтожить.
Но на любой площадке всегда остаются неиспользованные материалы и строительный мусор, где селятся создания, не получившие места в общем доме и утверждающие иной порядок и смысл существования. Вне сомнения, их жизненные условия отличны от принятых 'законопослушными' жильцами. Но при этом, они полагают такой способ бытия более правильным и целесообразным, а посему прилагают все усилия, чтоб изменить баланс в свою пользу и превратить строения в более удобные для них руины. Где не будет места приверженцам порядка, но столь привольно обитателям Хаоса.
И вот уже века и тысячелетия идет непримиримая вражда между заселившими Вселенную существами, бессмысленная в своей сути и по существу. Силы Хаоса высвобождают частички Создателя, которые достигнув определенного числа, вновь сольются воедино и построят мир заново. А адепты Порядка, пытаясь вернуть в мир Творца и собирая с этой целью его 'следы', сами открывают путь Хаосу. Не задумываясь над тем, что сказано свыше: 'Бойся узреть лик Мой, ибо гряду я перед концом Всего!'
– Уже конец? – заспанно поинтересовалась Весняна, умудрившаяся прикорнуть под мое монотонное гудение. – Очень интересная история. Жаль, что так быстро все закончилось…
–
Нет, надо где-то искать переводчика. Такими темпами я в суть Трактата и до морковкиного заговенья не вникну. Вот язык у предков был: буквы почти все знакомые, но пока сложишь в слова, а те в предложения, поседеешь… Когда ж обучаться, перед выходом на заслуженную пенсию? Не вспоминая уж о практическом применении.
– Тысяча извинений госпожа виконтесса, главный портной просит разрешения снять с господина мерку! – произнес кто-то за дверью.
– Какую еще мерку? – удивился я. – На деревянный макинтош что ли? Хотя нет, в этом случае пришел бы главный столяр.
– Ой, я совсем забыла… – всплеснула руками Весняна, ничего не разобрав в моем бормотании. – Матушка распорядилась сшить вам из кожи того Змия, что вы с Любомиром убили, по костюму. А как шить без примерки?
– Да у меня этих одежд уже складывать некуда… Своя – раз. Свадебная – два. Ставр подарил – три. И так, по мелочи, всякого барахла скопилось.
– Ты сам не понимаешь, о чем говоришь, Игорь… – возмутилась жена. – За одежду из кожи Змия рыцари платят ограненными алмазами по весу! Она летом холодит, зимой греет, в огне не горит и защищает лучше кольчуги! А на ощупь и по весу – тоньше льняного полотна. Поверь, в сравнении с этой обновкой, вся твоя прежняя одежда, включая и свадебный камзол – именно: барахло…
Глава двадцать седьмая
Дождь припустил неожиданный и плотный. Большие тяжелые капли лопотали с силой града, выбивая в пыли глубокие воронки. Листья на деревьях, пшеница и рожь, все вздрагивало, рвалось, гнулось к земле. Люди мрачно поглядывали на темную тучу, которая буквально за несколько минут закрыла солнце, и грустно качали головами. Хлеба гибли прямо на глазах, а они были бессильны предотвратить беду. Беспощадный, густой ливень сначала превратил в болото землю, а теперь с неописуемой яростью вбивал в нее недоспелые колосья. Насыщенное влагой поле, быстро захлебнулось водой и по нему заструились ручейки, а по огромным лужам капли барабанили, будто в натянутую кожу, раздвигая их берега с непостижимой скоростью. Даже обычно чопорная и ласковая река Веселая вспенилась и заиграла бурунами на темных волнах. Казалось, еще немного и весь мир потонет в пучине, соединившихся вод.
Но ушла туча так же внезапно, как и собралась. Опять засияло на умытом небе солнце. Легенький ветерок обдувал мокрые лица. И только истрепанные, поруганные нивы не давали забыть о неумолимой стихии. Хлеборобу на них было смотреть едва ли не тяжелее, чем бортнику на разоренный медведем улей. Все их мечты о сытой зиме, связанные с надеждой на славный урожай, ливень размыл в мгновение ока.
Лучезар и Аким в который раз, за годы службы, мысленно похвалили себя, что вовремя перестали колупаться в земле. И теперь, какие ливни и грозы, смерчи или суховеи, не уничтожали посевы, у ратников всегда была еда, одежда и возможность отложить несколько монет. Чего никак не скажешь о родителях или братьях. С утра до полуночи они работают не покладая рук, а случится злая година, и весь труд псу под хвост. Ливень – полбеды… Что-то на поле останется, хоть на посев да оброк. А вот град может все до последней соломинки уничтожить. Засуха еще хуже! Тогда ни хлеба людям, ни сена скоту. Ливень, град – прелюдия к бедности, а засуха тащит за руку голод! Если б не запасы в амбарах крепости, шесть лет тому в Турине живых меньше, чем после Моровицы осталось бы. Страшная была засуха! Счастье, удалось насобирать немного желудей для свиней, а коров и овец подкормить жухлой листвой. И все равно молодняк пришлось вырезать, потому что заготовленных в лесу кормов не хватило бы и до половины зимы. Под нож шло все, кроме стельных коров.