Романсеро
Шрифт:
Клики, хохот, звон тимпана.
И хитоны как блудницы,
Подоткнув до поясницы,
С быстротою урагана
Пляшут девы - нет конца -
Вкруг тельца."...
Клики, хохот, звон тимпана.
Аарон, сам жрец, верховный,
Пляской увлечен греховной:
Несмотря на важность сана,
В ризах даже,-- в пляс пошел,
Как козел...
Клики, хохот,' звон тимпана.
ЦАРЬ ДАВИД
Угасает мирно царь,
Ибо знает: впредь,
Самовластье на престоле
Будет чернь держать в неволе.
Раб, как лошадь или бык,
К вечной упряжи привык,
И сломает шею мигом
Не смирившийся под игом.
Соломону царь Давид,
Умирая, говорит:
"Кстати, вспомни, для начала,
Иоава, генерала.,
Этот храбрый генерал
Много лет мне докучал,
Но, ни разу злого гада
Не пощупал я, как надо.
Ты, мой милый сын, умен,
Веришь в бога и силен,
И свое святое право
Уничтожить Иоава".
КОРОЛЬ РИЧАРД
Сквозь чащу леса вперед и вперед
Спешит одинокий рыцарь.
Он в рог трубит, он песни поет,
Душа его веселится.
О твердый панцирь его не раз
Ломалось копье иноверца.
Но панциря тверже душа, как алмаз,
У Ричарда Львиное Сердце.
"Добро пожаловать!
– - шепчут листы
Своим языком зеленым.-
Мы рады, король, что в Англии ты,
Что вырвался ты из полона".
Король вспоминает свою тюрьму
И шпорит коня вороного.
На вольном воздухе славно ему,
Он будто родился слова.
АЗР
Каждый день, зари прекрасней,
Дочь султана проходила
В час вечерний у фонтана,
Где, белея, струи плещут.
Каждый день стоял невольник
В час вечерний у фонтана,
Где, белея, струи плещут.
Был он с каждым днем бледнее.
И однажды дочь султана
На непольника взглянула:
"Назови свое мне имя,
И откуда будешь родом?"
И ответшг он: "Зовусь я
Магометом. Йемен край мой.
Я свой род веду от азров,
Полюбив, мы умираем".
ХРИСТОВЫ НЕВЕСТЫ
Из окон монастыря
В темноту ночей безлунных
Льется свет. Обитель полнят
Призраки монахинь юных.
Неприветливо-мрачна
Урсулинок вереница;
Из-под черных капюшонов
Молодые смотрят лица.
Пламя зыбкое свечей
Растеклось краснее крови;
Гулкий камень обрывает
Шепот их на полуслове.
Вот и храм. На самый верх
По крутым взойдя ступеням,
С хоров тесных имя божье
Призывают песнопеньем.
Но в словах молитвы той
Исступленный голос блуда:
В рай стучатся души грешниц,
Уповая лишь на чудо.
"Нареченные Христа,
Из тщеславия пустого
Кесарю мы отдавали
Достояние Христово.
Пусть иных влечет мундир
И гусар усы густые,
Нас пленили государя
Эполеты золотые.
И чело, что в оны дни
Знало лишь венок из терний,
Мы украсили рогами
Без стыда норой вечерней.
И оплакал Иисус
Нас и наши прегрешенья,
Молвив благостно и кротко:
"Ввек не знать вам утешенья!"
Ночью, выйдя из могил,
Мы стучим в господни двери,
К милосердию взывая,-
Miserere! Miserere!
Хорошо лежать в земле,
Но в святой Христовой вере
Отогреть смогли б мы душу, -
Miserere! Miserere!
Чашу горькую свою
Мы испили в полной мере,
В теплый рай впусти нас грешных,
Miserere! Miserere!
Гулко вторит им орган,
То медлительно, то быстро.
Служки призрачного руки
Шарят в поисках регистра.
ПФАЛЬЦГРАФИНЯ ЮТТА
Пфальцграфиня Ютта на легком челне
Ночью по Рейну плывет при луне.
Служанка гребет, госпожа говорит:
"Ты видишь семь трупов? Страшен их вид!
Семь трупов за нами
Плывут над волнами...
Плывут мертвецы так печально!
То рыцари были в расцвете лет.
Каждый принес мне любовный обет,
Нежно покоясь в объятьях моих.
Чтоб клятв не нарушили, всех семерых
Швырнула в волну я,
В пучину речную...
Плывут мертвецы так печально!"
Графиня смеется, служанка гребет.
Злой хохот несется над лоном вод.
А трупы, всплывая, по пояс видны,
Простерли к ней руки и клятвам верны,
Все смотрят с укором
Стеклянным взором...
Плывут мертвецы так печально!..
МАВРИТАНСКИЙ ЦАРЬ
От испанцев в Альпухару
Мавританский царь уходит.
Юный вождь, он, грустный, бледный,
Возглавляет отступленье.
С ним -- на рослых иноходцах,
На носилках золоченых
Весь гарем его. На мулах -
Чернокожие рабыни;
В свите -- сотня слуг надежных
На конях арабской крови.
Статны кони, но от горя
Хмуро всадники поникли.
Ни цимбал, ни барабанов,
Ни хвалебных песнопений,
Лишь бубенчики на мулах
В тишине надрывно плачут.
С вышины, откуда видно
Всю равнину вкруг.Дуэро,