Роман О Придурках
Шрифт:
— Куда?
— Это не ему "куда", а нам куда. Тут вот пунктик интересный есть. О возрождении в комитете подотдела "Л".
— Которого? Того, который Папа прикрыл?
— Того самого. Подотдела физической ликвидации людей, которых не только арестовать не позволят, даже дело против них возбудить не дадут, вопросик неудобный задать не разрешат, проследить за его денежными потоками не позволят.
— Как же ты прошляпил?
— Да вот, извини, браток, уж прошляпил! — Лысый вытянул гусиную шею и сгримасничал. — Они не у нас его возродили.
— Какая
— Они там возродили, где мы и думать не ожидали.
— И что, есть такое место? — вопросил Небритый.
— А то не знаешь! Сколько ты с Петей бьешься за уральскую область и металлургический комбинат?
— Та-а-ам? — чуть не в один голос вскрикнули очнувшиеся собеседники.
— Чуяло мое сердце, — скрестил руки на груди Небритый. — Не зря он в Челябинскую область зачастил. Решил, значит, на нас с Урала, с Опорного края державы войной пойти. В пугачевщину поиграть…
— И что, уже начали? — заерзал зять.
Лысый в душе возликовал. Такого страха в глазах Калмыка давно не видел. Во как ничтожность человека наружу вылезла. Не раз Лысый воздыхал сокрушенно — кто к власти пришел, с кем работать приходится. Подавил в себе мелкую радость, подсластил горькую пилюлю.
— Не волнуйся. В прилагаемом списке из ста человек, подлежащих первоочередной ликвидации, ты на четырнадцатом месте. Как до тебя дойдут, сразу прознаешь, начали или только готовятся. Правда, есть одна заковырка.
— Какая?
— Они не по порядку идут, а как-то выборочно.
— Первый кто? — спросил, чтобы догадку свою проверить, а глазки черненькие в Лысого вперил.
— Нет, дорогой, не я, — огорчил Лысый. — Мое место перед твоим номером. Чертова дюжина. По их меркам я ненамного пакостней твоего. А первым у них почему-то Папа. Они считают, он нас держит вместе. Уберут его, и мы передеремся.
— Но, простите, мы не какие-то мелкие банкиры или депутаты. Нас убрать без большого шума нельзя, — заявил пока устное ходатайство Калмык.
— А скажи-ка ты мне, — прищурил хитрый глаз Лысый, — куда ты поехал после нашей майской встречи?
— Дак, генерала в последний путь провожали, — после секундного замешательства ответствовал Калмык. — Да чего ты спрашиваешь? Мы ж с тобой, вспомни, вдову утешали. Ты еще обещал улицу его именем назвать и московскую квартиру за ней закрепить. А потом…
Лысый подловил момент, когда Калмык увлекся объяснениями, прошептал:
— Он был в списке двадцать четвертым.
Оперативная информация
СКИНЕМСЯ, БРАТЬЯ, НА БЛАГОЕ ДЕЛО!
Как ушат ледяной воды вылил.
— Но… погоди ты… он же своей…
— Они же все на вертолете?!.
— А ты думаешь, в тебя снайпер выстрелит?
— Забыл, как в девяносто первом ряды чистили? Сколько из окон повыбрасывалось? Сколько от инфаркта якобы своей смертью почило? За своими миллиардами совсем дураком стал, да? Снайпер для мелочи всякой, для банкиров, президентов компаний, депутатов. Для нас с тобой,
— И что, правда, они все могут? — У Калмыка заболело внизу живота.
— Руку на банкете пожмут. Или орден к груди приколют. И через месяц ты труп, — высказал осведомленность еще более притихший Небритый.
Лоб Калмыка покрылся мелкой испариной. Понял, на кого намек. Это ему захотелось получить красивый орден на ленте "За заслуги". Первая степень только П-ту полагается. Этот нехотя на вторую согласился. Лысый еще увещевал. "Ты что, ее в обход младших степеней одному человеку пока дали". А Калмык свое: "Одному дали, дадите и второму. Раз сделали исключение? Второй раз по одной дорожке легче пройти". Не внял, что первым, ради кого исключение сделали, был сам автор мирового автомата легендарный Калашников. Делать нечего, Лысый поморщился, поматерился в душе, но устроил. В четверг из рук П-та получал. Вчера вот обмывали. А оно вона как обернуться может.
— Он чего? Заразный?
— Радионуклидный, — молвил Небритый страшное своей непонятливостью слово. — Сначала ты немного импотентом станешь.
— Он же мне его своими руками…
— Так он в защитном скафандре был!
— Не-а! В костюме обычном…
— Замаскированном под скафандр, — уточнил Небритый. И ведь не предполагал, а убедительно говорил. Откуда такая осведомленность? — Я лично ему для такого случая из Тель-Авива привез и подарил. — Ответил на незаданный вопрос. Совсем доканал бы этими признаниями Калмыка, да не удержался, всхохотнул.
Калмык обмяк, перевел непослушное дыхание, посмотрел на Лысого с готовностью выслушать и принять.
— Он пошутил, да?
— Конечно, пошутил. Никакого скафандра не было.
— Уф, от сердца отлегло.
— Двойник был, а скафандра не было, — с ноткой равнодушия в голосе уточнил Лысый.
— Двойник чего?
— Не чего, а кого. Что ж ты думаешь, он своей… рукой рисковать должен?
— Так. Я понял. Вы это все мне специально так… чтобы я понял.
— Кто еще, кроме "упал, отжался"? — полюбопытствовал Небритый.
— За этот год уже одиннадцать. Из них пять — твои коллеги — губернаторы, — уточнил Лысый, от чего Небритому стало особо горько.
— В месяц по две штуки? — быстренько просчитал он. — У них что, плановое хозяйство по уничтожению?
— Не, погоди, погоди! — задергался Калмык. — Так ты всех, кто сам по себе загнулся, на них списывать будешь.
— Ты мне хоть одного назови, кто сам по себе… от старости… не скоропостижно? Кто не в расцвете сил… не в аварии… не от внезапной остановки сердца? Губернатор Н-ской области как погиб, знаешь?