Роман о Лондоне
Шрифт:
Как странно, что именно эта женщина, так похожая на ту, что он видел когда-то в московском поезде, встретилась Покровскому, думал Репнин, спускаясь следом за генеральшей, ее зятем и сэром Малькольмом вниз по ущелью Тристана. Что заставило ее пройти через брачную постель генерала Барсутова — дряхлого старика, каким он был, как слышал Репнин, когда Беа вышла за него замуж? Что больше всего в ней поражало: совершенство ее форм или неповторимый взгляд, жаркий и словно испуганный? Какая горячая была в нем мольба. Мольба о нежности. Разве возможно, чтобы англичанка с такой полнотой воплотила в себя всю красоту
В это послеобеденное время в бухте купальщиков заметно прибавилось. Шотландец уселся в байдарку и быстро удалился от берега. Репнин опустился на прибрежную гальку, с опаской поглядывая на море. Линия белой пены в его представлении разделила мир на две части. Исподволь он наблюдал за Покровским — в нескольких шагах от него тот готовил к отплытию черно-белую байдарку, усаживая в нее генеральшу и передавая ей в руки весло. Устроившись на скамье, она оттолкнулась от берега, Покровский поплыл следом за ней, держась за борт.
Сорокин что-то кричал им вдогонку со скалы. Крылов провожал их взглядом, застыв на берегу. Через некоторое время байдарка была у выхода в открытое море, поравнявшись со скалистыми отрогами горного мыса, словно бы отколовшимися от основного массива. Тут Репнин заметил леди Парк, она сбегала к нему вниз по ущелью.
Долго еще потом, в Лондоне, будет он помнить тот ужасный женский крик, огласивший бухту. Обернувшись на него, Репнин не увидел на воде черно-белой байдарки. Но вот она всплыла, перевернутая, на поверхность пенившейся и бурлившей воды, словно из глубин морских забили вдруг фонтаны.
Почти одновременно с этим увидел Репнин и другое: из своей лодки, обернувшись на крик, выпрыгнул, подобно морскому чудовищу, огромный шотландец и поплыл к перевернутой черно-белой байдарке. Сомнений не было — кто-то тонул.
На берегу мгновенно всполошилось все живое, сорвалось с места и кинулось вплавь на помощь утопающим, которые ушли под воду с головой. Первым плыл Сорокин. Он что-то вопил. Его догоняли Крылов и Беляев. Госпожа Крылова, окаменев, осталась одна на мелководье. Госпожа Петерс, точно в гипнозе, заходила в воду все дальше и дальше, пока наконец не поплыла.
Тем временем у самой груди старика Малькольма вынырнула генеральша, вытаскивая из воды нечто белое. Она истошно кричала, сопротивляясь силе, которая настойчиво тащила ее на дно. Но тут шотландец извлек наполовину из воды безвольно обвисшее тело Покровского. Вокруг них вздымались водяные фонтаны, как будто в рыбацкие сети попалась исполинская рыбина.
Вдвоем с генеральшей, не выпускавшей Покровского из своих объятий, они стали буксировать его к берегу, точно снятого с креста.
Покровский был, вероятно, без сознания.
Генеральша, не выпуская из рук Покровского, старалась одновременно справиться с лавиной своих густых рыжих волос. Откинуть их с лица. Наконец Сорокин и Крылов втащили Покровского в байдарку, и он лежал в ней неподвижный, как утопленник. Пока байдарку подталкивали к берегу, обе его руки, свесившись с бортов, беспомощно волочились по воде.
Едва байдарку подтянули к отмели, как ее окружила плотная толпа купальщиков и любителей игр на берегу. С немым участием смотрели люди на пострадавшего.
Крылов
Репнин по-прежнему не двигался с места, точно в столбняке. Он видел распростертого на берегу Покровского между ногами столпившихся вокруг него людей. Тот был жив. Генеральша, упав перед ним на колени, осыпала его поцелуями, заливаясь слезами на виду у всех собравшихся. (Что для англичанки совершенно невозможно.)
Доктор Крылов и капитан Беляев трясли обнаженное тело с таким неистовством, будто вознамерились вместе с водой изгнать из него дьявола. Господин Парк, со всевозможными извинениями разогнав зрителей, принялся скакать сначала на одной, потом на другой ноге, попеременно затыкая уши указательным пальцем и решив, видимо, вытрясти из них все до последней проникшей туда капли океана.
Наконец Покровского откачали и понесли вверх на взгорье, точно снятого с креста Иисуса, к солнечному зонту, огромному, как шатер в пустыне. Сорокин и Крылов, закинув его руки себе за шею, с трудом тащили его в гору, пока он, как бы пробудившись от тяжкого сна, не стал вырываться из их объятий и сползать на колени. Из него снова хлынула вода. Он был без сил. Генеральша следовала за этой процессией безмолвно, вся в слезах, замирая на месте, когда процессия останавливалась, и снова пускаясь в путь, пошатываясь и чуть не падая. Так без единого слова они проследовали мимо Репнина. К нему подошла Ольга Парк и остановилась, устремив на него вопрошающий, испуганный взгляд. Встревоженные купальщики, сбившись кучками, обсуждали недавнее происшествие. Слишком многое оставалось загадочным.
Репнин был в раздумье: то ли присоединиться к верхней палате сэра Малькольма, то ли остаться на берегу с членами нижней палаты. Крылов и Беляев собирали разбросанные по пляжу вещи Покровского и генеральши. Беляев с осторожностью укладывал в вытащенную на берег байдарку весло — точно реликвию, оставшуюся от покойного.
Они с Ольгой, его молодой соотечественницей, держались особняком, не желая присоединяться к обществу госпожи Крыловой и госпожи Петерс, которые с невероятным жаром обсуждали случившееся, стоя в кружке только что вышедших из воды молодых англичанок. Ольга пристально смотрела на него. Полуголая девочка в красном бикини. Она взяла его под руку, по-детски прижимаясь к нему. Она еще не оправилась от испуга. И отыскивая, должно быть, следы сострадания и сочувствия в его глазах, прошептала строку из стихотворения Пушкина, которую она, как старательная ученица, выучила по-русски перед этой экскурсией: «Я не хочу печалить вас ничем».
И повторила эту строчку еще раз, словно боясь, что он не расслышит.
Взгляд ее светился любовью к нему. Детской и чистой любовью.
ГОСПОЖА ПЕТЕРС-ПЕТРЯЕВА
Отчаянный крик генеральши Барсутовой в бухте Тристана и разыгравшиеся после этого события нарушили мирное течение жизни в отеле госпожи Фои и вызвали смятение в умах. Репнин не только за собой замечал разные странности: институток из Смольного, как он окрестил двух старых дев, он стал принимать за Мэри, моющую лестницу обувной лавки в Лондоне, но и у других обитателей отеля после той экскурсии голова пошла кругом.