Романовы
Шрифт:
Михаил Фёдорович просил послов «унимать» принца, чтобы «он мысль свою молодую и хотенье отложил; если же по его мысли учинится ему какая-нибудь беда, то это будет ему не от государя и не от государевых людей, а самому от себя». Можно предположить, что его угнетал не только несостоявшийся брак любимой дочери. Отсутствие после пресечения династии Рюриковичей бесспорного порядка престолонаследия в принципе не исключало варианта, что Вальдемар мог претендовать на трон (если бы он принял православие и женился, а Алексей внезапно скончался в младенчестве).
Безысходная ситуация подкосила государя. Он и так здоровьем не отличался, часто жаловался на «телесную скорбь» и боль в ногах; во время поездок царя носили «в возок и из возка в кресле». К концу жизни Михаил Фёдорович стал пропускать торжественные церемонии; в дворцовых разрядах указывалось, что «государь за кресты не ходил и стола у государя не было». В апреле 1645 года немцы-врачи Венделин Сибелиста, Иоганн Белоу и Артман Граман нашли, что у их венценосного пациента «кровь водянеет и холод бывает, оттого же цинга и другие мокроты родятся». Царя начали лечить настойками разных трав и кореньев на рейнском вине, но снадобья не помогали. В мае прописали другие средства — но признали, что царские желудок, печень и селезёнка «бессильны» «от многого сиденья, от холодных напитков и от меланхолии, сиречь кручины». Больной царь не смог явиться на диспут о вере, назначенный на 4 июля в дворцовых палатах, хотя всё ещё не оставлял надежды на то, что упрямый королевич примет крещение и станет его зятем.
Двенадцатого июля, в свои именины, царь распорядился послать Вальдемару угощение со своего стола, решил отстоять службу в Благовещенском соборе; здесь с ним и случился удар. Михаил Фёдорович потерял сознание, и его «едва жива» принесли в хоромы. К вечеру царю стало совсем плохо, и он позвал жену и сына. Далее последовали прощание, благословение Алексея на царство, соборование и тихая кончина в начале третьего часа ночи.
Ирина так и не вышла замуж; она жила то в Москве, то в подмосковном селе Рубцове, где разводила сад и устраивала пруды. Царевна сочувствовала старообрядцам — защищала перед братом-царём боярыню Ф. П. Морозову и протопопа Аввакума, который с благодарностью вспоминал её в своём «Житии». В 1672 году она вместе с племянником-царевичем Фёдором Алексеевичем стала восприемницей при крещении другого племянника, будущего Петра I, а в 1679-м скончалась и упокоилась в Новоспасском монастыре. Отважный Вальде -мар добился своего — в 1645 году Алексей Михайлович отпустил упрямца домой. Там он пытался претендовать на отцовский престол, но проиграл единокровному брату Фредерику — и стал эмигрантом, закончил же свой жизненный путь как настоящий странствующий рыцарь — поступил на шведскую службу и погиб в бою с поляками в 1656 году.
При Михаиле Фёдоровиче Россия вновь обрела единство и законную власть, но при этом не произошло обновлений в системе управления, социальном строе, культуре. Участие «всей земли» в воссоздании государственности привело к восстановлению старого варианта политического устройства. Духовнорелигиозный подъём не нашел выражения в юридических установлениях, которые бы регулировали отношения власти и подданных, как будто эпоха социальных потрясений заставила общество из предложенных возможностей выбрать наиболее консервативный путь.
Но, может быть, стране и нужен был в это время именно такой царь — тихий, неяркий, хороший сын, муж и отец, образец христианской добродетели, любитель разводить розы, какой-то даже скучный по сравнению с Иваном Грозным или Борисом Годуновым. Время требовало не потрясений, а «тишины», собирания сил для вывода России из Смуты. Царь терпеливо и осторожно строил Дом Романовых. Действовать с размахом — воевать и проводить реформы — будут его преемники.
Глава вторая
«ТИШАЙШИЙ» ЦАРЬ, «БУНТАШНЫЙ» ВЕК
Алексей, без сомнения, государь, потомучто повелевает всеми самовластно.
Августин фон Мейерберг
Ученичество
На фоне преобразований Петра I, Великих реформ третьей четверти XIX века и потрясений новейшей эпохи далёкое от нас XVII столетие представляется чинным, мирным и обаятельно «застойным» временем — как музейная экспозиция в тихом провинциальном городке. Но это впечатление обманчиво. Едва оправившейся от Смуты державе Романовых пришлось вести тяжелейшие войны с Речью Посполитой, Швецией и Турцией. По стране прокатились городские восстания: Соляной и Медный бунты в Москве, выступления в Сольвы-чегодске, Устюге, Курске, Воронеже, Новгороде, Пскове и других городах. Московское царство потрясла крестьянская война под руководством Степана Разина, реформа патриарха Никона породила и по сей день не преодолённый церковный раскол. В это время и довелось править второму представителю династии Романовых.
Наследник Михаила Фёдоровича с пяти лет под надзором «дядьки», боярина Бориса Ивановича Морозова, стал учиться грамоте по букварю, затем приступил к чтению часослова, Псалтыри и Деяний апостолов, в семь лет начал обучаться письму, а в девять — церковному пению. У будущего царя имелись не только книги, но и игрушки: конь и детские латы «немецкого дела», музыкальные инструменты, немецкие карты и «печатные листы» (картинки). Маленькому царевичу постоянно покупали «потешных» птичек — не отсюда ли его позднейшая приверженность к «красной» птичьей охоте?
На четырнадцатом году царевича торжественно «объявили» народу, а через два года, в ночь с 12 на 13 июля 1645 года, Михаил Фёдорович благословил на царство единственного оставшегося в живых сына. Бояре и двор без споров присягнули новому государю. Несостоявшегося жениха и царского зятя
Вальдемара с почётом освободили из опостылевшего ему московского заточения. 28 сентября 1645 года новый государь торжественно венчался на царство в Успенском соборе Кремля — не как его отец, выборный монарх, а в качестве законного наследника престола.
В речи, обращенной к патриарху, собору и всем православным христианам, юный царь не раз поминал о законной преемственности царской власти от первых русских князей — для представителя новой династии очень важным являлось обоснование его прав на престол «от великого князя Рюрика». Не случайно «Чин поставления на царство» и другие официальные документы объявляли Ивана Грозного «дедом» Алексея Михайловича (на деле тот приходился ему двоюродным прадедом).
Патриарх Иосиф возложил на Алексея Михайловича царский венец и оплечье-бармы, вручил скипетр, державу и напутствовал: «...и соблюдёт вас Господь в непорочной христианской вере, и возрастит Господь семя ваше государское в век грядущий в род и род в некончаемые веки на Российском царстве... и наследник будеши Небесного царствия со всеми святыми православными цари». Впервые прозвучала молитва патриарха о воцарении русского венценосца во всей Вселенной, обозначившая будущие претензии царя на ведущую роль православного Московского царства в мире. При венчании на царство было совершено помазание «на браде, под брадою и на вые»: после потрясений Смуты, когда страна была наводнена бритыми поляками, борода превратилась в символ истинного благочестия.
Торжество не могло не произвести глубокого впечатления на молодого государя, уже с детства осознававшего своё предназначение — принять скипетр великого царства из рук отца. Он понимал, что отныне вступил в особое царское служение, которое обещает не только могущество власти, но и «многи скорби». Скорее всего, он понимал и свою неготовность к этой миссии.
Алексей стал царствовать — но не править. Много ли знал и умел шестнадцатилетний юноша, даже при том, что люди Средневековья взрослели раньше, чем наши современники? Конечно, он прошёл положенный «курс» наук — выучился читать, освоил литургические тексты ежедневных служб и церковные песнопения. Петь царь любил и даже сам сочинял церковные распевы. А вот писал он неряшливо, «как курица лапой» — так ведь он не подьячий.