Роман о девочках (сборник)
Шрифт:
<Около 25 февраля 1975 года>
Париж – Москва, И. Бортнику
Дорогой Ваня! Вот я здесь уже третью неделю. Живу. Пишу. Немного гляжу кино и постигаю тайны языка. Безуспешно. Подорванная алкоголем память моя с трудом удерживает услышанное. Отвык я без суеты, развлекаться по-ихнему не умею, да и сложно без языка. Хотя позднее, должно быть, буду все вспоминать с удовольствием и с удивлением выясню, что было много интересного. На всякий случай записываю кое-что, вроде как в дневник. Читаю. Словом – все хорошо. Только кажется, не совсем это верно говорили уважаемые товарищи Чаадаев и Пушкин: «Где хорошо, там и отечество». Вернее, это полуправда. Скорее – где тебе
Словом, иногда скучаю, иногда веселюсь, все то же, только без деловых звонков, беготни и без театральных наших разговоров. То, что я тебе рассказывал про кино – пока проблематично. Кто-то с кем-то никак не может договориться. Ну… поглядим. Пока пасу я, в меру способностей, старшего сына. Он гудит помаленьку и скучает, паразит, но вроде скоро начнет работать.
Видел одно кино про несчастного вампира Дракулу, которому очень нужна кровь невинных девушек, каковых в округе более нет. И предпринимает он путешествие, пьет кровушку, но всегда ошибается насчет той же невинности и потом долго и омерзительно блюет кровью. У него вкус тонкий – и не невинную кровь он никак воспринять не может, бедняга. Во, какие дела.
Написал я несколько баллад для «Робин Гуда», но пишется мне здесь как-то с трудом, и с юмором хуже на французской земле. Думаю, что скоро попутешествую. Пока – больше дома сижу, гляжу телевизор на враждебном и недоступном пока языке.
Поездка Москва – Париж была, пожалуй, самым ярким пятном. Сломались мы в Белоруссии, починились с трудом, были в Западном Берлине, ночевали в немецком западном же городке под именем Карлсруе. В Варшаве глядел я спектакль Вайды «Дело Дантона». Артистам там – хоть ложкой черпай, играть – по горло. Вообще же обратил внимание, что и в кино, и в театре перестала режиссура самовыражаться, или – может, не умеет больше и прячется за артистов. Как там у вас дела? Я ведь могу позвонить, но только поздно, когда тебя уже в театре нет. Потому и новостей не имею, а Ивану не звоню, он странно как-то вел себя перед отъездом моим, но я забывчив на это и, может быть, отзвоню. Золотухину напишу, хотя и не знаю, где он. Передай привет шефу, я по нему, конечно, соскучился. Хотя, может быть, увижу его тут. Дупаку тоже кланяйся, и Леньке Филатову, и Борисам – Хмелю и Глаголину.
Засим позвольте почтеннейше откланяться. Ваш искренний друг и давнишний почитатель.
Володя.
P. S. Ванечка, я тебя обнимаю! Напиши!
P. P. S. Не пей, Ванятка, я тебе гостинца привезу!
<26 апреля 1975 года>
Лас-Пальмас – Москва, Н. Высоцкой
(Открытка)
Мамочка! Это первая открытка, но уж больно здесь красиво – и телефона нет. Мы на пароходе поплыли из Генуи на Канарские острова. Отдыхаем, глядим, восхищаемся, шастаем. 4-го будем в Париже. Целую.
Володя.
<Август 1975 года>
Париж – Гавр, А. Гарагуле
(Записка)
Дорогой Толя!
Я вспоминаю тебя всегда, и обнимаю, и хочу тебя видеть во всех портах.
Мой адрес: Москва, Малая Грузинская, 28, кв. 30. Т<елефон> 254 75 82.
Сообщи свои дела и расписание. Целуем.
Володя, Марина.
<Август 1975
Москва – Одесса, С. Говорухину
Дорогой Слава! Молчал я, засранец, ибо думал, что ты в рейсе. У нас все прекрасно и омерзительно. Живем в грязи в новой уже квартире. Петька уехал в Париж поездом, а мы через 30 мин. – на 13 дней в Ригу, втроем. Мы вас с Галей целуем, благодарим и любим, и жаль, что редко мы, Славик, встречаемся и т. д. Обнимаю, уезжаю.
<Конец 1975 года>
Москва – Париж, М. Шемякину
Дорогой мой Миша!
Посылаю тебе кое-что для пластинки с Алешей. Может, кое-что и пригодится. Здесь 20–30-е годы. Не надеюсь, что Алеша выучит, ну так все равно может пойти в дело – глядишь, кто и споет в русских кабаках.
Я, Миша, много суечусь не по творчеству, к сожалению, а по всяким бытовым делам, своим и чужим. Поэтому бывают у меня совсем уж мрачные минуты и настроения, пишу мало, играю в кино без особого интереса; видно, уже надоело прикидываться, а самовыражаться могу только в стихах, песнях и вообще писании, да на это – самое главное – и времени как раз не хватает. Только во сне вижу часто, что сижу за столом, и лист передо мной, и все складно выходит – в рифму, зло, отчаянно и смешно. Но решил я – закончу вскоре самую необходимую суету – и все побоку, постараюсь делать только свое дело. Мне бы надо занять немного твоей «маниакальности» и дотошности, я даже завидую, как ты последователен.
«Если я чего решил – выпью обязательно», – это у меня такая песня есть. Так вот ты, если чего решил – выполнишь. Я уверен.
Ну а я – только пытаюсь, но, увы, разбрасываюсь – то ли из-за обстоятельств, то ли оттого, что вынужден ходить в присутствия и дома.
Еще всякая мразь мешает, но это стабильно и привычно, хотя все равно нервирует каждый новый раз. Я тебе не плачусь, а просто я собою не рад.
А тобою я рад, вспоминаю тебя часто – и один, и с друзьями, кто тебя знает, а кто не знает – показываю и рассказываю, что вот, дескать, русский художник Шемякин. Хорошие художники знают тебя хорошо, плохие – хуже, да на них – плевать.
У нас на картине работает Игорь Лемешев, он не только киношный, а, на мой взгляд, очень интересный живописец и, по-моему, наш человек, и с богом в душе. Я у него кое-что возьму или сниму и тебе покажу.
Слушаю твои пластинки, гляжу твои книги, прикуриваю от твоей зажигалки. Так что тебя, Мишка, у меня много. Рад, что встретились мы и продолжим это. У меня друзей мало, и к ним стоит съездить хотя бы раз в год. Ты не можешь – значит, я – к тебе.
Целую тебя. Привет Риве и Доротее, целуй и их.
P. S. Очень хочу увидеть, что ты сейчас делаешь, да и просто тебя увидеть. Буду звонить.
Володя.
P. P. S. Мишка! Просвещай меня музыкально, ибо я – темен.
<Апрель 1976 года>
Касабланка – Москва, Н. Высоцкой
Мамуля! Мы в Марокко. Сидим, пьем чай с мятой и ходим по рынку – тут все медное и блестит. Тепло. Много красок. Хорошо! Целую.
Володя.
<Май 1977 года>
Москва – Рига, А. Гарагуле
Анатолий! Дорогой мой Толя! Через несколько дней увидимся в Париже. Поэтому растекаться не буду. Все при встрече седьмого или двадцать восьмого. Жду звонка. Алексей – человек достойный, а остальное ты сам увидишь. Попробуй его оторвать от коллектива к себе.
С Петей все нормально. Он пойдет с тобой, а я вас всех провожу и помашу вам в Гавре. Я обнимаю тебя и люблю, и не забываю. 578 05 29.
До встречи.