Роман о Лондоне
Шрифт:
Казалось, и громада шотландец избегает его, нарочно глядя в другую сторону при встрече. Так богатый всадник в старину, завидев своего бедного знакомца, упорно не отрывался взглядом от седла или от собственных сапог. Беляев проходил мимо него, сухо покашливая. И часто он слушает Москву? — спросил его Беляев в тот вечер. Сорокин при встрече смотрел ему прямо в глаза и чуть-чуть улыбался. И только граф Андрей дружески к нему подходил и приглашал перекинуться в шахматы. Двигался он точно во сне и так же играл в шахматы.
Куда он попал, с возмущением бормотал про себя Репнин, в какое пестрое сборище снобов, хамелеонов он угодил, а может быть, все это платные агенты, отдыхающие
К концу первой недели пребывания в отеле «Крым» Репнин, судя по всему, сумел стать самым нежеланным гостем. В Корнуолле шел дождь, и никто не ходил на берег купаться. Репнин проводил время за чтением в своей комнате, вынужденный слушать разговоры матери с дочкой за стеной. Госпожа Фои дала ему почитать книгу о Корнуолле и новое, запрещенное издание маркиза de Sade. Ее муж только что его прочитал. Она не читает французские книги. Интересно, почему все русские обожают непристойные книги? Обособленность нового гостя всем бросалась в глаза. И тогда как он, всеми оставленный, сидел в одиночестве, общество собиралось веселиться в баре госпожи Фои, куда приходили и молодые летчики с ближайшего аэродрома, где работал мистер Фои. На танцы.
В конце недели госпожа Фои напомнила Репнину: в субботу предстоит экскурсия в замок, ставший ареной грешной любви Тристана и Изольды. Захваченный врасплох, Репнин пытался было увернуться, однако госпожа Фои поставила его на место — он заранее был записан на поездку в Tintagel.
Репнин сопротивлялся: у него нет машины и он не хотел бы быть кому-то в тягость, ни в коем случае, но госпожа Фои и в этом его предупредила — она все уже устроила. Сэр Малькольм изъявил желание пригласить Репнина с ними в машину. Все гости просят его принять участие в экскурсии. Казалось, океан был послушен воле госпожи Фои: в конце первой недели погода исправилась, а в субботу занялся ясный солнечный день. Небо сияло голубизной. Море успокоилось. Над местечком кружили чайки.
В отеле оставались только госпожа Фои и две незнакомки в трауре, прозванные Репниным «барышнями из Смольного института». Все остальные отправлялись в гости к королю Артуру, особо почитаемому в Англии. Все шумно рассаживались по машинам. В последнюю минуту, сам не зная почему, развеселился и Репнин. (Сэр Малькольм посмотрел на него с изумлением.)
По случаю отъезда на экскурсию госпожа Фои вместо обеда вручала своим гостям пакетики с едой, по возвращении в отель вместо ужина гостям предлагали чай с пирожными. Надо отдать должное хозяйке, еда в пакетике была очень вкусной. За этот день плата с гостей взималась как обычно.
Караван машин возглавлял доктор Крылов в своей малолитражке цвета сливочного пломбира. Кроме жены, он вез в машине капитана Беляева. Доктор был уравновешен и меланхоличен, как всегда. Репнину он мимоходом сообщил — это единственная экскурсия, которая ему симпатична, хотя он, в отличие от своей жены, и не является поклонником оперы «Тристан». А вот Изольда напоминает ему немок, у которых он снимал комнаты, когда изучал медицину в Берлине. Он ходил с ними в оперу, но на самом деле они жаждут не столько Тристана, сколько простого соития. (К чему столько шума из-за незавершенной партитуры?)
За докторской
Затем мимо Репнина проехала машина генеральши Барсутовой. Экстравагантный пляжный туалет генеральши напоминал костюм корабельного юнги. И хотя он страшно шел к ее грациозной фигуре, Репнин не без удивления подумал про себя: с чего это она вздумала так странно одеться? Он не мог знать о ее обязанности одеваться по строгим указаниям модного дома, где она работала в Париже. Покровский, садясь в машину, дружески ему кивнул. Генеральша весело помахала рукой.
Такие женщины были в Санкт-Петербурге! Таких женщин больше нет!
У нее был военный джип, купленный, видимо, в какой-то военной части. Они вошли в моду после войны. Генеральша вела машину левой рукой, Покровский сидел рядом с ней на тесном сиденье и обнимал ее за плечи — ни дать ни взять любовная чета. Юная леди Парк, жена старого шотландца, с завистью посмотрела на них. Но вот «джип» удалился, и теперь им оставалось лишь дождаться сэра Малькольма. Его молодая супруга в задумчивости сделала знак рукой, приглашая Репнина садиться рядом и, когда он влез в машину, стараясь занять подле нее как можно меньше места, велела ему, точно старшему брату, придвинуться ближе. Сэр Малькольм, сказала она, забыл свои очки. Он вечно их забывает. Ему пришлось вернуться. Где только он не терял свои очки!
Усаживаясь на место водителя, она пробормотала, что сама поведет машину, хотя ее муж и будет недоволен. Она водит машину гораздо лучше его. Он уже старый, и ему запретили водить машину, но он никого не желает слушаться. А как он скачет верхом — чудо! Гоняется за лисой, как будто ему двадцать лет, а не семьдесят четыре. Ее мужу понравился Репнин. И он хотел бы пригласить его к ним в гости в Шотландию — так он ей сказал. Ей это страшно приятно. Репнин будет первым русским в их доме. Что же касается ее, то она постоянно думает о России. Она знает о Санкт-Петербурге только из рассказов своего отца. Для нее это как сказка для ребенка. Стоит ли после всего этого говорить, как она счастлива познакомиться с ним.
Она смотрела на Репнина и улыбалась.
Репнин не собирался принимать приглашение старого шотландца, но сказал, что любит и знает Шотландию, а памятник воинам, павшим в мировой войне, его потряс, второго такого он не видел нигде.
Она непременно передаст его слова мужу. Сэр Малькольм будет просто в восторге. Ее муж прежде всего шотландец.
Все это юная леди произнесла непринужденно и легко. Но ему не часто приходилось слышать, чтобы женщины в лондонском обществе так горячо высказывались о своих мужьях. Она щебетала с ним доверчиво, как с братом. Репнин, наверное, поражен — как она могла, такая молодая, выйти замуж за старика. Об этом страшно говорить. В начале брака ее обожествляли, молились на нее. Зато потом чего только не было! И представить себе невозможно! Вот такие дела. Пусть лучше все это он услышит от нее, чем от других. За спиной у нее, она знает, все перемывают ей кости — как она могла выйти замуж за человека на пятьдесят лет старше ее? На полвека! Наверное, и Репнин думает об этом про себя? Она ему ответит откровенно. Она вышла замуж, чтобы вызволить из нищеты и убожества своего полусумасшедшего отца, которого любит так, как никогда в жизни ни одного мужчину не полюбит. «Ах, опять он со своими птицами!» — вдруг воскликнула она и рассмеялась.