Роман о Лондоне
Шрифт:
Перед зеркалом, на мраморной полке камина стояла фотография жены. Да, да, завтра, когда приедет Ольга Николаевна, она его не застанет дома. Не хочет он выступать в роли помощника в чьем бы то ни было браке. Он снова отыскал и взял в руки книгу о Санкт-Петербурге, то есть о Ленинграде, с фотографиями, которые день ото дня становились для него все милей и дороже.
Не сводя глаз с этих фотографий, Репнин подумал, что они помогают ему освободиться от стыда, который он испытывал из-за того, что некогда, во время царя и Распутина, сам принадлежал этому городу. В течение многих лет, стоило зайти разговору о его родном городе — а о нем в Лондоне тогда без конца болтали, — Репнин разражался страстным панегириком в адрес русских аристократов, которые, мол, поднимали бунты даже против царей. Да здравствует декабрь! — кричал внутри его какой-то голос. Звенел в голове. Что это — смех Барлова или шепот сердца, которое надрывно стучало? Да здравствует
А что об этом говорят в Лондоне?
Ордынский смеялся, вспоминая, как герцог Йоркский, отправившись на подмогу русским, взобрался на какую-то гору. А потом? Потом взял и спустился. Захлебываясь от смеха, Ордынский повторил стишок, который сочинили о герцоге сами англичане. А в наполеоновские времена в России произошло семь тысяч восстаний и крестьянских бунтов. Накануне же революции количество таких выступлений народа возросло до тридцати тысяч. Об этом повсюду в мире умалчивали.
А о чем больше всего заботился Наполеон? Ему было необходимо жениться! Он уже стал императором. Просил у русского царя руки одной из великих княжон. Ну почему же, черт побери, ему не дали ее? Может быть, тогда он не пошел бы на Москву войной? А сейчас за все это расплачивается Репнин. Сидит в Лондоне, в чужой квартире русский князь. Наполеон отправился на Москву более чем с шестьюстами тысячами солдат, но уже после первого сражения под Смоленском, говорят, призадумался. Потерять столько тысяч убитых из-за одной княжны! И все же великий Наполеон решил продолжать продвижение к Москве. Не знал, что найдет он там вместо принцессы. Пятьсот пятьдесят тысяч его солдат остались в России навечно. Не будь маршала Нея, не вернулся бы ни один из них.
Какого черта было Репнину пускаться в разговоры с этим тюкнутым шотландцем? Москва горела? Да здравствует Ростопчин! В России всегда отыщется какой-нибудь Ростопчин.
Он ничем не связан с шотландцем, предложившим ему заняться ввозом русских рысаков или бухгалтерией на судне, курсирующем на линии Гулль — Ленинград. Но все теснее становится связь между ним, белым русским эмигрантом, и той новой, красной, русской армией. Какая-то странная радость, какая-то гордость овладевает им, эмигрантом, при мысли об этой армии, о России, в которой родился, которую любит, хотя и не может туда возвратиться. Все, о чем разговаривают они с Ордынским, с шотландцем — далекое прошлое. За стенами их домов, на улицах, возле собора святого Павла рождается иной, новый мир. Шумит городской транспорт, бурлит торговля — этот идол англичан, кипит работа, строится новый Лондон. По чему его без конца одолевают вопросами, что он думает о Сталине? Почему сейчас ему навязывают место помощника бухгалтера на корабле, который будет курсировать между Гуллем и Ленинградом? Как здорово было бы плавать по Балтийскому морю Петра I, как прекрасно было бы превратиться из конюха в моряка! Почему же, однако, всех их хотят на веки вечные зачислить лишь в одну человеческую расу — эмигрантов? Расу, которую они считают «полезной» (useful), которую хотят использовать в качестве консультантов при импорте русских рысаков. Или в качестве младших кассиров на судне. Откуда это постоянное стремление убедить их, эмигрантов, в том, что сто лет назад англичане разбили русских в Крыму? Что Севастополь тогда пал? Но Санкт-Петербург тогда не пал. Английский флот под Санкт-Петербургом выглядел просто смешно. Русские орудия из Кронштадта потешались над ним. Да здравствует Кронштадтская крепость!
Парк сказал ему, что в Крыму, мол, русские узнали англичан. А разве англичане в Крыму не узнали, что такое русские? И еще как узнали! Да здравствует Инкерман! Да здравствует Малахов! Сто тысяч французов, пятнадцать тысяч итальянцев, тридцать две тысячи англичан, двадцать восемь тысяч турок было разбито русскими в Крыму, точно в день годовщины сражения при Ватерлоо. Но какая же связь между прошлым и их теперешней жизнью? Бесконечные, набившие оскомину напоминания о войнах, сражениях, в которых якобы одни одерживали победу за победой, а другие накапливали поражения. Разве это не смешно?
Парк упрекнул Репнина, тот-де, преувеличивает русский героизм и значение русских побед, забывая беспримерные жертвы, принесенные английскими юношами под Пашенделом, Репнин отвечал, что Парк ошибается. Он ни на минуту не сомневался в героическом подвиге английских молодых людей, отдавших свои жизни под Пашенделом во время первой мировой войны. Это известно всему миру. Впрочем, в истории любого народа можно найти немало примеров и трусости, и геройства. У русских — безумная, чисто русская удаль. У шотландцев — их пятьдесят первая дивизия, которая четыре раза поголовно была уничтожена и которая шла в сражение под музыку. Никто никогда не отрицал отвагу английских моряков, погибавших на морях и океанах. То, что не нравится другим народам в согражданах Парка, это торгашеский дух, который англичане проявляют во время войны. Слава Богу. Англичане всегда боролись до последнего француза, шотландца или ирландца. Всегда боролись до последнего индуса, австралийца или новозеландца. На осаду Нанта они послали вооруженных ножами шотландцев под предводительством лорда Ловата. А когда, ради пробы, совершали нападение на Дьепп, отправили на гибель три тысячи канадцев. Они всегда воюют до последнего союзнического солдата.
Парка трясло от смеха. Заметил: разве и война — торговля?
Ордынский ему рассказывал, что ищущим работу полякам тоже вечно досаждают вопросами: кто, мол, для них лучше — Пилсудский или Тухачевский? И потерпит ли Польша в Варшаве Рокоссовского? Разве не глупо спрашивать об этом уже демобилизованных поляков, пожелавших жить и работать в Англии каменщиками, кровельщиками, извозчиками и земледельцами? Большинство из них вообще понятия не имело, что Рокоссовский в Варшаве. А некоторые даже не знали, кто такой этот Рокоссовский. Таковы всегда те народы, которые спокойно взирают, как дерутся вместо них другие. Их союзники? Полякам, например, не засчитали даже Монте-Казино.
Парк постоянно убеждал Репнина, будто русские вступили в первую мировую войну неподготовленными, должным образом не организованными, ни на что не способными — глупо. Воевали уже с первых дней нехотя. Репнин возражал, что это неверно. Напротив, одним из главных сюрпризов первой мировой войны явилась мгновенная русская мобилизация. Против немцев сразу же был выставлен миллион солдат. Тогда как английский экспедиционный корпус насчитывал всего сто шестьдесят тысяч. Вторая германская армия уже в самом начале войны громила англичан южнее Марны и даже прервала их связь с французами. Спасли их, несомненно, русские в результате огромного сражения под Лембергом. Это факты. И хорошо известные. Русские дошли до Карпат.
Тут Парк словно бы превратился в немца и стал превозносить значение германских побед над русскими армиями, вступившими в Пруссию. Тогда Репнин обратил его внимание на то, что огромные потери русских спасли союзников во Франции. Немцы испугались за Берлин. Русская артиллерия гремела так, что вся Европа слушала ее, затаив дыхание. Франция умоляла русских о наступлении. Брусилов пошел на прорыв во главе двух с половиной миллионов мужиков и совсем неправда, будто русские рабочие уже в 1916 году бастовали, призывая не работать для фронта. Напротив, русские рабочие снабдили крепости фантастическим количеством орудий, а неприятель буквально сгорал под ударами мощных атак русской армии.
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПУТИЛОВСКИЙ ЗАВОД!
На следующий год русская армия спасает Италию.
Изумленный, совсем сбитый с толку переменой в мыслях этого эмигранта относительно России, теперь красной России, Парк, не упомянув ни словом о более чем миллионе русских солдат, павших в сражениях, выдвинул тезис о том, что, мол, революционная Россия в последние годы войны предала союзников.
Каких союзников? Чьих союзников?
— У русского мужика, у русского рабочего не хватило духа дождаться победы, — воскликнул Парк. — Победу завоевали англичане, французы и американцы.
Ответ Репнина окончательно завел в тупик спор, который эти два человека начали еще в Корнуолле. Репнин доказывал: войну, победу в войне, поражение в войне потомки изображают иначе, в искаженном свете. Спустя десять — двадцать лет ложь обволакивает поля сражений, как забвение — кладбища. Англичане, французы, говорил Репнин, добивали уже разбитую Германию.
Во время второй мировой войны сами немцы в армии распевали песенку о том, что на востоке воюют германские солдаты, а на западе стоят германские пожарники. Что же касается русского мужика и рабочего, то следует признать, они были терпеливы и выносливы в ожидании победы, боролись до самого последнего года войны. Русские мужики тысячами гибли за свою матушку Россию. Не дрогнул и русский рабочий, поставляя вооружение армии. Он тоже слишком долго ждал победы. Войну вел не он. Войну вел двор во главе с царем, и поэтому так все и кончилось. Да здравствует Путиловский завод!