Рома едет в Кремль
Шрифт:
— Ну так что, будем признаваться или будем запираться? — С этими словами лысоватый с силой прижал мои ладони в наручниках к столу, а его коллега по преступному бизнесу стал тыкать кончиком ножа в мои пальцы, вежливо интересуясь, какой из них отрезать первым.
— Вот что, я вижу, что вы пацаны конкретные, поэтому и разговаривать с вами буду конкретно. Деньги в банке, снять можно, но я должен наверняка знать, что вы меня отпустите, иначе для меня смысла говорить вам что-либо нет никакого. Сказать-то я вам могу, но только когда гарантии будут, а иначе все равно убьете меня. А будете пальцы резать, так у меня сердце слабое, я даже на учете в кардиоцентре имени Бакулева состою (тут я соврал, конечно, но ложь во спасение лишь приветствуется), сдохну ведь у вас на глазах, что заказчикам говорить будете? Что типа недоглядели и бабок нет? Так что договариваться давайте. И говорить я не с вами буду, а с хозяевами. Вы-то гарантий дать не можете никаких, правда?
Перспектива так быстро потерять сладкого, как им казалось, клиента явно не входила в планы бандюков, так
Хотя неудобная позиция и жесткий пол, когда-то гордо называвшийся паркетным, не располагали к полноценному отдыху, я, к своему удивлению, мгновенно заснул. Как правило, мои сны бывают яркими и цветными, что, по утверждению врачей-сомнологов, свидетельствует о моей творческой и впечатлительной натуре. Но в этот раз выразительные средства моего подсознания оказались гораздо скромнее. Черно-белый Алексеич, почему-то здорово смахивавший на Демиса Руссоса времен его максимальной популярности и максимальных объемов, одетый в ниспадающий складками балахон, спокойно вещал, обращаясь, похоже, ко мне: «И будут тебе ниспосланы испытания, которые, не ослабив твоего тела, да укрепят твой дух. И безмерным умом своим, и ясностью сознания своего сможешь ты не только обмануть супостатов своих, но и привлечь на свою сторону самого страшного из них, того, который словом, а не орудиями пыточными ломает волю людскую. И станет он верным соратником твоим на веки вечные, ловить будет не только звук голоса твоего, но и движение мысли твоей, и исполнять будет все поручения твои… — Алексеич хитро улыбнулся: — Ну ладно, потерпи чуток, главное — про рубль не забывай», после чего куда-то исчез. Я между тем почувствовал удар в бок.
— Ишь, козел, разоспался! Черноволосый бандюк еще раз не особо сильно, но чувствительно ударил меня ногой под ребра. — Вот тебе «представитель заказчика».
Последним оказался хорошо знакомый мне администратор казино «Мефисто», которое я так удачно выставил совсем недавно. Его имя Ангел, правда, не совсем соответствовало профессии, зато фамилия Сукин все ставила на свои места. Он сообщил мне, что мой выигрыш принадлежит казино — так решили учредители, — поэтому я и оказался здесь. С оплатой накладных расходов, также отнесенных на мой счет, я оказывался должен миллион долларов без какой-то мелочи. А что касается моего заявления относительно слабого сердца, то он лично считает, что столь больные люди не могут хлестать виски в таком количестве и вести подобный моему антиобщественный образ жизни. Поэтому большинством голосов было принято решение вывезти меня «в офис» и приступить к постепенному и не совсем приятному для меня уменьшению объемов моего тела. Для нормализации моего образа жизни, по общему мнению, больше подошла бы, конечно, строгая диета в течение пяти-семи дней и постепенное снижение веса путем отрезания различных частей тела, но времени на такие изыски сейчас нет. Поэтому работа будет идти по сокращенной программе. Для увеличения моей мотивации в смысле более тесного сотрудничества с «представителями фирмы» (если отрезание пальцев не поможет) решено пригласить специалиста, который хоть и теоретик пыточного дела, а не практик, но знает его очень профессионально. Поэтому лучше мне сразу сказать, каким образом можно без проблем забрать деньги, способствовать процессу их получения, а уж затем думать о собственной судьбе.
Как будто того и ждавшие бандиты подняли меня на ноги, в профилактических целях завязали глаза, заткнули рот настоящим кляпом (я такой видел только в фильме «Криминальное чтиво»), загрузили в машину и вывезли из города. Кляп, кстати, мне очень не понравился, но, говорят, когда рот заматывают несколькими слоями скотча — это еще более неприятно. Судя по всему, «офис» был не очень далеко, где-то в ближнем Подмосковье, поскольку ехали мы около часа. А потом меня по лестнице отвели в подвальное помещение, которое здорово напоминало пыточную камеру. Окон в нем не было, лишь одно вентиляционное отверстие под потолком, в бетонные стены были вмурованы какие-то кольца, крюки, металлические перекладины, причем все это явно предназначалось не для занятий спортом. В углу лежала куча каких-то незнакомых мне приспособлений, а рядом с ними стоял столик, кокетливо прикрытый белой салфеткой. «Ну, — думаю, — под тряпочкой разложены всякие щипчики-ножички из арсенала палачей…» Однако я ошибался. На мраморном столике лежала пара гамбургеров из «Макдоналдса» и стоял картонный стакан кока-колы. Освободив мне одну руку, меня посадили к столу на привинченный к полу железный стул, на ножке которого закрепили цепь, и дали возможность поесть настоящей американской еды. В другое время я и не подумал бы есть такую гадость, но голод, как говорится, не тетка, улитки и фуа-гра уже покинули мой организм естественным путем, благо в туалет меня все-таки пустили еще в предыдущем месте заточения, так что я впился зубами в холодную сою.
Вообще-то отношение к «Макдоналдсам» у меня двойственное. С одной стороны, там все профессионально организовано, с другой — меня все время что-то в них обламывало. Задумался я над этим, когда взорвали одно такое заведение в Москве, потом другое в Питере… Что-то на какие-нибудь «Елки-палки» или «Ростиксы»
Несмотря на все эти мысли о чертовской природе Макдоналдсов, я все же доел холодные гамбургеры и даже хлебнул выдохшейся коричневой жидкости с картонным привкусом. Удовольствия это мне не принесло никакого, но желудок забило довольно основательно.
— Граждане мазурики! — начал я свою речь классической фразой. — Что я вам такого сделал, что вы меня не только на куски резать собрались, но еще и едой из Макдоналдса травите? Давайте смотреть на вещи реально: я вам нужен, чтобы получить деньги. Но система так работает, что без меня, живого и здорового, вы их хрен получите. У вас моя карточка. Во всяком случае, она у меня была с собой, когда я ужинал в ресторане. Требуемая сумма на ней есть, но снять много денег в банкомате вам никак не удастся. И забрать такие большие деньги в банке без моего присутствия вам тоже не светит. Банк, который выдает по этой карте наличные, только один, и как это сделать, чтобы не спалиться, известно лишь мне. Так что продумывайте процедуру обмена моей свободы на деньги… И нормальной еды принесите, а то сдохну раньше времени от ваших гамбургеров…
Администратор Сукин покопался в моих вещах, принесенных бандитами и уже разложенных на столе, нашел карточку, повертел, положил обратно и, глядя на меня не очень хорошим взглядом, сказал, что «они подумают до утра». Все равно ночью банки не работают. Если что не так с утречка пойдет — минус мизинец. А пока со мной посидит мальчик, который мне все-все расскажет о том, какие бывают пытки и как их применяют к таким, как я, хитрожопым евреям. Сказав мне все это, он забрал своих церберов и ушел, а вместо них появился молодой человек в очочках совсем нестрашной наружности, которого я время от времени видел в «Мефисто», где он следил за порядком в зале.
— Я тебя, Роман Львович, очень уважаю, но, видишь ли, работа есть работа, — сказал он, доставая из принесенного рюкзачка несколько книг. На обложке одной из них, самой толстой, было вытеснено золотом название «Энциклопедия пыточного дела». — Для начала расскажу тебе про человека-свинью. Слышал, может быть, о такой древнекитайской забаве? Вот, изобретательные наши восточные соседи еще давным-давно придумали такую фишку: аккуратно отрезали человеку кисти рук, а затем с помощью своей замечательной медицины подлечивали их, чтобы култышки зажили. Человек довольно быстро привыкал жить без рук, и вроде бы ему уже было нормально. Но вот затем ему отрубали стопы ног. И тоже тщательно лечили. Наказание-то не в этом состояло, а в том, что в абсолютную свинью человека превращали постепенно. Только привыкнет он без рук, без ног, ему выкалывали глаза, причем стерильным инструментом, чтобы, не дай бог, инфекция не попала и человек не умер раньше времени, затем протыкали уши, вырывали ноздри и отрезали язык. И каждый раз сажали в яму, время от времени подкармливая рисом и давая воду. И в таком виде человек-свинья, о котором заботились, чтобы он какую-нибудь хворь не подхватил, мог жить лет десять. А сейчас-то высоты медицины ух какие! Глядишь, вы и все пятнадцать протянете, при должной заботе-то! А все операции нынче под наркозом делаются, с бригадой реанимации рядом, если что не так пойдет. Жаль вот времени у нас мало, приходится все оперативные вмешательства в один день проводить. Забываем традиции… Правда, наши говорят, что тут недалеко два шулера уже третий год так живут. Не знаю только, нравится ли им это, нет? А ты-то сам как думаешь?
Я, честно говоря, был впечатлен неторопливым рассказом молодого садиста и довольно явственно представил себя без ручек-ножек и других важных аксессуаров. Но все же нашел в себе силы пошутить:
— А ты, как специалист, можешь мне сказать, кастрировали их или нет? Все-таки интересно.
— Приятно, что ты деталями интересуешься. Это в зависимости от характера преступления. Если дело с женщинами было связано, то кастрировали обязательно, а нет, так могли и оставить. Считалось, что если яйца не резать, то человек-свинья проживет подольше. А цель-то именно такая была — тяжесть наказания определялась его неотвратимостью, ступенчатостью и длительностью. По-моему, очень справедливый и профессиональный подход.