Роман века
Шрифт:
Из черного фиата высаживался мужчина.
– Идет сюда, - неизвестно зачем конспиративно прошептал муж, я и сама это видела.
– Заберет он наконец это чертово дерьмо или нет?..
Мужчина медленно подошел к дверям, посмотрел вокруг, постоял с минуту на дорожке и наконец позвонил. Мы подскочили так, будто он взорвал дверь. Муж нервничая побежал открывать. Я зажгла свет в прихожей и остановилась в дверях на кухню.
Неправдоподобно старомодный человек в больших затемненных очках поклонился нам в реверансе. Он выглядел как вырезанный из довоенных журналов. У него был соответствующий котелок, куцый шарфик, зонтик
– Извините пожалуйста за поздний визит, произнес он удивительно старым пронзительным дискантом. Разрешите представиться, мы с вами незнакомы. Моя фамилия Шеф. У вас, если я не ошибаюсь, есть для меня посылка...
Мы бы удивились намного меньше, если бы он назвался бароном фон Жоперштангелем. Муж явно поглупел и онемел, поэтому пришлось говорить мне:
– Вы вовсе не ошибаетесь, есть посылка, - с некоторым усилием ответила я.
– Мы так рады, что вы появились, потому что не знали, куда ее послать, а это, кажется, срочно.
– Не очень, не очень, - снисходительно сказал мужчина, кланяясь и размахивая зонтиком.
– Отправитель преувеличил...
– Муж вдруг овладел собой:
– Сейчас я вам принесу, - поспешно сказал он и направился к лестнице в подвал.
– Мужчина остановил его таким жестом, будто хотел задержать его ручкой от зонтика.
– Минутку! Прежде всего я должен попросить прощения за эти хлопоты и поблагодарить вас за необычайную любезность. Так редко случается встретить таких милых и учтивых людей! Действительно, я чувствую себя очень обязанным, я использовал вашу любезность в недопустимой степени. Я позволил себе слишком много, слишком много! Могу я надеяться, что вы не будете на меня в обиде?
Пронзительный дискант скрипел монотонно и назойливо, остановить его было невозможно. Несколько ошеломленные, мы с мужем общими усилиями уверили его, что он будет прощен. Мужчина изгибался в поклонах как тонкая березка при ураганном ветре, производил какие-то размашистые жесты, ногами выполнял такие движения, будто танцевал гавот, а голос его постепенно приобретал громыхающие интонации.
– Прошу простить меня за то, что я прибыл в столь неурочный час, но я только сегодня вернулся из поездки, не хотел дальше отягощать вас хранением столь обременительного груза и немедленно поспешил к вам. Период времени, на протяжении которого вы были так любезны, тем более заставляет меня...
На лице мужа ошеломление смешалось с удивлением и всепоглощающим интересом. Удивительный человек, наверняка один из десятка тысяч, он благодарил и жеманничал с возрастающим воодушевлением, из уст его лился непрерывный поток скрипящей сладости. Мною вдруг стало овладевать убеждение, что мы до конца жизни приговорены не только к пакету, который хоть лежал тихо, но и к его владельцу, которого выключить не удастся. Муж сменил выражение на лице, интерес сменился испугом и теперь он выглядел так, будто ему необходимо было сходить за пакетом только для того, чтобы не грохнуть по лбу этот разошедшийся вулкан благодарности.
– Итак, если вы будете так добры, я искренней благодарностью позволю себе снять с ваших плеч эту обременительную тяжесть. Не слишком ли он вам мешал?
– Нет, - рыкнул муж.
– Не слишком!
– Я надеюсь, что пакетик не оставался вне дома, под влиянием атмосферных осадков? Я не посмел бы, понятное дело, требовать ни малейшей
– Не оставался!!!
– Если бы он остался, это бы могло некоторым образом негативно сказаться на его содержимом...
Я перестала слушать, занявшись представлением размазанного под дождем тыквенного лба рыцаря, что явилось бы зрелищем неординарным. Муж вдруг дико блеснул очками, издал из себя неразборчивое рычание и бросился вниз по лестнице. Мужчина с ангельским выражением на лице кланялся дверям подвала.
Жест, которым ему был вручен пакет, исключал возможность отказаться его принять. Если бы он немедленно не заключил его в объятия, он бы свалился ему на ноги. Среди реверансов, поклонов и благодарностей, владелец достойных его произведений искусства прыжками удалился, мелькая белыми гетрами. Еще долгое время мы не могли избавиться от впечатления.
– Ушел...
– испуганно и недоверчиво прошептал муж.
– А я уже думал, что мы до самой смерти от этого гада не избавимся... Боже мой, так это и есть шеф? Откуда он, из паноптикума?
Мой возбужденный мозг лихорадочно работал.
– Послушай, - сказала я, оттягивая его от окна.
– Когда ты туда вошел, там ничего не было?
– Куда?
– В мастерскую.
Муж оторвался от наблюдения за улицей, с которой исчез черный фиат, и тупо смотрел на меня.
– Все было. То есть... Подожди ка! Ты туда не ходила?
– Куда?
– В мастерскую.
– Чокнулся? Я же все время сидела с тобой на кухне!
– Я бы не удивился, если бы от всего этого чокнулся. Но пока, кажется, нет... Знаешь, он лежал по-другому. Наоборот. Я помню, что клал его поперек кресла, а теперь, когда его брал, он лежал вдоль. Он сам повернулся?
Я несколько раз кивнула и покачала головой, одновременно пытаясь ответить и себе и ему.
– Они поменяли один на другой. Кто-то прокрался, подбросил фальшивый, забрал настоящий, а этот забрал фальшивый. Он не просто так держал нас столько времени, ему было нужно, чтобы второй успел. Надеюсь, что капитан прислал сюда двоих, а не одного.
Я опять упала на колени перед телефоном, подумав, что придется положить здесь какую-нибудь подушку. Докладывая капитану, я сменила мнение и пришла к выводу, что смена пакета была мнимой и шеф все-таки забрал настоящий. Вероятно эти рассуждения оказали негативное влияние на ясность моего доклада, потому что капитан пожелал поговорить с мужем, который на четвереньках прополз от двери к телефону, не обращая внимания на то, что в комнате темно, и никто снаружи увидеть нас не может. Он подтвердил мою версию событий, после чего я вырвала трубку из его рук.
– Что дальше, пан капитан?
– забеспокоилась я. Нам тут дальше сидеть? Продолжать представление?
– Сидеть, - загремел капитан.
– Пока вас не освободят наниматели! Договоритесь, что вы им скажете! Никакого самовольства! Все как было! Спокойной ночи!
Я со вздохом положила трубку, сменила позу и удобно облокотилась о дверцу шкафа, вытянув ноги.
– Похоже на то, что остаток жизни мы проведем как чета Мачеяков, уныло сообщила я мужу, также усевшемуся на полу, под секретером.
– Они поймают шефа, вынут пана Паляновского из объятий Басеньки, возьмут настоящего пана Романа и не знаю, кто будет нас освобождать. Договор был по завтра включительно, и что? Сплошная халтура.