Романовы
Шрифт:
Московский Печатный двор ежегодно выпускал книги общим тиражом до 15 тысяч экземпляров. Половину его продукции составляли издания светские, в том числе учебники. Появились печатные буквари, стоившие копейку: в 1651 году все 2400 экземпляров были проданы за один день. Наиболее популярными среди учебников были «Букварь» Кариона Истомина, «Азбука» Василия Бурцева, «Славянская грамматика» Ме-летия Смотрицкого.
Однако эти достижения не означают, что у Алексея Михайловича всё получалось. Весной 1650 года вспыхнули восстания в Новгороде и Пскове. Их поводом стали закупки хлеба шведскими агентами, но гнев горожан и примкнувших к ним стрельцов был направлен прежде всего против произвола администрации
По инициативе Никона началась первая в нашей истории кампания по борьбе с пьянством. Во все концы Московского государства в 1652 году полетели грамоты, требовавшие ограничить часы работы кабаков и продавать не больше одной указной чарки (объёмом в три прежние чарки) в руки; «...а в Великой пост, и в Успенской, и в воскресенья во весь год вина не продавати, а в Рожественской и в Петров посты в среду и в пятки вина не продавати ж. А священнического и иноческого чину на кружечные дворы не пускать и пить им не продавать; да и всяким людем в долг, и под заклад, и в кабалы вина с кружечных дворов не продавать».
Поспешно проведённая реформа потерпела фиаско. Новая тройная чарка оказалась слишком велика — поневоле пришлось восстановить распивочную продажу, а затем сбавить цену. Сокращение кабацкой торговли вызывало протесты; доходило до того, что толпа штурмом брала кружечные дворы и начинала «питьё кабацкое лить и целовальников, волоча из изб, бить кольем и дубинами до смерти». Наконец, продавцы стали возражать против ограничений продажи: «лучшая пи-тушка» бывала по вечерам и по праздникам, а «в будние дни, государь, на кружечном дворе и человека не увидишь, днюют и ночуют на поле у работы». В марте 1659 года вышел указ: «С кружечных дворов в посты вино, и пиво, и мёд продавать по вся дни» (кроме воскресных); но и это в запрещение перестали соблюдать в условиях острого финансового кризиса.
Крах кабацкой реформы был ускорен инфляцией. Денежная реформа 1654 года ввела в оборот серебряные рубли и полтинники и медные копейки, приравненные к серебряным. Поначалу старые и новые деньги ходили наравне. Но начавшаяся война с Речью Посполитой (1654—1667) заставила выпускать всё больше медных денег: за несколько лет их начеканили на 15—20 миллионов рублей. Вскоре за рубль серебром давали от девяти рублей медью; крестьяне прекратили подвоз продуктов, и цены на хлеб на рынках взлетели в 10—40 раз. Правительство выдавало жалованье медью, но при этом требовало платить налоги, пошлины и штрафы серебром.
Сбор с горожан чрезвычайного налога («пятой деньги») стал последней каплей, переполнившей чашу народного терпения. 25 июля 1662 года в Москве неизвестные расклеили «письма», обвинявшие царского тестя боярина Илью Милославского, его родственников и крупнейшего «гостя»-купца Василия Шорина в «измене» — подделке денег. Несколько тысяч москвичей двинулись в Коломенское, летнюю резиденцию царя Алексея Михайловича, и потребовали выдачи «изменников».
Застигнутый врасплох государь вышел к народу и обещал, что «в том деле учинит сыск и указ». «И те люди говорили царю и держали его за платье за пуговицы: “чему де верить?” И царь обещался им Богом и дал им на своём слове руку, и один человек ис тех людей с царём бил по рукам». Каково было самодержавному государю терпеть такое от своих «холопей»? Алексею Михайловичу всё же удалось уговорить возмущённых людей, и они двинулись было обратно. Но вскоре явилась новая толпа и потребовала: «...будет он добром им тех бояр не отдаст, и они у него учнут имать сами». Однако подоспели три стрелецких полка и у стен дворца началась бойня — погибли и утонули в Москве-реке около девятисот человек. Еще 18 «бунтовщиков» после следствия были казнены, а 400 семей отправились в Сибирь — но медные деньги были отменены.
«Тишайший» царь превратился из богомольца в воина. Летом 1655 года из занятой русскими войсками столицы Литвы Алексей Михайлович отправил домой письмо: «Надеяся на отца нашего... Никона... пойдем к Оршаве (Варшаве. — И. К.)», а патриарх благословил государя именоваться «великим князем Литовским». Окрылённый успехом царь, не завершив победоносную войну, начал новую — со Швецией (1656—1658), в ходе которой русские войска безуспешно пытались овладеть Ригой — важнейшим портом на Балтике.
Но военное счастье оказалось переменчивым — царская армия не смогла взять Ригу. Речь Посполитая сумела собрать силы и перейти в наступление, а на Украине после смерти гетмана Богдана Хмельницкого началась борьба сторонников и противников Москвы. В битвах при Полонке и Чуднове (1660) русские войска потерпели поражение: там полегли лучшие силы поместной конницы, а главнокомандующий В. В. Шереметев оказался в татарском плену. Вслед за тем московская армия оставила почти всю Белоруссию. Местная шляхта и мещане не горели желанием быть подданными русского царя — различие между московскими и литовскими порядками было уже слишком велико. На Украине же полыхала гражданская война — «Руина», одновременно действовали два, а то и три гетмана с разной политической ориентацией.
Война с Польшей закончилась «вничью»: Андрусовское перемирие (1667) разделило Украину по Днепру на польскую и российскую.
С Никоном Алексей Михайлович справился, но подчинить церковь в то время ещё не удалось; более того, царь пошёл на уступки: освободил духовенство от светского суда. Взамен оно внесло свой вклад в сакрализацию царской власти: Алексея Михайловича в церковных службах при жизни называли «святым» и поминали вместе со всем его родом. Роду же не очень везло: к 1670 году скончались трое царских сыновей, в том числе уже объявленный наследником Алексей Алексеевич; двое оставшихся — Фёдор и Иван — были слабы здоровьем.
То здесь, то там звучали отголоски Смуты — появлялись самозванцы и «возмутители», объявлявшие Алексея Михайловича происходящим «не от прямого царского корени». Непочтительные подданные в подпитии могли, как смоленский мещанин Мишка Шершов, заявить: «Есть де и на великого государя виселица». В Молдавии объявился новый «сын» умершего бездетным Василия Шуйского — на самом деле московский подьячий Тимофей Акиндинов. За «многое воровство» (растрату 200 рублей казённых денег) он попал под следствие: «стоял он на правеже на Москве, и били его палкою по ногам, и он, того правежу не стерпя, зжог дом свой и жену свою и збежал». Оскорблённый подьячий, по словам приятеля, «назвался государ-ским сыном Шуйским... потому что он звездочётные книги читал и острономейского учения держался... и та де прелесть на такое дело его и привела». Из Молдавии он перебрался в Турцию и принял ислам, затем попал в Рим и стал католиком, но нигде не нашёл поддержки. Акиндинов отбыл в Швецию, там стал лютеранином и колесил по Европе, пока в 1653 году власти Голштинии не выдали его России. После допросов мнимый сын неудачливого царя Василия был четвертован.
Были и самозванцы другого типа — можно сказать, выходцы из народа. Их поведение отражало особые представления крестьян о роли и значении царской власти. Когда реальная политика расходилась с этими представлениями, то воспринималась как искажение царской воли злыми боярами. Тогда и возникала тень «истинного» государя. Так, в августе 1670 года во время восстания Степана Разина перед атаманом предстал человек, назвавшийся государевым сыном Алексеем (на самом деле царевич незадолго до того умер).