Рома едет в Кремль

Трахтенберг Роман Львович

— Какая улица, слушайте? Сейчас во время кризиса любую копейку подберут, желающих предостаточно. И где они, ваши деньги?

Я на всякий случай осмотрел абсолютно пустые, чисто выметенные шустрыми среднеазиатскими дворниками окрестности казино. Ничего похожего на доллары, евро или хотя бы рубли в пределах прямой видимости не было. Да и людей, которые могли бы потерять хотя бы сотню долларов, я тоже не видел. Лишь два узбека в спортивных костюмах и оранжевых жилетах, закончившие свою уборочную страду, шли мимо нас по направлению к соседнему магазину.

— А вот теперь смотрите, Роман Львович, смотрите очень внимательно. Сейчас у ближайшего к нам гастарбайтера из кармана вывалится бумажка в сто

долларов. И эта сотня станет вашей…

При этих словах моего странного собеседника узбек полез в карман и достал пачку дешевых сигарет. А в процессе этого доставания на асфальт, мягко планируя, полетело что-то зеленоватое. И у меня, к моему удивлению, даже мысли не возникло, что это не стодолларовая купюра. Бумажка упала и осталась лежать, причем по какой-то неведомой мне причине внезапно подувший довольно заметный ветерок никак не мог поднять ее снова в воздух.

Мне вспомнилась история из старых времен, которую рассказывал однажды Андрей Макаревич. «Машина времени», находившаяся на пике популярности, гастролировала тогда в одной упряжке с ансамблем эстрадного танца «Сувенир». Дело было в Питере, который в те годы еще именовался Ленинградом, во дворце спорта «Юбилейный». Перед сценой специально для танцоров был уложен паркет, где они, собственно, и работали почти все первое отделение. Надо сказать, артистов тогда не особенно баловали, суточные были маленькие, а до зарплаты оставался ровно день. И вот жестокий Макаревич, у которого всегда была заначка, с помощью техников «Машины» самой что ни на есть крепчайшей и быстросохнущей эпоксидной смолой (клея «Момент», а тем более суперклея тогда еще не было) приклеил к паркету трехрублевую купюру.

А потом, во время концерта, началось необыкновенное шоу, замешанное на стремлении артистов хоть как-то обогатиться. Стройные ряды танцоров вдруг неожиданно, даже для худрука «Сувенира» Тамары Головановой, меняли конфигурацию, причем все время в одном и том же месте. Артисты во время зажигательного танца вдруг более или менее мотивированно наклонялись или приседали и проводили рукой по паркету. Затем уносились, влекомые общим ритмом действа, куда-то в сторону, чтобы затем вернуться и повторить попытку. А посвященные в тайну трешки «машинисты» дружно ржали за кулисами.

Так вот, стодолларовая купюра лежала на асфальте как приклеенная. Я уж было собрался встать и поднять ее, но был остановлен жестом моего соседа.

— Вы не волнуйтесь, никто ее не возьмет. Люди, как я вам говорил, крайне ленивы и ненаблюдательны.

При этих словах проходившая мимо нас девица наступила шпилькой прямо на заветную бумажку. Шедшая за ней сгорбленная старушка с палочкой, казалось, смотрела прямо на купюру, но не видела ее! Еще человек пять прошли мимо очень заметной на асфальте сотки. Тогда я не выдержал, встал, прошел несколько шагов и поднял листок бумаги с изображением Авраама Линкольна. Как я начинал догадываться, он не был приклеен, а просто лежал себе один-одинешенек и как будто ждал меня…

— А вот теперь, уважаемый Роман Львович, возвращайтесь в казино и обыгрывайте Сатану, благо сейчас ему не до вас, — у него в Боливии и Колумбии неприятности. Только вот возьмите одну маленькую вещицу, которая вам сильно поможет.

С этими словами он дал мне довольно увесистую монету. По виду это был обычный советский рубль с огромной стилизованной лысой головой, выпущенный к юбилею Ленина в 1970 году. Правда, показался он мне уж слишком тяжелым.

— Свинец, что ли?

— Да разве я могу предложить благородному дону свинец? Чистая платина!

При этих словах на меня повеяло чем-то из Булгакова, но я по непонятной для себя причине заострять внимание на этом не стал.

— И правильно делаете, это всего лишь слова. Людям свойственно искать в них

аналогии, совпадения, похожести разные. И это часто вводит их в заблуждение. Самые страстные и истинные признания в любви были изложены в наибанальнейшей форме. И оттого, что они повторялись миллионы раз, суть и эффективность их не изменилась. Так что вы сейчас смело войдете в казино, прикупите чуть-чуть фишек, сядете за игровой стол, положите на него ваш новый талисман, а на рубль — левую ладонь, разведя пальцы так, чтобы они смотрели в направлении крупье. И играйте смело. Часа два у вас есть, пока хвостатый будет разбираться со своими латиноамериканскими наркобаронами. А вот потом, когда вы вернетесь, мы с вами побеседуем, но уже более предметно. Кстати, знаком к тому, что вам пора на выход, будет печально известный вам блондин-крупье, которого вы до сегодняшнего дня ни разу не видели. Он, кстати, вообще не работает ни в этом казино, ни в каком-либо другом. Но как увидите его, сразу на выход!

С сотней долларов и ленинским рублем в кармане я решительно двинулся в казино. «Забыли что-нибудь, Роман Львович? — участливо, но с определенной долей язвительности приветствовал меня охранник на входе. — Кстати, у гардеробщика зажигалка лежит, — уборщица в туалете нашла. Не ваша ли?» Не удостоив мастера охранных дел ответом, я прошел к гардеробу, по-хозяйски протянул руку, недобро посмотрев на переговаривавшихся о чем-то служителей заведения. Зажигалка приятной золотой тяжестью легла в мою ладонь. «И это они будут мне рассказывать, что добросердечная уборщица нашла золотую зажигалку и не заныкала ее! Таких дур уже давно и на свете нет!»

Поменяв свою сотку на фишки, я решительно двинулся к рулетке. Довольный Лева Новоженов приветствовал меня приподнятым бокалом коньяка. Судя по его игривой физиономии, похожей на черепаху из детского мультфильма советских времен, он был в приличном выигрыше и не менее приличном подпитии. Махнув ему в ответ, я сел за стол, взглянул в глаза крупье, лысеющему шатену с непроницаемым лицом, и поставил свою сотку на число 13. Про себя отметил, что, когда я вытащил платиновую голову Ильича, положил на стол и накрыл растопыренной пятерней, крупье едва заметно передернуло. Лицо, правда, осталось абсолютно бесстрастным. Не убирая ладони с рубля, я спокойно смотрел за вращением шарика. И даже стук кости об дерево был для меня теперь прелюдией к победному маршу. 13!!! Кто бы сомневался?

Крупье подвинул лопаточкой ко мне горку фишек. Я аккуратно сложил их в столбики и снова поставил, но уже двести долларов, на ту же цифру! Заинтересовавшиеся процессом немногочисленные игроки и девушки не самого тяжелого поведения, всегда готовые разделить успех, деньги, койку и все что угодно с везунчиком, стали постепенно подтягиваться ближе. Я спокойно упорядочил новую порцию фишек, придвинутых ко мне крупье, и попросил привилегию в правилах: возможность ставить по 1500 долларов на число. С таким же непроницаемым лицом он сухо извинился и пошел в сторону администратора, а ему на смену спешил уже другой человек в белой рубашке и бабочке. Поздоровавшись со мной наклоном головы, он сообщил, что мою просьбу казино удовлетворяет, и крупье сказал дежурную фразу: «Спасибо. Ставки сделаны, ставок больше нет» — и кинул шарик в раскрученное нутро рулетки. Надо ли добавлять, что стопка фишек, символизировавшая ставку в штуку «зеленых», уже стояла на той же цифре 13? Через минуту я услышал: «Поздравляю вас!» — и увидел придвигаемую ко мне солидную батарею фишек, составлявшую пятьдесят пять тысяч баксов. Двинул одну двадцатипятидолларовую в сторону крупье «на чай», а затем решил взять небольшой тайм-аут. Стакан моего любимого односолодового виски, который друзья именуют «Фэймос Трахтенберг», уже был на подносе у стоявшего за моей спиной официанта.