Роман с небоскребом
Шрифт:
Снова Соколова
Издательство размещалось в неказистом сером здании. Коридоры напоминали лабиринты, мне пришлось поплутать в поисках нужного кабинета, пока охранник не проводил меня до двери.
Лариса приветливо улыбнулась, пригласила сесть, предложила кофе. Позвонила по вертушке, вскоре темноволосая девчушка принесла нам две чашки отличного сваренного эспрессо и вазочку с конфетами.
– Мне понравилась книга, – сказала Лариса.
– Правда? – переспросила я.
– Правда. Это то, что нам
Лариса озвучила предложенные условия сотрудничества, отдала текст договора для более детального ознакомления. Я слушала и не верила ушам. Меня не просто опубликуют для начала десятитысячным тиражом, а еще дадут аванс, пусть не очень большой, но вполне разумный с учетом моей безвестности, плюс проценты с каждого проданного экземпляра книги… Украдкой я ущипнула себя за ногу, чтобы убедиться, что это не сон, не фантазия и не галлюцинация.
– Ты быстро пишешь? – спросила Лариса.
– Медленно, – честно призналась я.
– Ну и ладно, – махнула рукой Лариса, – лучше меньше, да лучше. Хотя жаль. Чем больше книг, тем больше вложения в раскрутку автора. Понимаешь?
Я обреченно кивнула и согласилась на сотрудничество без особой раскрутки. Даже если книга выйдет минимальным десятитысячным покетным тиражом, это будет означать, что ее прочитают целых десять тысяч человек. И даже больше, поскольку обыкновенно книги передают родственникам, друзьям, коллегам… Несколько тысяч читателей – разве это мало? Это очень здорово.
– Кстати, ты будешь издаваться под своей фамилией или возьмешь псевдоним? – уточнила Лариса.
Я на секунду задумалась. Мне нравилась фамилия мужа – Ковалевская, – звучная, красивая… Но в глубине души я всегда оставалась Соколовой. Напрасно переживал Георгий – не прервется род Соколовых… Жаль, что он так об этом и не узнал. А быть может, он знает? Может быть, где-то существует другая, параллельная реальность, из которой ушедшие смотрят на наш несовершенный мир и снисходительно улыбаются, зная наверняка, насколько суетно и мимолетно наше существование? Иногда мне отчаянно хочется в это верить.
Моя первая книга вышла через четыре месяца. С гонорара я купила компьютер и сувениры всем домашним. А мама, наконец, поверила в то, что я вопреки всему стала писателем. И в то, что мечтать порой бывает вовсе не вредно.
В первое время я заходила в книжные магазины, отыскивала среди книжных глянцевых корочек собственную книгу,
Наше издательство было не самым крупным, но по-домашнему уютным. Редакторши, вопреки опасениям, оказались милыми и улыбчивыми. Все вопросы решались за чашечкой кофе или чая с конфетами. Я быстро почувствовала себя в маленьком редакционном мирке как дома и наконец-то поняла, что нашла свое место.
Несмотря на практическое отсутствие рекламной поддержки, тираж разошелся довольно скоро, и через полгода издали дополнительный. А потом еще и еще… Затем сделали более дорогой твердый переплет, что само по себе говорило о читательском интересе. В редакцию стали приходить отзывы от читателей, которым понравилась книга. Я даже посетила несколько окололитературных тусовок, но не получила особой радости. Слишком много шума, чужих людей, пристального внимания к твоей внешности и наряду, недвусмысленных предложений от пузатых самоуверенных дядечек… Для меня это было пустой тратой времени. Драгоценного времени, которого мне, к счастью, снова стало не хватать.
Дефолт-98
Во время очередного визита к моим родителям зашел разговор о нарастающей популярности финансовых пирамид, в которых сумма начального вклада удваивалась через три месяца. Этой игрой заразилась половина страны. Реклама пирамид транслировалась по всем центральным каналам, счастливчики демонстрировали новенькие автомобили, купленные на полученные дивиденды.
– Может, отнести деньги куда-нибудь? – спросила мама.
– В самом деле, – поддержал идею папа, – у нас на работе мужики выгодно деньжата обернули.
– Любая пирамида хороша в самом начале, когда крутятся маленькие суммы, – возразил Сергей. – Чем дальше, тем сильнее вероятность, что деньги закончатся именно на нас. Ни одна пирамида не может существовать вечно – это финансовый закон.
– А если купить краткосрочные облигации? Проценты пониже, зато государственные гарантии.
– С ума сошли?! – вскинулась я. – Один раз мы уже получили государственные гарантии – забыли? Где сейчас наши дореформенные денежки?
– Ну, то революция была, смена строя… – неуверенно сказала мама. – А сейчас все по-другому.
– Ничего не по-другому. Строй изменился, а люди остались прежними. И наверху, и внизу.
Недоверчивость, унаследованная от Георгия, вкупе с отрицательным опытом, приобретенным за годы реформ, выработали во мне шестое чувство – чувство опасности. Порой я не умела подобно Сережке рационально объяснить нежелательность того или иного действия, просто это чувствовала, интуиция редко меня подводила. В последнее время она стала нашептывать недоброе, и я не могла объяснить, что именно. Так было в девяносто втором, девяносто третьем…