Роман межгорья
Шрифт:
Но вот они спустились с последнего перевала в широкую Ферганскую долину. Здесь тысячи людей жили унылой, однообразной жизнью. Их нужно расшевелить, разбудить, вдохнуть в них волю к борьбе. Сетовать на отцов — бессмысленно и поздно. Наступило время позаботиться о детях, чтобы гордились они своей страной.
Саид-Али горько усмехнулся. Он смеялся над своим сердцем, смеялся над вечерами, даром истраченными в Намаджане, над своим увлечением, так вскружившим голову ему, сильному, независимому человеку.
Он сейчас ощутил в себе такую силу, что готов
— Так, значит, Фергана скоро, товарищ проводник?
Саид-Али подошел к окну, возле самого выхода из вагона, и так простоял до самой остановки. Он думал о неизбежной встрече с инженером Синявиным, о предстоящем разговоре с ним. Синявин может не принять его, может посмеяться, как и над Лодыженко. Хорошо, пускай…
«Что я ему скажу? С чего начну?»
А за окном мелькали квадраты зеленого хлопка. Арыки и арычки омывали эти квадраты грустно шумящей водой. Глиняные дувалы, окруженные зелеными кустами подстриженного тутовника. Из-за кишлаков показались пирамиды тополей и фиолетовые бархатистые плато садов. Поезд подходил к Фергане.
XIII
— Папа! К тебе трижды приходил какой-то узбек. Он говорил, что ты ему очень нужен.
— Надо было сказать ему, что инженер Синявин принимает в учреждении. Куда это годится: каждый лезет к тебе в квартиру. На работе не отобьешься от них, так еще и здесь пороги обивают… Давно он был в последний раз?
— Еще засветло. Такой представительный мужчина.
— Гм… — улыбнулся отец. — Тебе еще рановато обращать на это внимание. Если уже ты говоришь представительный, так я понимаю, доченька, — не сможешь его не впустить. Кого попало ты спроста не впустишь в дом. Почта была?
На парадном раздался звонок, и дочь, улыбаясь, направилась к двери. Синявина охватило смешанное чувство заинтересованности и неудовольствия.
— Не принимай. Меня нет дома.
Но он все же стал прислушиваться. До него донесся незнакомый голос, четкая, без узбекского акцента, речь неизвестного ему человека. «Какой же это узбек?» — возникла мысль. Он даже подошел поближе к двери, ведущей из комнаты, и немного приоткрыл ее. Потом снял с себя плащ и бросил на стоявший здесь же стул.
— Гражданин, нельзя. Инженер Синявин сейчас не принимает.
— Какая вы строгая! А может, он давно уже ждет меня. Да что вы в самом деле… Будто я с вашим инженером поужинать собираюсь.
— Но и вы какой, тоже можно подумать, горит у вас… Говорю же вам, папа нездоров и никого не ждет.
— Так сразу и заболел? Только зашел и уже… Разрешите, я сам закрою дверь.
В это время и раздался грохот упавшего стула. Девушка испуганным шепотом сказала настойчивому посетителю:
— Ну, умоляю вас, уходите. Папа… у него, слышите, что-то случилось.
— Тем паче я должен помочь ему. Извините.
Саид легонько отстранил ее рукой и направился туда, где раздавалось недовольное ворчание. Девушка опередила странного посетителя, покорно открыв перед ним обе половинки двери.
Толстый, неповоротливый Синявин стоял посреди комнаты, заложив руки за спину. Девушка поспешно включила электрический свет и тихонько прикрыла за Саидом дверь.
«Представительный мужчина», — пришло в голову Синявину, и тень улыбки скользнула по его лицу.
— Добрый вечер, Александр Данилович, кажется, так?
— Здравствуйте, товарищ… Я, собственно, только что с работы, но если у вас дело… Может быть, о кара-дарьинских обвалах?
Саид-Али отрицательно покачал головой, посмотрел вокруг. Ему хотелось присесть, потому что он более трех часов прогуливался по противоположной стороне улицы, чтобы не прозевать возвращения Синявина. Они расположились в разных углах комнаты: хозяин на диване возле окна, а гость за столиком, где лежали игральные карты.
— Моя фамилия…
— А мне безразлично, говорите о деле.
— Моя фамилия Мухтаров, Саид Мухтаров. Это ваша дочь такая… бойкая? — спросил посетитель, оглядывая пожилого, полного мужчину, сидевшего перед ним.
— Дочь, — односложно ответил хозяин.
«С чего начать?» — думал Саид-Али. Хозяин явно ждал возможности подняться с дивана и пожелать гостю доброго пути.
А Синявин от Лодыженко слышал о Мухтарове. Он и в своем отделе расспрашивал инженеров о нем, но там никто его не знал. Мухтаров был личностью незаурядной. «Узбек, коммунист, инженер! Этого не может быть», — уверял себя Синявин.
До революции учиться могли только дети баев, помещиков, значит, он может быть узбеком-инженером, но не коммунистом.
— Вы инженер, гражданин Мухтаров?
— Да. Институт путей сообщения окончил. А вы, товарищ Синявин, Политехнический кончали?
Синявин вспыхнул — что это за расспросы? Он с еще большей неприязнью посмотрел на гостя. Потом так же быстро успокоился. Может же человек не знать его, что здесь удивительного? Он живет в «стороне от социального водоворота». Хотя в революционной борьбе и усматривал «законную месть» обездоленных и никогда не был на стороне угнетателей, но жил уединенно, не любил маячить перед глазами коммунистов и вообще держался в тени.