Романовы. Творцы великой смуты
Шрифт:
Постановление это можно было считать последней победой партии чистого, здорового… И хотя и не вернулись еще Москву главные представители Семибоярщины, но и эта победа далась нелегко…
Вырождение московского боярства и породило то агрессивное противодействие выдвижению князя Дмитрия Пожарского претендентом на царский престол. Как только прозвучало его имя, бояре сразу же распустили слух, будто князь истратил на подкуп выборщиков двадцать тысяч рублей [29] .
Впрочем, другие претенденты на престол – назывались кандидатуры Шуйского и Воротынского – тоже отпали сами собою.
Впрочем, иначе и не могло быть…
Противодействуя любой попытке выдвижения чистых русских патриотов, московское боярство обращалось в монолит, но внутри своего нечистого круга никакого единства у них не было и не могло быть.
Сподвижники Годунова и слуги Отрепьева, защитники Шуйского и сообщники Тушинского вора, недоброжелатели Владислава и убийцы Федора Годунова… Все эти люди и не могли объединиться ни в чем, кроме страха перед расплатой за совершенные преступления.
«Много избирающи искаху… – говорит летописец. – И та ко препроводиша не малые дни».
4Считается, что в результате основная борьба развернулась на Соборе между ставшим самым крупным русским землевладельцем князем Трубецким и партией Романовых.
Это не совсем так…
«Сознавая свое численное превосходство в Москве, казаки шли далее «жалования» и «кормов», – справедливо отмечает С.Ф. Платонов. – Они, очевидно, возвращались к мысли о политическом преобладании, утерянном ими вследствие успехов Пожарского. После московского очищения… главную силу московского гарнизона составляли казаки: очевидна мысль, что казакам может и должно принадлежать и решение вопроса о том, кому вручить московский престол»…
Мысль эта укреплялась по мере усиления преобладания казаков, и с каждым днем все далее и далее отодвигались фигуры Д.М. Пожарского, Д.Т. Трубецкого, И.М. Воротынского и других, так или иначе зарекомендовавших себя деятелей, а на первый план выдвигались (усилиями казаков) безликие кандидатуры – Михаила Романова (сына воровского патриарха Филарета) и «воренка» Вани (сына
Сточки зрения казаков (и не только казаков), эти кандидатуры были предпочтительнее хотя бы уже потому, что молодые люди – Михаилу едва исполнилось шестнадцать, а «воренок» не вышел из младенческого возраста – ничего не понимали и ничего не умели… Ими легче было управлять. В результате, избрав совершенно ненужного им царя, казаки все равно получали бы передышку, по крайней мере, на несколько лет…
И если в этом конкурсе и учитывались личные качества претендентов, то только в отрицательном смысле.
«Воренок» был сыном еврея и польской шлюхи.
Это неплохо, но и родственники Миши Романова тоже так измараны, что и пятнышка чистого не найти на них… Отец двум ворам служил, а дядя, Иван Никитич Романов, энергичнее других «семибоярцев» настаивал на сдаче Кремля полякам… Трудно будет сыну такого отца, племяннику такого дяди, требовать наказания изменников.
Ума и у воренка пока нет, и у Михаила не шибко накопилось…
Это казакам нравилось, и трудно им было отдать предпочтение кому-либо…
Но против «воренка» – «Маринки с сыном не хотеть» – давало клятву все ополчение Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, и хотя казаки и не прочь были поквитаться с земцами, силы для этого не чувствовали.
Надо отдать должное умелой и слаженной работе команды Михаила Романова. Как велась обработка общественного мнения, видно из письма Федора Ивановича Шереметева Василию Васильевичу Голицыну…
«Выберем Мишу Романова, он молод и нам будет поваден», – писал он…
Чтобы усилить свои позиции среди казаков, решено было напомнить о популярном в «воровской» среде Филарете.
2 февраля 1613 года Земское правительство направило к нему в Польшу гонца…Серьезным успехом партии Романовых, свидетельствующим об объединении и консолидации сил, стало собрание на подворье Троице-Сергиева монастыря в Китай-городе.
На Троицкое подворье, как отметил Авраамий Палицын, явились «многие дворяне, и дети боярские, и гости многих разных городов, и атаманы, и казаки». Здесь и было разработано идеологическое обоснование избрания Михаила и технологическое обеспечение этого избрания.
Учитывая, что в плюсы идут не столько достоинства, сколько недостатки кандидата, с идеологическим обоснованием не мудрили. В Наказе ограничились ссылками на происхождение Михаила от царского корня, не забыв при этом помянуть, чей он сын… «Понеже он хвалам достойного великого государя Ивана Васильевича законныя супруги царицы Анастасии Романовны родного племянника Федора Никитича – сын».
Сын племянника супруги царя к царскому племени вообще-то не принадлежит, но в дальнейшем Михаил исправил этот недочет и, учитывая богатый опыт самозванцев, даровал Иоанну Грозному звание своего дедушки.Более основательно подошли тогдашние политтехнологи к механике избрания Михаила. Кандидатуру его решено было продавливать всей массой сторонников, а главное – неожиданно, нахрапом… Видимо, тогда и были назначены загадочные «представители народа», которым 7 февраля 1613 года удалось сломить Собор в пользу Михаила Федоровича Романова.
Как говорит хронограф, какой-то дворянин из Галича принес на собор письменное заявление о правах Михаила на престол. Там говорилось, «како благочестивый царь Федор
Иоаннович, отходя сего света, вручил скипетр и венец братану своему боярину Федору Никитичу», а значит ближе всех по родству с прежними царями сейчас Михаил Федорович Романов, и его и надобно избрать в цари.
– Кто принес такую грамоту, – раздались недовольные голоса, – кто, откуда?
Ответа не было, но тут же появился донской атаман и также подал бумагу.
– Что это ты подал, атаман? – спросил князь Дмитрий Михайлович Пожарский.
– О природном царе Михаиле Федоровиче, – отвечал атаман.Поначалу сторонники Дмитрия Трубецкого не придали значения кавалерийскому наскоку романовцев. Они решили утопить эту стремительную атаку в трясине боярской мысли и начали рассуждать, дескать, Михаил, конечно, рода великого, но молод, молод еще, а главное и в Москве его нет, надобно вызвать в Москву, послушать, посмотреть…
– А чего смотреть-то… – неожиданно сказал боярин Василий Петрович Морозов. – Коли подходит Михаил, то надо у народу спросить, годится ли им Михаил в цари…
Морозова поддержали рязанский епископ Феодорит и архимандрит Новоспасского монастыря Иосиф. И действуя так, как и было ему предписано, келарь Авраамий Палицын, потребовал идти к народу и объявить ему «одинакое» мнение, поданное дворянином и донским атаманом…
Так Михаил Федорович был провозглашен царем.
Впервые, кажется, в мировой истории выборы царя были произведены вслепую. Все выборщики помнили Михаила только по той картине на Каменном мосту, что открылась утром 25 октября 1612 года…
Жалкий, ничтожный юноша испуганно жался там к матери…
Но этот юноша подходил всем…
Михаила выбрали, потому что больше некого было выбирать из числа тех, кого выродившееся московское боярство соглашалось допустить к выборам…
Погрязшая в предательстве аристократия больше всего боялась, что царем будет избран кто-то из чистых, не измаравших себя, как они, предательством Родины и государей.
Выбрать из числа самих себя бояре не могли не только из-за того, что каждому хотелось быть выбранному самому, но еще и потому, что нечистое еще не обладало тогда в
1613 году необходимой силой, чтобы сломить очищенное.
Они не могли избрать предателя. А не предателя избирать было страшно и опасно для себя.
Нашли компромисс…
Избрали Михаила Романова – сына предателя…
До сих пор власть в России наследовали или захватывали. Оказывается, власть можно вышурьить…Немедленно разослали гонцов собирать в Москву знатнейших бояр, позвали князя Мстиславского, позвали других семибоярцев…
Теперь они уже могли и не испытывать неловкости подле воевод – освободителей Москвы. Избрание на царство сына предателя восстанавливало в правах всех предателей и врагов русского народа.
О том, что эта династия принесет на царский трон, сановитые выборщики не думали.
21 февраля, в Неделю Торжества православия, в первое воскресенье Великого поста, состоялось торжественное заседание в Успенском соборе.
Рязанский архиепископ Феодорит, троицкий келарь Авраамий Палицын, Новоспасский архимандрит Иосиф и боярин Василий Петрович Морозов взошли на Лобное место и спросили у народа, наполнившего Красную площадь, кого они хотят в цари?
– Михаила Федоровича Романова! – выкрикнули заранее оплаченные Романовыми крикуны…
5Недобрым гулом докатывалось эхо событий Смутного времени до монастыря святых страстотерпцев Бориса и Глеба, где сидел в келье закованный в цепи преподобный отшельник Иринарх.
Все время Иринарх пребывал в непрерывной работе – вязал одежду для братии. Сам же одевался в рубище и вериги.
С каждым днем, приносящим новые известия о новых убийствах и клятвопреступлениях, прибавлял он груза, чтобы отмолить новой тяжестью и этот грех.
Уже и на плечах висели вериги, и на груди. На шее – железное путо, на ногах – цепи, на голову одет был тяжелый обруч. Ожерельями висели на груди медные кресты…
Появился второй самозванец, еврей Богдан ко, и еще одну трехсаженную железную цель повесил на себя Иринарх. Предался самозванцу ростовский митрополит Филарет – и еще увеличил тяжесть на себе преподобный затворник [30] …
Келья, где сидел он, была невелика, от стены до стены – рукою достать можно. В одном конце кельи – за монастырскую стену – оконце, в другом – дверь. Ни постели, ни печи никогда не было в келье…
Прикованный цепями, Иринарх безвыходно сидел в убогой келье, а молва о силе его святых молитв распространялась по всей Руси. Шли к Иринарху нищие и убогие, присылали за благословением князья…
Весной 1609 года, когда совсем тяжко стало на Руси, попросил у Иринарха благословения собирающийся в поход на Тушинского вора князь Михаил Скопин-Шуйский.
Свой крест послал юному князю борисоглебский затворник… Потом, когда московские бояре отравили князя, крест, возвращенный умирающим князем Михаилом, Иринарх снова поставил в келье.
Некому было нести этот крест. Еще долго надо было молиться, чтобы появился герой, способный взять его…
В великом откровении прозвучали Иринарху божественные глаголы: «Если испросишь чего, будет дано тебе!» Но прошли долгие года тяжкого молитвенного труда Иринарха, прежде чем было дано то, что испрашивал преподобный.
На пути к Москве Дмитрий Михайлович Пожарский и Косма Минин остановились в Ростове, чтобы побывать в Борисо-Глебском монастыре и лично получить благословение Иринарха.
Загремев цепями, поднял преподобный Поклонный крест.
– Да явит Господь милость свою, – сказал он, вручая святыню князю. – Да пособит очистить Москву от великия скорби.
Это был тот самый крест, что посылал Иринарх князю Михаилу Скопину-Шуйскому.
– Дерзайте! – благословил Иринарх и гражданина Минина. – Не страшитеся ничего! Бог вам в помощь!
И еще одну цепь повесил на себя в Борисо-Глебском монастыре святой отшельник Иринарх, когда узнал об избрании в цари Михаила Романова.
В этих цепях и встретил он день 13 января 1616 года, когда отошел ко Господу…
Великая и чудесная сила обнаружилась в цепях преподобного. Когда больные возлагали их на себя, исцелялись…
Но некому стало нести на себе тяжесть боярских грехов…
6Надобно еще было отыскать избранного царя и привезти в Москву.
Никто точно не знал, где находится новый государь, и посольство, состоявшее из архиепископа Рязанского и Муромского Феодорита, троицкого келаря Авраамия Палицына, боярина Федора Ивановича Шереметева, князя Владимира Ивановича Бахтеярова-Ростовского, окольничьего Федора Головина, отправилось 2 марта в «Ярославль или где он, государь, будет»…
Если ехать к Костроме со стороны Ярославля, откроются на левом берегу Волги белые стены и золоченые главы Ипатьевского монастыря.
Еще во времена Ивана Калиты отдыхал на этом месте татарский мурза Чет, и во сне явились к нему апостол Филипп и великомученик Ипатий Гангрский, чтобы просветить мурзу светом веры Христовой.
Пораженный видением, мурза, принял во святом крещении имя Захарии и стал основателем династии Годуновых. Предки Бориса Годунова вполне могли называться Захарьиными, как и Романовы, ведущие свой род от Захария – отца царицы Анастасии…
Выходцы из Золотой Орды Захарьины-Годуновы сошлись с выходцами из Пруссии Захарьиными-Романовыми в смертельной схватке
Случайно – случайно ли? – монастырь, основанный предком Бориса Годунова, на месте явления ему святого Ипатия, и сделавшийся родовой усыпальницей Годуновых, был, подобно деревеньке, подарен Филарету Романову Григорием Отрепьевым. Сейчас в монастыре откармливалась после московского сидения инокиня Марфа и ее родственники Салтыковы.
Произошла некая мистическая подмена…
Понимали ли это участники действа, происходившего 14 марта 1613 года, когда посольство, сопровождаемое крестным ходом, при стечении народа, отправилось в Ипатьевский монастырь просить Михаила на царство?
Это не так уж и важно…
Мистическая подмена совершилась, и все происходило как бы в независимости от воли отдельных людей. Сценарий действа в точности повторял призвание на царство Бориса Годунова…
«Всяких чинов всякие люди бьют челом, чтоб тебе, великому государю, умилиться над остатком рода христианского, многорасхищенное православное христианство Российского царства от растления сыроядцев, от польских и литовских людей, собрать воединство, принять под свою государеву паству, под крепкую высокую свою десницу… – звучали вычитываемые с бумаги слова. – А если государь станет рассуждать об отце своем митрополите Филарете, что он теперь в Литве и ему на Московском государстве быть нельзя для того, чтоб отцу его за то какого зла не сделали, то бить челом и говорить, чтоб он, государь, про то не размышлял: бояре и вся земля посылают к литовскому королю, за отца его дают на обмен литовских многих лучших людей».
Согласно сценарию, и Михаил, и инокиня мать отвергли предложение послов. Инокиня Марфа заявила, что московские люди «измалодушествовались» и ее сыну на таком государстве править не под силу.
Вслушиваешься сейчас в речи, прозвучавшие четыреста лет назад, и видишь, что далеко-далеко, на три столетия вперед, улетали эти слова. Так получалось, что не о сыне Михаиле, согласно сценарию, плакала инокиня Марфа, а своем далеком праправнуке, которому предстоит упасть под выстрелами, хлещущими из чекистских револьверов в подвале дома Ипатьева…Далее по сценарию следовала сцена плача народного, в точности списанная с происходившей во время выборов Бориса Годунова в Новодевичьем монастыре сцены. Долго, как и было записано в сценарии, послы «уговаривали» государя и его мать; наконец Михаил дал свое согласие, а мать благословила его, и Михаил принял царский посох…
Почти буквальный повтор сценария избрания на царство Бориса Годунова был не случайным. Организаторы приглашения стремились подчеркнуть, что избрание Михаила столь же легитимно, как и избрание на царство Годунова.
У царя Василия Шуйского такой возможности не было – и вот, преданный своими боярами, забытый всеми, он умер в тюрьме под Варшавой, а через несколько дней умер сидевший в соседней камере его брат – Дмитрий…
Михаил умер, передав престол сыну – Алексею Михайловичу…
И много царей и императоров из семьи Романовых сидело на русском престоле, но конец династии был таким же, как у Годуновых. Впрочем, мы уже говорили: то, что произошло в восемнадцатом году в доме Ипатьевых, в Ипатьевском монастыре и было определено…Разве случайно житие святого Ипатия, в память которого и был основан мурзой Четом монастырь, повествует, что после уничтожения Святителем страшного змея [31] он был убит злыми последователями учения Новата.
Они устроили ему засаду в узком проходе на краю горной пропасти и на берегу болота (почти уральский пейзаж!). Как только подошел святой Ипатий к тому месту, они напали на него внезапно, устремившись подобно диким зверям, и, сильно изранив его, сбросили с высокого берега в болотную топь.
Святой, оставшись едва живым, простер руки немного кверху, и, возведя очи на небо, молился за убийц своих, говоря:
– Господи! Не поста в и им греха сего…
И когда он так молился, говорит святитель Димитрий Ростовский, одна злая женщина, держащаяся Ариевой ереси, взяв увесистый камень, ударила им святого сильно по голове и убила его. Святая душа Ипатия, тотчас отрешившись от тела, отошла ко Господу. Убийцы, взяв тело святого, скрыли его в находящейся близ того места пещере.
Но их не замедлила постигнуть кара. На женщину напал нечистый дух. Она непрестанно била себя в грудь тем самым камнем, которым убила святителя… Другие мучители тоже сделались бесноватыми и сильно страдали, подобно большевикам в тридцатые годы….
Между тем, земледелец, которому принадлежала пещера (он хранил здесь солому), ничего не зная о совершенном убийстве, пришел за подстилкой для скота и вдруг услышал голоса поющих в пещере ангелов. Землевладелец разрыл солому и нашел зарытое в нее мертвое тело святого епископа Ипатия…
Когда жители города Гангр погребали своего пастыря, женщина-убийца следовала за телом и тем самым камнем, которым убила святого, била себя в грудь…
Странным образом эти картины первых веков христианства перекликаются с тем, что происходило в нашей стране в минувшем веке…
Впрочем, пока еще в нашем повествовании далеко до этого, пока еще Романовым только предстоит уничтожить самим в себе страшного змея, и на это уйдут долгие века…
7«По прежнему и по этому нашему указу велите устроить нам Золотую палату царицы Ирины, а матери нашей хоромы царицы Марьи, если лесу нет, то велите строить из брусяных хором царя Василья; вы писали нам, что для матери нашей изготовили хоромы в Вознесенском монастыре, но в этих хоромах матери нашей жить не годится»…
Это, кажется, самое первое распоряжение нового царя…
Сохранился портрет монахини Марфы, которой негоже было жить в хоромах в Вознесенском монастыре.
Низко опущенные брови… Крупный, с горбинкой, нос… Сжатые в недоброй полуусмешке губы…
Это не просто лицо монахини Марфы, урожденной Ксении Ивановны Шестовой, это лицо новой власти…
«Сделавшись царицей, – пишет С.Ф. Платонов, – Марфа взяла весь скарб прежних цариц в свои руки, дарила им боярынь, стала жить совершенно по-царски и занималась больше всего религией и благочестивыми делами как царственная монахиня; но имела также громадное влияние на дворцовую жизнь, направляла ее, выдвигала наверх свою родню, ставила ее у дел и тем самым давала ей возможность, пользуясь покровительством всесильной старицы-царицы, делать вопиющие злоупотребления и оставаться без наказания. В числе ее любимой родни были и Салтыковы (племянники царицы. – H.K.), знаменитые своими интригами в первые годы царствия. Но изо всех креатур старицы Марфы, умевших устраивать свои дела, ни одного не являлось такого, который мог бы устраивать дела государственные и дал бы твердое направление внутренней и внешней политике».
Насколько мелочной и ничтожной была эта власть, видно по интригам Салтыковых…
Не то дивно, что они сумели расстроить свадьбу бесхарактерного царя Михаила с Марьей Хлоповой, а причина, из-за которой они поступили так…Во время следствия, проведенного много лет спустя, Гаврила Хлопов, дядя Марии, рассказал, как произошла ссора.
Дело было в Оружейной палате Кремля… Царь рассматривал турецкую саблю и хвалил ее, а глуповатый Михаил Михайлович Салтыков сказал:
– Эка невидаль… И на Москве государевы мастера, коли приказать им, не хуже сделают!
Государь попросил Гаврилу Хлопова стать судьей в этом споре.
– Скажи! – сказал он. – Сделают ли такую саблю на Москве…
– Сделать-то сделают… – ответил Гаврила. – Только не такую…
– Ты ничего не смыслишь в этом, – в сердцах сказал Салтыков, – поэтому и говоришь так…
Гаврила Хлопов не удержался и тоже ответил Салтыкову грубостью. Слово за слово, возникла перебранка, а за нею и ссора, в результате которой и пала невеста царя. Перед венчанием Салтыковы обкормили ее сладостями, а когда девицу стало тошнить, призвали врача и объявили, что невеста неизлечимо больна. Вместо венца несчастная девушка вместе с родней была сослана в Сибирь.Тем не менее, начало правления царя Михаила ознаменовано событиями, которые, помимо прямого смысла, несут в себе глубокий символический смысл и могут служить своеобразной метафорой к правлению всей династии Романовых…
В самые первые месяцы нового правления освободителю Москвы князю Дмитрию Пожарскому было решительно указано на его место.
Дума тогда сделала расчет, который, как говорит В.О. Ключевский, велся просто: «Пожарский родич и ровня кн. Ромодановскому – оба из князей Стародубских, а Ромодановский бывал меньше М. Салтыкова, а М. Салтыков в своем роде меньше Б. Салтыкова – стало быть, кн. Пожарский меньше Б. Салтыкова»…
То, что Салтыковы все последние десять лет усердно предавали Россию [32] , бояре не рассчитывали…
Дмитрий Пожарский, когда его «учли» перед Б.М. Салтыковым, возражать не стал, однако царского указа и боярского приговора не послушался. И тогда Салтыков вчинил против него иск о бесчестье, и царь Михаил выдал его головою своему родственнику. Стражники провели Дмитрия Пожарского от царского дворца к крыльцу Б.М. Салтыкова, с которым освободитель Москвы вздумал тягаться.
«Суд нелицеприятный, кротость без слабости, твердость без жестокости приобрели Михаилу всеобщую любовь высших сословий, – пишет романовский апологет Н.Г. Устрялов. – Низшим угодить было нетрудно: народ благословлял небо, даровавшее отечеству царя православного, царской крови, спасителя веры, прав, нравов и обычаев, более ничего не требовали».Таким же знаковым событием начала правления Михаила стала казнь «воренка» Вани…
Четырехлетнего мальчика, имевшего несчастье стать на выборах конкурентом Михаила Романова, по его приказу повесили возле посаженного на кол атамана Ивана Мартыновича Заруцкого.
Учитывая, что Заруцкий, возможно, являлся Ваниным отцом (считается, что он был любовником Марины Мнишек), казнь обретает черты какого-то особого, еще не виданного на Руси изуверства.
На колу – тело под силой своей тяжести само нанизывалось на кол, и заостренный конец входил в тело через задний проход и, разрывая внутренности, выходил через грудь или между лопаток – человек жил сутки, а иногда и более…
Не сразу умер и «воренок» Ваня. Ему было четыре года, и телу его не хватало веса, чтобы затянуть петлю. Несколько часов ребенок висел так, еще живой, и никто не знает, задохнулся он или – была зима, метель – замерз в петле…
Во всяком случае, оба они, и ребенок, и взрослый, долго еще были живы, и мучения другого дополняли собственные мучения. Воистину перед этой первой казнью, устроенной Романовыми, блекли зверства Иоанна Грозного…
Ванина мать, Марина Мнишек, вдова двух Лжедмитриев и атамана Заруцкого – эта «ужас что за полька», – умерла с горя в монастыре [33] .
Вроде бы нет связи между унижением русского героя и зверским убийством невинного младенца, названного «злым сорняком вражеским смут», но в этом сказался весь подлый характер прорвавшейся к власти династии…
Мы не знаем наверняка, участвовали ли Романовы (и если участвовали, то в каком качестве?) в убийстве царевича Дмитрия, но то, что начинала династия Романовых свое правление с убийства младенца, – факт…
О том, что правление династии завершится тоже убийством ребенка – царевича Алексея, – ни Михаил, ни его матушка не знали…
Романовы тогда вообще мало задумывались о будущем…
Все, что они делали в первые десятилетия своего царствования, они делали, кажется, не для государства, а только для устройства семейных дел. Государство было для них лишь инструментом устройства этих дел…
Кажется, впервые в русской истории, за исключением только, быть может, месяцев правления Григория Отрепьева, хозяева Кремлевского дворца начинают вести себя, мало заботясь о будущем, словно и не надеясь, что там найдется место им или их потомкам…