Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки
Шрифт:
Валяю площадного дурака, сам знаю и без вас, что не смешно, а даже грустно, но клоуны тринадцатого века обязаны быть вульгарны и грубы… Однажды брателла Русь высказался с нехарактерным для него уважением по поводу «общажного» светила науки – длинного, словно карикатурного баскетболиста, умника, дескать, вот паренёк-то вроде бы даже аспирант! Ну а я парировал небрежно, мол, да тут их таких-то… Аспирант на аспиранте! Через минуту сознаю, что формулировочка-то вышла весьма скользкая, и спешно поправляюсь: «Это я, конечно, в хорошем смысле!». Естественно, что два шута из средневековья гоготали час пиратскими, гортанными тенорами.
Иногда же
Самого уж меня берёт жуть от галиматьи, коей я так немилосердно вас пытаю! И чтобы уж совсем вас защекотать, отважно приведу мой адский вариант гениальных пушкинских строк про «о, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух». Ни с того ни с сего, ничегошеньки не выдумывая, абсолютно трезвый, с каменным выражением лица я неожиданно для самого себя выдал в тёплой компании обормотов-музыкантов совершенно уж бредовейший «парафраз»: «О, цирк, мадам, ублюдков разных готовит парниковых шлюх…». Тут уже, кстати, никто даже и не смеялся, а только послышалось сочувственное: «Ты же болен, ты очень болен, сынок…».
А чтобы благожелательные ваши раздумья в очередной раз не привели меня в знакомый уже жёлтый дом, закончу это сумасшествие чем-нибудь лёгеньким…
Ну не могу никак я, в связи с такой-то чокнутой тематикой, не указать на моё очередное вербальное изобретение, которое могло бы стать щеголеватым названием какого-нибудь порнобренда – VaginaLight! (Сиречь Вагина-Лайт, «ежели по-старославянски»). А ведь виной всему эти проклятые бабские «лёгкие» цигарки Virginia Light, а я всего-то лишь чуток подправил – паяца, други, не казните…
По-моему, неплохо! Или даже… хорошо? Ну а как вам-то? Спасибо, мне так приятно!
Мой Ад на Земле и под нею
Мне как-то приснился загадочный сон, будто бы я в Аду, и Ад для меня – это когда в маленькую комнатку некуда больше складывать накопленные вещи. И там, «в нехорошем месте» всё это переживается мною мучительно тяжело…
Я что, правда, такой? Современная реинкарнация Плюшкина? Блин, подонок Руслан весело брякнул, что да… Как это всё-таки грустно однако, но должны же быть у людей безобидные недостатки!
Наверное, эта курьёзная страсть к маниакальному собирательству родом из призрачного детства, где забывчивые родители как-то не весьма регулярно дарили мне заветные игрушки и книжки, что так истово жаждал их ненормальный ребёнок. Ну и что ж вы хотели…
Да, я одержимый собиратель волшебных цветных кружочков – пластинок, «си-дишек», а также редких, и не очень, книжек, советских значков, отменённых во славу «евро» иностранных монет, гитар из детства и взрослых дорогих, стикеров с «лого» метал-бэндов и высокомерными личинами рок-идолов…
Перечислено, ясное дело, далеко не всё то барахло, что я прячу по углам моей захламленной конуры, но масштабы приблизительно становятся предельно (или беспредельно?) ясны моему дорогому читателю. Может быть, даже в этот самый момент кто-то из вас набирает номер невесело знаменитой «Ганнушкина», чтобы опасного мальчика прихватили в дурдом. Если что, там и ищите меня… Пока-пока, жду передач, свиданий, галоперидола!
Вроде бы, всё наспех написанное выглядит законченным, но придётся всё же накропать подземный постскриптум – снова, как на карту в масть, наткнулся на темку из пекла, которая будто нарочно попалась мне на дурные глаза, чтобы втиснуться в этот микро-рассказ…
Это до курьёза очень странно, но мне снова приснился не менее удивительный сон, что я опять в Аду и, будто военную службу, прохожу там всякие ужасные тамошние круги, испытывая кошмарную боль, находясь на каком-то дьявольском колесе, где боль на каждом из витков доходит до чудовищного пика. Причём на этом, теперешнем моём круге она почечная, а я-то хорошо на опалённой своей шкурке знаю, что это такое. И доходя до этого «волнующего» пикового момента, мне будто бы каждый раз, то ли гуманно, то ли иезуитски предлагают: «Давай, минуем этот «сладостный» момент?». Но всякий раз я упрямо отказываюсь, мол, нет, я виноват – жарьте!
Как-то невесело всё закончилось… Я не хотел…
Кощунство или нет?
Я до сих пор малодушно не решил, оставить ли эту дикую дневниковую запись в не менее безумной своей книжке…
«…покачиваясь от утомительного и ненужного опьянения, я направился «по этому самому» нетрезвому делу, уж, пардоньте, отлить. Но прежде привычно ополоснул уставшую от выпитого физиономию, и капелька прохладной воды упала мне с мокрого лица на… Было необыкновенное ощущение, нет-нет, не сексуальное, хотя это было определённо приятно, стало легче и очень чётко возникло осознание, что это было прикосновение Господа.
Так кощунство или нет? Мне так хотелось бы, чтобы я не ошибся…».
Снова сомнительная журчащая тема
Я смотрю на зелёные сочные листья деревьев из окна (эстеты не ругайтесь) общажной сортирки. Как всегда, отважно вынужден это признать, снова, будто подросток возле метро, пошло накачан дешёвым пивом, ну и, соответственно, помогая себе не лопнуть, почти философски размышляю – а может, это самое красивое в жизни, что я и видел-то…
А прелестная картинка и впрямь просто поразила меня необыкновенной красотой, чёткостью и законченностью. И ведь, смотрите-смотрите, они же ещё, милые, свежие мои деревца, так трогательно кланяются мне и приветливо машут ветками…
И чем та жизнь, маленькое совершенство в нелепой ситуации, хуже приличной, благообразной серости, в которой мы находимся каждодневно? Прям, хойку, блин! Смех, да и только! («Смех, да и хойку» – не премину, конечно же, сморозить я в завершении общего маразма).
Что ж, придётся разбавить трепетную лирику уличным цинизмом… Тем более, что щекотливая тематика места, где застало меня лукавое просветление, напоминает мне о случае из туманного детства.
Мы с Лёшкой Вареником, исчезнувшим моим дружком, совсем ещё мелкие, невольно застали одного помятого дядьку в годах, шумно и от души писающим на стену, в общем-то, вполне приличного места – стена, как-никак, была школьная. «Ну прижало дяденьку…» – нетвёрдым извиняющимся тоном, раскачиваясь на ветру, промолвил нам тогда «поддатый» мужичок. Мы же, успокаивающе заверив бедолагу, что, мол, «ничё, всё в норме и порядке, дяденька, со всеми же случается», стремительно сбежали с места орошения, почти не сдерживая смех от этих простодушных извинений незадачливого любителя советского разбавленного пивка.