Роман
Шрифт:
Я благодарю Бога, когда понимаю, что больше не привязана к кандалам, свисающим с потолка, совершенно отличающегося от того, на который я смотрю сейчас. Впервые почувствовав иглу, вонзающуюся мне в вену, я сумела замаскировать прилив адреналина, спокойно и пассивно перенеся это.
Когда мои чувства возвращаются, и я воспринимаю окружающую обстановку, то понимаю, что завёрнута в простынь, которой позавидует самый роскошный отель, и лежу на матрасе, словно сделанном из облаков, что достали с небес.
Чувственное ощущение мягкого поглаживания моих лодыжек кончиками пальцев внезапно превращается
— Что ты знаешь о двенадцати девушках? Ответь, черт возьми!
О Боже мой! Твою мать. Я уже мертва.
Откуда он знает, что я в курсе про двенадцать пропавших…и тут я вспоминаю…
"Это правда, все это, все двенадцать… Это правда. Ты был дьяволом в ангельском обличье все время, они всегда были правы. Я просто не хотела верить…"
Как только мои последние слова эхом проносятся в моей голове, за ними выплескиваются мои первые связные слова… «я всегда знала, что ты не плохой парень, я говорила им, но они не хотели мне верить.»
Боже мой… Пожалуйста, скажите, что эта сумасшедшая хрень не была первыми словами, которым мое безумие позволило слететь с губ после того, как я очнулась. Пожалуйста.
Я слышу, как Роман хихикает, прежде чем его глубокий баритон врезается в мой разум.
— Это были твои первые слова, маленькая мышка, и я тебя уверяю, молитва не принесет тебе никакой пользы.
В этот момент я понимаю, что, когда мое сознание оступилось, мое здравомыслие упало рядом с ним.
Я по-прежнему, не двигаясь, лежу на полу в попытке выровнять свое дыхание и успокоить сердцебиение, когда он кричит:
— Встань, бл*ть! — и двигается в мою сторону.
Мой инстинкт борьбы или бегства бежит по моим венам, когда Роман отводит ногу и пинает меня так сильно, что я врезаюсь в стену. Как только мое тело сползает вниз по стене, я переворачиваюсь на неповрежденный бок и обхватываю себя руками в попытке облегчить боль, но дрожь моего тела только все усугубляет, и я не в состоянии замедлить приступ паники, нахлынувший на меня.
С моих губ срывается визг, прежде чем я всхлипываю.
— Пожалуйста, пожалуйста, остановись.
— Остановиться? — его смех пропитан злостью с примесью угрозы, что засела внутри него. Я не могу сделать вдох, а дрожащее тело начинает дергаться и пытаться за что-нибудь ухватиться. — Ты всерьез думаешь, что можешь повлиять на то, что я хочу сделать с тобой? Я устанавливаю все правила, Хизер. Все. А теперь. Я сказал, встать, мать твою!
Я прилагаю все усилия, чтобы заставить свое тело подчиниться его приказу, но, прежде чем я оказываюсь в состоянии совершить этот подвиг, он с такой силой бъет меня кулаком в щеку, что я отлетаю к стене, и ударяюсь об неё, словно сломанная кукла.
— ВСТАВАЙ! — кричит он.
Я стараюсь, клянусь, стараюсь, но звук стремительного движения кровяного потока достигает моих барабанных перепонок наряду с болью, рикошетом настигнувшей голову, от чего вся комната плывет у меня перед глазами. Держась за стену для поддержки, я едва в состоянии встать на колени и как только мне это удается, комната клонится, и я падаю лицом вниз на каменный пол.
Сквозь кровь, застлавшую мне зрение, я смотрю, как Роман затаскивает моего дядю Джея в комнату и бросает его кучей на каменный пол. Краем глаза я улавливаю слабый отблеск чего-то серебряного, прямо перед тем, как Роман быстро перемещается ему за спину и оборачивает металлическую проволоку вокруг шеи и тянет на себя, одновременно упираясь коленом между лопаток.
Я могу только наблюдать с пугающей увлеченностью, как Роман душит моего любимого дядю, прежде чем шок поглощает меня, и благословенная тьма уносит сознание прочь.
Я понятия не имею, сколько времени прошло, когда просыпаюсь. После быстрой оценки на уровне приоритетов, я отмечаю, что нахожусь в своей постели, одета, и кроме небольшого дискомфорта в передней части головы и острой боли в челюсти, никакой другой серьезной боли я не обнаруживаю. Я сначала слегка двигаю ногами, потом руками и содрогаюсь от боли в затекших мышцах и костях.
— Aх, ты проснулась. Отлично. Пришло время тебе узнать, как будет потрачен остаток твоей жизни. Мне нужно, чтобы ты имела в виду, что это будет кратковременным соглашением, так как ты неизбежно меня подведешь, и мне станет скучно. Как только я теряю интерес, ты умираешь…все ясно?
Не зная точно, как нужно ответить, я просто киваю.
— Сначала я хочу, чтобы ты подавила любые неправильно понятые тобою представления о том, что ты проживешь достаточно долго. Ни один из нас не может позволить себе никаких иллюзий. Скоро ты утомишь меня, и мне придется тебя убить. Понятно?
Я открываю дрожащие веки и первое, что вижу, это торнадо из ангелов на моем потолке. Странно ли, что полотно напоминает мне о Романе? О красоте, которая имеет власть над жизнью и смертью. Красоте, в чьей власти покалечить, убить и уничтожить. Я пытаюсь вымолвить хоть слово, но во рту пересохло, словно он наполнен ватой, и я не в силах раскрыть рот.
Роман наклоняется надо мной, слегка подтягивая меня вверх, усаживает, взбивая подушку за моей спиной, чтобы я могла отдохнуть.
— Поскольку ты отказалась отвечать на мой ранее заданный вопрос относительно своего знания о двенадцати девушках, я целенаправленно раздробил твою челюсть и затем сделал шинирование, а для большего ажиотажа я позаботился о твоем неугодном дяде. Ты находилась в отключке почти две недели. Я уверен, через три-четыре недели, когда я сниму шины, ты будешь стремиться поговорить. Хизер, когда я требую, ты должна подчиняться немедленно, каждый раз. Тебе не понравятся последствия, если ты выберешь иное.
О, мой Бог, дядя Джей! Я молилась, чтобы у меня были галлюцинации, надеясь, что шок изрешетил мой разум отверстиями безумия и заставил меня видеть и слышать вещи, которые не происходили на самом деле. Я все еще не уверена в его словах, так как их смысл с трудом доходит до меня из-за проломанной лобной доли черепа. Он сломал мою челюсть? Затем сделал мне шинирование? Я до сих пор по уши в дерьме и впервые, включая предыдущие избиения, все мое обучение, мое время в академии, ночь, когда те три панка пытались напасть на меня, впервые в моей жизни я действительно чувствую страх.