Романовы
Шрифт:
Алиса дала, наконец, согласие на перемену веры, и помолвка состоялась. «Боже, какая гора свалилась с плеч; какою радостью удалось обрадовать дорогих Мама и Папа! — записал в дневнике цесаревич 8 апреля 1894 года. — Я целый день ходил, как в дурмане, не вполне сознавая, что, собственно, со мной приключилось!» Летом Николай ещё раз встретился с невестой в Англии. Следующее свидание было печальным — умиравший Александр III желал как можно скорее женить сына и пригласил Алису в Крым. Она прибыла за несколько дней до смерти императора, и её семейное счастье началось под панихиды по почившему государю.
Уже через неделю после погребения отца его преемник, вопреки этикету, совершил бракосочетание, «...да будет день сей светлым вестником упований народных на продолжение к нам милости Божией в наступившее новое царствование», — гласил императорский манифест. Отчасти
Николай Александрович и перешедшая в православие Алиса — Александра Фёдоровна стали на редкость счастливой парой, сохранившей искреннее чувство и даже страсть до конца жизни, о чём красноречиво свидетельствует их переписка. Императрица писала: «Ах как грустно без твоих ласк, которые для меня всё!» (октябрь 1915 года); «Прижимаю тебя к груди и держу в нежных объятиях, целуя все любимые мною местечки с нежной, глубочайшей преданностью» (март 1916 года); «...так дивны воспоминания о твоей любви, нежных ласках, я так буду тосковать по ним в Царском!» (май 1916 года). Николай был более сдержан в письмах, но иногда и в них прорывалось ответное чувство. В апреле 1916 года царь писал из Ставки: «Моя любимая, я очень хочу тебя»; в мае того же года: «А я тоскую по твоим сладким поцелуям! Да, любимая моя, ты умеешь их давать! О, какое распутство!» После отъезда жены из Ставки в июле: «...я, конечно, как всегда, не успел сказать тебе и половины того, что собирался, потому что при свидании с тобой после долгой разлуки я становлюсь как-то глупо застенчив и только сижу и смотрю на тебя, что уже само по себе большая для меня радость». Письмо из Ставки 21 июля: «Бог даст, через 6 дней я опять буду в твоих объятиях и чувствовать твои нежные уста — что-то где-то у меня трепещет при одной мысли об этом! Ты не должна смеяться, когда будешь читать эти слова!»
Одним из первых законов нового царствования стало утверждение 29 апреля 1896 года бело-сине-красного национального флага. Под этими полотнищами прошла коронация императора Николая II; участникам церемонии раздавались трёхцветные нагрудные ленточки.
Торжество состоялось 14 мая 1896 года в Москве; государь был в полковничьем Преображенском мундире, а его супруга — в роскошном платье из парчи (само платье весило десять килограммов и ещё 13 — мантия). Встав с трона Ивана III, Николай возложил на себя корону, затем отстоял литургию, принял миропомазание и причастие. Он почувствовал себя помазанником Божьим и поверил в счастливую будущую жизнь — «мирно-трудовую», как записал в дневнике. Древний обряд в кремлёвском Успенском соборе сочетался с новинками технического прогресса. «В 9 часов вечера, — вспоминала Матильда Кшесинская, — когда государь с императрицей вышли на балкон дворца, обращённый на Замоскворечье, императрице был подан букет цветов на золотом блюде, в котором был скрыт электрический контакт, и как только императрица взяла в руку букет, тем самым замкнулся контакт и был подан сигнал на центральную электрическую станцию. Первой запылала тысячами лампочек колокольня Ивана Великого, и за ней заблистала повсюду в Москве иллюминация».
Однако под утро 18 мая случилась трагедия. На Ходынском поле, где должен был состояться праздник с раздачей пива, мёда и царских подарков (в набор входили сайка, пряник, полукопчёная колбаса, орехи, конфеты и эмалированная кружка с гербом), с вечера собралось до полумиллиона человек. За порядком никто не следил. В огромной толпе началась давка, а когда в шесть утра начали раздавать гостинцы, люди рванулись к киоскам и сараям с выпивкой, топча друг друга, так что, как гласил отчёт о расследовании трагедии, «трупы их за невозможностью устранить их из толпы увлекались ею к месту раздачи угощения». Схлынувшая толпа оставила сотни убитых и покалеченных; явились полиция, пожарные, примчались репортёры и фотографы, которых гнали прочь. Мёртвых и ещё живых на телегах под рогожами повезли в больницы и полицейские участки. По официальным данным, в тот день пострадали 2690 человек, 1389 из них погибли.
Николай с женой прибыли на Ходынку утром, когда следы трагедии уже убрали, и видели веселящийся народ. «Смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка всё время играла гимн и “Славься”», — записал царь в дневнике. Вечером состоялся бал во французском посольстве, где «танцы сменялись танцами, между прочим, одна кадриль была составлена почти исключительно из членов
Николай II вёл размеренный образ жизни, подробно описанный в его опубликованной в 1913 году биографии. Он рано вставал (в восемь, а иногда и в семь часов утра); отведывал «простой и умеренный» первый завтрак, после чего уединялся в кабинете. С десяти до одиннадцати часов предусматривалась прогулка (с любимыми собаками породы колли), если не было необходимости принимать чинов двора. В 11 царь снимал пробу пищи полков лейб-гвардии или собственного конвоя. Далее следовали доклады, прерываемые в час пополудни обильным, хотя также «простым и скромным» завтраком. Около двух часов дня вновь начинались приёмы, продолжавшиеся час-два. Следующий час отводился прогулке, ещё час царь проводил в кругу семьи, после чего работал до восьми вечера, когда подавался поздний обед. Спать он ложился не ранее полуночи. «Не менее 10 и часто до 12 часов в сутки работает Державный Хозяин Земли Русской, — сообщалось читателям, — в том числе не менее четырёх часов один, не более семи часов спит, не более пяти-шести часов уделяет на принятие пищи и общение, в виде отдыха, с семьёй».
Последний государь был самым «спортивным» из Романовых — прекрасным наездником, игроком в теннис и бадминтон, гребцом на байдарке, гимнастом на турнике, ездил на велосипеде. Он очень любил плавать, и в 1895 году в Зимнем дворце для него был устроен железобетонный бассейн, облицованный мрамором. Бассейн с подогревом воды был сооружён в Александровском дворце Царского Села, и Николай радостно сообщал супруге: «С великим удовольствием купаюсь, полощусь и плаваю в своей новой огромной ванне». Он был неутомим в дальних пеших прогулках по Крымским горам, так что за ним не поспевали молодые флигель-адъютанты. В 1909 году он в жару прошёл по горам 40 вёрст — опробовал на себе солдатскую форму с полной выкладкой.
Царь начал использовать новое средство передвижения — автомобили. Авто для царскосельского гаража заказывались во Франции на заводе фирмы «Делоне-Бельвиль» и назывались S. М. Т. (Sa Majesti le Tsar — Его Величество Царь). Царский лимузин длиной 5,35 метра весил четыре тонны; шестицилиндровый двигатель имел мощность 70 лошадиных сил, а в великолепно отделанном салоне можно было стоять в полный рост. Количество автомобилей в императорском гараже росло: сначала их было девять, потом 20. Сюда поступали русско-немецкие автомобили марки «Луцкой—Даймлер» с заводов Лесснера и первые российские автомобили Русско-Балтийского завода. Среди царских машин были и трёхколёсный мотоцикл, и один из первых в мире электромобилей «Колумбия» — подарок президента Североамериканских Соединённых Штатов Теодора Рузвельта.
Летом Николай II с семьёй покидал свою резиденцию в Царском Селе; на любимой яхте «Штандарт» они плавали в финских шхерах; сходя на берег, гуляли по лесу, забирались на скалы, собирали бруснику, чернику и грибы. С 1909 года любимым местом проведения досуга стал Крым, а любимыми видами отдыха — пешие походы (памятником таких прогулок осталась шестикилометровая «солнечная тропа», ведущая от Ливадийского дворца до местечка Гаспра) и поездки в автомобилях по горным дорогам до имения «Кучук-Ламбата», ханского дворца в Бахчисарае, по местам боёв времён Крымской войны, к местам археологических раскопок.
Путешествуя, Николай II пристрастился к фотографированию; результатом этого увлечения стали десятки альбомов со снимками, запечатлевшими жизнь царской семьи; фотографии висели даже в императорском клозете Александровского дворца в Царском Селе.
Традиционным монаршим отдыхом была охота. Николай II охотился на зубров, оленей, кабанов, зайцев, фазанов и другую дичь. «...Как всегда, чувствовал себя после охоты бодрым», — записал он весной 1906 года. Он подсчитывал и фиксировал в дневнике свои охотничьи трофеи. Так, в 1895 году на охоте и «просто так» он убил 125 зверей и птиц, в 1896-м — 260, в 1904-м - 551, в 1905-м - 199, в 1906-м - 1157, в 1914-м -246 и т. д. Когда не на кого было охотиться, царь, будучи прекрасным стрелком, палил в любую живность; по его подсчётам, за шесть лет им было застрелено 3786 бродячих собак, 6176 кошек и 20 547 ворон.