Роман в формате хэппи-энд
Шрифт:
Тел.\факс: 78 302 9100
Треугольник
Панин и Листратов — друзья с первого курса. Так выглядит со стороны. Но друзьями они считаются лишь потому, что оба влюблены в Лену. Поначалу они ссорились, кому провожать ее домой из института, а потом стали ходить все втроем.
Лене это даже нравилось. Оба были ей симпатичны. Панин забавный. Все время острит, каламбурит, и то и дело разыгрывает Листратова. Между прочим, раньше Панин здорово играл в шашки, был чемпионом города среди юношей, но потом надело, бросил. Он
А Листратов, наоборот, слишком серьезный. Он способный, хорошо учится и ужасно честолюбив. Говорит, в основном, о компьютерах и программах. Когда они втроем, это еще ничего, но когда Панина нет, Листратов становится напряжен и скучен. А глаза у него при этом несчастные. Хотя Лена и старается быть с ним ласковой и терпеливой.
Так они и ходили втроем. С одной стороны, это неплохо, вроде как компания, и на концерт, и на дискотеку, и за город. Но с другой стороны… Лену порой охватывало беспокойство: ведь всю жизнь втроем не проживешь. Да и мама все чаще и чаще намекала, что пора определяться, и если не выйти замуж сейчас, то потом это сделать очень и очень сложно… Значит, нужно выбирать. А как? Оба симпатичны. И потом, они все друзья, как приблизить одного, не обидев другого?
В начале четвертого курса Листратов победил в конкурсе программистов и на полгода уехал учиться в Мюнхен. «Может, это судьба?» — подумала Лена.
И Панин как–то приободрился, будто что–то почувствовал. Но оказалось, что быть вдвоем намного сложнее, чем втроем. Не стало Листратова, шутить стало не над кем, и Панин сделался как–то скучен и ненаходчив. Он все больше и больше мрачнел и замыкался в себе. Только и знал, что звать Лену ехать на дачу, и обязательно с ночевкой. Лена под разными предлогами уклонялась. Потому что в ночевке, конечно, нет ничего страшного, но с другой стороны, какой в ней толк, если не сказано никаких слов.
В общем, возвращение Листратова оба они встретили с облегчением.
А весной, наоборот, Панин поскользнулся на льду, сломал ногу — шейку бедра — и в гипсе по пояс залег на три месяца дома.
И тут уж Листратов почувствовал себя на коне. Стал со значением говорить о своих планах на будущее. О том, что в Германии он многое увидел, понял и теперь своего в жизни не упустит. И при этом как–то особенно пристально смотрел на Лену.
А Лене было скучно и досадно. Листратов как будто давал понять, что она может упустить счастливый шанс, то есть его, Листратова. А она вовсе ничего не собиралась упускать, но как он это себе представлял? Что она все в уме прикинет, подсчитает и скажет: «Ой, Листратов, хочу за тебя замуж?» А любовь, а романтика, а ухаживать? Она же не какая–нибудь заторканная Дюймовочка, она не на помойке себя нашла.
В итоге, Панин выздоровел, и опять все пошло по–прежнему.
Правда, молодые люди стали немного другие. Панин то и дело вздыхал и говорил, что ему не интересно учиться и он, наверное, уйдет из института. А Листратов глядел заносчиво и нетерпимо реагировал на шуточки.
Да и сама Лена… По утрам все чаще и чаще она стала просыпаться несчастной. И поклонники все чаще и чаще стали ее раздражать. Панин, например. Взрослый, вроде бы, мужик, а в голове черт–те что!.. Лекций не слушает, смотрит в окно. И в конспекте у него не формулы, а картинки, как в комиксе: обнаженный супермен в черных очках и красотка с формами, распирающими
А после пятого курса Лена поехала в молодежный лагерь на море и влюбилась.
В первый же день она заметила, что на нее поглядывает симпатичный парень, и поняла, что он ей тоже нравится. За утро они несколько раз сталкивались, и уже после обеда Коля нашел повод познакомиться. А за ужином оказался с Леной за одним столиком. А утром ждал ее с двумя шезлонгами на пляже.
И Лене как–то сразу стало очень легко и надежно рядом с ним, с его веселыми голубыми глазами, рыжими вихрами, крепкими руками в золотых на солнце волосках. Она ни разу не почувствовала никаких сомнений. В окружении моря, солнца, молодости, любви, все случилось как–то само собой уже в первую неделю, и видя, как он ей благодарен, как нежен, Лена откуда–то безошибочно знала, чувствовала, что это не просто так, не мимолетное увлечение.
В последний день смены он предложил ей выходить за него замуж, и Лена, ожидавшая объяснений и из–за этого почти не спавшая накануне, с нежданным раздражением сказала то, о чем думала ночью. Что все это как–то слишком быстро, они еще и месяца не знакомы, и нельзя принимать такие решения с бухты–барахты, что нужно подождать, подумать, проверить чувства. Познакомиться с родителями, в конце концов. Теперь, накануне возвращения домой, все, что случилось с ней за прошедший месяц, казалось невероятным, нереальным, неспособным продолжиться в обычной жизни, вдали от моря, солнца, отдыха. Да и где это могло бы продолжаться? В квартире ее родителей? Или в его городке под Москвой?
Наверное, Лена неосознанно ожидала его возражений, даже уговоров, но он выслушал ее как–то странно, недоуменно пожал плечами, улыбнулся и уехал в свое Фрязино.
…В первый день нового учебного года Лене показалось, что еще немного, и она умрет от отвращения к преподавателям, к аудиториям, к себе, к Панину и Листратову. Ее приятели, за лето соскучившиеся, не сводили друг с друга ласковых глаз, пихались и дурачились. «Господи, как я жила здесь раньше», — с тоской думала Лена. — И как буду жить теперь?..»
Она вдруг поняла, что безвозвратно отказалась от будущего, от счастья, от жизни.
С дикой мигренью она ушла с первой пары и едва добрела домой. И застала маму, которая мирно пила чай в обществе ее Коли. Нераспакованная дорожная сумка стояла у дверей.
— А мы уже познакомились, — сказала мама. И снисходительно укорила: — Что же ты мне ничего не рассказала?
Коля повернулся к Лене лицом, и оно показалось ей вдруг щемяще родным и знакомым до мельчайших деталей, до пятнышек, родинок и морщинок, лучиками разбегающихся из уголков глаз, морщинок, которые были особенно заметны сейчас, на загорелой коже. Его глаза улыбались.
Мама, посмотрев на них, спохватилась о забытом чайнике и вышла на кухню.
— Ну и чему, спрашивается, ты улыбаешься? — сердито спросила Лена. Которая вдруг почувствовала, что еще немного, и она расплачется от обиды. Расплачется оттого, что ей последнее время было так плохо, что хоть в петлю лезь, а он сидит тут, как ни в чем не бывало, пьет с мамой чай, и вид имеет довольный и даже веселый.
Ее обида была так искренна и так неожиданна, что Коля чуть было не рассмеялся.
Но посмотрев в ее лицо сдержался. И стер улыбку с лица.