Романовы на фронтах Первой мировой
Шрифт:
Думается мне, что у Бьюкенена «рыло-то в пуху» относительно нашей революции. Мне кажется, что общая ошибка их, иностранцев, заключалась в том, что они думали, что революция пошла сверху и, следовательно, анархия и хаос, всегда идущий с революцией снизу, устранены!
Теперь им приходится немного изменить их точку зрения, ибо у нас именно всё теперь пошло снизу. Ужасно боюсь, что ты давно послал меня с моим громадным письмом к чертям. Поэтому я перестаю говорить о политике, ибо я свободно мог написать целый том, если не два, и перехожу к личным вопросам.
27 марта я послал телеграмму
«В вашем лице заявляю свою полную готовность поддерживать Временное правительство. Ввиду появившихся в газетах сообщений о принятом будто бы Временным правительством по отношению ко мне решении касательно моего возвращения в Россию, и не имея лично никаких данных, подтверждающих или отвергающих это, очень прошу, если найдёте возможным, не отказать сообщить, совпадают ли эти сообщения с действительным решением Временного правительства».
Ответ получился следующий от того же князя Львова.
«Временное правительство никаких решений, касательно вашего возвращения, не принимало».
Должен сознаться, что этот ответ поставил меня в тупик. А с другой стороны, я, значит, был прав, когда решил не верить в газетные сообщения, говорящие о том, что Керенский мне дал знать о том, что я могу вернуться.
Что касается моих планов, то они следующие, хотя, конечно, теперь события так быстро идут, что и планы могут меняться, как калейдоскоп. Да так фактически оно у меня и вышло, ибо я раза два менял свои решения.
Должен сознаться совершенно откровенно, что я не особенно пока желаю возвращаться обратно в Россию. Что мне там делать? Вернуться и спокойно, сложа руки, смотреть на тот хаос, который происходит, и подвергаться разным обидным инсинуациям только за то, что я ношу фамилию Романова, – я не смогу. А быть арестованным после того, что я для блага родины поставил на карту своё доброе имя, участвуя в убийстве Распутина, я считаю для себя обидным! И даже мелким!
Поэтому я и решил пока посидеть в Персии. Но, конечно, милый мой папа, это немного эгоистическое решение сейчас же распадётся прахом при одном лишь намёке от тебя, что я для тебя могу быть полезен, могу быть в пользу или просто нужен, по соображениям ли материальным или просто нравственным!
Пожалуйста, не думай о моих личных желаниях и, если только тебе действительно меня нужно, я приеду – будь то в вагоне 3 класса или для «перевозки мелкого скота».
Думал я одно время идти в строй, но потом отказался и от этой мысли, ибо и в строю не легче. На каждом шагу ложность положения сказывается с удивительной ясностью. Иногда меня демонстративно называют офицеры и солдаты «господин штаб-ротмистр», иногда никак, а иногда по-прежнему величают Императорским Высочеством, боязливо оглядываясь по сторонам! Но не подумай, что во мне говорит чувство оскорблённого величия, а просто больно за ложность положения! Скажи мне сегодня, что я больше не великий князь, а просто monsieur (гражданин) Романов, было бы во сто раз лучше. По крайней мере, положение было бы ясное и вполне определённое. Что это – справедливо нас лишать княжеского достоинства, а председателю Временного правительства Львову оставлять его титул князя – вопрос иной.
Но
Но возвращаясь снова к основному вопросу, т. е. моим планам.
Значит, в строю (в тесном смысле этого слова) весьма трудно, особенно пока положение наше не выяснено.
В Казвине стало тоже очень трудно, ибо здешний «Исполнительный Комитет» стал весьма агрессивен.
Взяв всё это в соображение, я ухватился руками и ногами за предложение командира нашего 1 Кавказского кавалерийского корпуса ген. Павлова (твой хороший знакомый) – ехать в Тегеран, как офицер для связи при миссии, в которой много точек соприкосновения, ибо нельзя забывать, что наши войска находятся в нейтральной стране и, следовательно, наряду с военными вопросами, постоянно возникают вопросы политического характера.
Следовательно, я поеду на этих днях в Тегеран. Я там уже успел побывать на Пасхе. Там сравнительно меньше этой неприятной стороны революции и не могу я скрыть, что там отдыхаешь нравственно, причём, конечно, условия и жизни и климата несравненно лучше, чем здесь, в Казвине. Дня четыре тому назад я проехал в Хамадан повидаться по делам службы с ген. Павловым. Ему, бедному, очень здесь трудно. Он необычайно остро и болезненно переживает все перемены, новые порядки и новые точки зрения, касающиеся армии вообще и дисциплины, в частности!
Что касается климата, то уже жара бывает страшная (30) в тени по Реомюру. Но так как воздух сухой, то и переносить жару совершенно легко и совершенно без испарины!
Здоровье моё было прекрасно, но только четыре дня тому назад я страшно заболел животом. Бог знает, что у меня сделалось. Несло меня раз по 15 в день, как из брандспойта, и в три дня я так ослаб, что почти не мог стоять на ногах. Сегодня стало уже лучше, и, значит, имеются надежды на скорое поправление.
Вот пока всё, что я могу тебе написать. Кончаю это письмо в окончательном убеждении, что ты устал страшно.
Но милый мой, прости меня за это многословие. Зато я передал тебе немного своих, увы, невесёлых мыслей.
Ещё раз на прощание скажу тебе, если я тебе могу быть нужным, ради Бога только скажи, я моментально буду с тобою.
Что касается моих дел в Петрограде, то я, безусловно, доверяю моему старому другу Лаймингу. И поэтому думаю, что и там моё присутствие уж не так необходимо.
Ну, а за сим, нежно и крепко обнимаю тебя и мамочку, родные Вы мои. Будьте насколько возможно здоровыми, не падайте духом. Когда-нибудь должны же настать дни радости и света.
Прощай мой милый. Будь Богом хранимый и ради самого Создателя береги своё здоровье.
Ещё раз крепко целую как люблю. God bless you dear.
Дмитрий.
P.S. Дай Марии прочесть это письмо.
После революции Дмитрий Павлович переехал в Тегеран и поселился в английской миссии, переехал оттуда в Лондон, и наконец в Париж. В эмиграции Дмитрий Павлович вёл активную политическую жизнь – поддерживал кандидатуру великого князя Кирилла Владимировича на русский престол, являлся председателем Главного совета Младоросской партии.