Романовы
Шрифт:
Но «успокоение» было кажущимся. Два с половиной предвоенных года были наполнены острейшими международными и внутриполитическими коллизиями. Буквально у порога России отполыхали итало-турецкая и две Балканские войны. В 1912 году были предотвращены попытки поднять восстание на судах Балтийского и Черноморского флотов, произошло восстание солдат в Ташкенте. В юбилейном 1913 году в России бастовало около двух миллионов рабочих, а первая половина 1914-го уже напоминала 1905-й — бастовало более миллиона человек. В знак солидарности со стачкой бакинских рабочих встали предприятия столиц и других городов. После расстрела митинга на Путиловском заводе в Петербурге началась всеобщая забастовка, появились баррикады.
Приходилось увеличивать охрану царской семьи. Ещё в 1907 году Сводно-гвардейский
В «верхах» надеялись, что назревавшая война может разрешить внутренние проблемы. Но в феврале 1914 года бывший министр внутренних дел П. Н. Дурново в адресованной Николаю II записке доказывал, что в случае неудачного хода войны с Германией «социальная революция, в самых крайних её проявлениях, у нас неизбежна»:
«...все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнётся яростная кампания против него, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социа-диетические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала чёрный (земельный. — И. К.) передел, а засим и общий раздел всех ценностей и имуществ. Побеждённая армия, лишившаяся к тому же за время войны наиболее надёжного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским устремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишённые действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддаётся даже предвидению»78.
В марте 1914 года Николай и Александра Фёдоровна приехали в любимую Ливадию; опять начались пешие прогулки по берегу моря, теннис, поездки на «моторах». «Весна в горах ещё продолжалась. Видели в цвету сирень и глицинии», — записал царь 23 мая. Отдых был прерван визитом в Румынию, после которого 5 июня царь вернулся в столицу, не подозревая, что этот «отпуск» был последним. 12 июля после объявления Сербии австро-венгерского ультиматума состоялось заседание Совета министров под председательством самого Николая II. Министры были единодушны в нежелании кровопролития, поскольку опасались внутренних проблем. В конце заседания царь вновь поставил вопрос о роспуске Думы и превращении её в законосовещательный орган. Все присутствующие, кроме инициатора этого предложения Маклакова, возражали; министр юстиции И. Г. Щегловитов сказал императору, что в случае принятия такой меры считал бы себя изменником. Николай II счёл, что, «очевидно, вопрос надо оставить».
Он тоже боялся войны — сказал министру иностранных дел С. Д. Сазонову: «...это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей». Царь пытался передать спор Сербии и Австро-Венгрии на рассмотрение Гаагского трибунала, но безуспешно. А после объявления мобилизации начальник Генерального штаба генерал Н. Н. Янушкевич отключил телефон, опасаясь, что государь отменит принятое решение.
«Неслыханно спокоен и величествен»
После объявления войны вышел манифест, призывавший отразить натиск врага, для чего «да будут забыты внутренние распри». Начавшаяся война вызвала патриотический подъём в стране и на время сбила волну антиправительственных выступлений. Неплохо показала себя на
Но весной 1915 года победы на Восточном фронте сменились поражениями. Обнаружилась неподготовленность страны к войне. В расчётах на краткосрочность военных действий ошиблись все воюющие страны, но возможности для исправления ошибок у них были разные. У России быстро иссякли запасы снарядов, стала ощущаться нехватка тяжёлой артиллерии и винтовок; для изготовления современной техники — например, самолётов — требовались поставки импортных деталей. Весной—летом 1915 года пришлось срочно создавать органы государственного регулирования экономики в военных условиях — Особые совещания по обороне, перевозкам, топливу, продовольствию, чтобы мобилизовать промышленность на выполнение военных заказов.
В состав Особых совещаний вошли государственные чиновники, представители Думы и общественных организаций (Всероссийского земского союза, Союза городов и Военнопромышленных комитетов), выступавших посредниками между казной и предпринимателями в заготовке амуниции и вещевого довольствия для армии и помогавших раненым и беженцам. Между прочим, эти земские и городские организации финансировались из казны, несмотря на возражения министров финансов и внутренних дел; таким образом, правительство собственными руками снабдило своих политических противников средствами для ведения пропаганды и подготовки свержения существовавшего строя.
Выпуск военной продукции удалось наладить (хотя многие технические новинки, например автоматическую винтовку, так и не смогли запустить в серийное производство). В ноябре 1916 года открылось движение на Мурманской железной дороге — последней построенной в императорской России: решение о её прокладке Николай II принял в январе 1915-го. Но оказалось, что малая пропускная способность железных дорог, находившихся к тому же в двойном подчинении (Министерства путей сообщения и Ставки), не могла обеспечить одновременно регулярное снабжение фронта и тыла и эвакуацию из областей, находившихся под угрозой захвата германской армией. Громадный рост военных расходов привёл к инфляции: в 1916 году рубль «стоил» 27 копеек. Одновременно были увеличены налоги на сахар, спички, керосин, табак и другие продукты массового спроса; в итоге уровень потребления простых обывателей в 1916 году составил 40—50 процентов от
уровня 1913 года. Сокращение «гражданского» производства и отсутствие товаров заставляли крестьян придерживать хлеб, сборы которого сократились на 20 процентов. Промышленные предприятия не получали топлива, а нехватка продовольствия, по данным Министерства внутренних дел, уже в 1915 году была отмечена в 500 из 784 городов и вызвала непривычные очереди и даже погромы магазинов. С 1916 года в тылу стали вводиться карточки на продукты.
Вновь начались забастовки с политическими требованиями; в 1915 году в них приняли участие 570 тысяч человек, в 1916-м — уже 1 миллион 170 тысяч. Летом 1915 года в Думе впервые появилась объединённая оппозиция — Прогрессивный блок, включающий все основные думские фракции; его участники требовали у Николая II создать «министерство доверия» из компетентных и ответственных чиновников, расширить права общественных организаций и местного самоуправления. Даже министры считали нужным пойти навстречу оппозиции и направили Николаю II коллективное письмо о необходимости смены курса и отставки престарелого премьера Горемыкина. Но царица в письмах мужу постоянно просила и требовала, чтобы он был твёрдым, жёстким, волевым.
«Прости меня, мой драгоценный, но ты знаешь, что ты слишком добр и мягок. Иногда хороший громкий голос и строгий взгляд делают чудеса» (4 апреля 1915 года).
«Если бы только ты мог быть строгим, мой дорогой, это так необходимо. Они должны слышать твой голос и видеть твоё неудовольствие в твоих глазах... Они (министры. — И. К.) должны выучиться дрожать перед тобой (10 июня 1915 года).
«Будь более автократом, моя душка, покажи себя» (14 июня 1915 года).