Романтика космоимперии. Обыкновенные судьбы
Шрифт:
– Чему? – удивляюсь я, отодвигая в сторону отобранные вещицы и сгребая в опустевший ящик ненужные. – Я разве на краге мало летаю? Подумаешь, жирали! Ну и пусть они уступают нашим ящерам в размерах и удобстве передвижения, суть-то всё равно одна.
– Но ведь и на агралях плавать придётся, – не сдаётся компаньонка. – А вдруг она вас сбросит в воду? Б-р-р! Это же можно платье промочить до нитки и причёску испортить! Давайте я всё же плащ положу…
Нет, она неисправима!
Разговоры разговорами, а мне теперь не даёт покоя мысль – мой любимый краг останется на Томлине. И будет
В крагиум я отправляюсь после ужина. Днём ящеры только бегают, а летать лучше ночью, потому мне приходится прихватить с собой накидку. Она и одежду от песка защитит, и согреет на высоте.
У входа в подземный комплекс для содержания крагов привычно оживлённо. Суетятся смотрители, готовя животных к полёту или, наоборот, уводя в загоны. Громко беседуют наездники, обсуждая своих питомцев. Уборщики спешат выровнять песчаную площадку, взрытую мощными лапами…
Мой ящер не самый крупный, едва выше меня, потому как двадцать лет от роду для крага – совсем детский возраст. Зато идти к загону близко – малышей всегда устраивают ближе к выходу. И не поодиночке, чтобы могли играть.
Моё появление вызывает бурный отклик: краги фыркают, царапают когтями пол, приподнимаются, выглядывая поверх загородки. А я смотрю лишь на одного, протягивая руку, чтобы погладить тёплые чешуйки, отливающие жёлто-зелёным в не ярком свете фонарей.
Из загона мы спешим выбраться на свободу. На площадке перед входом малыш радостно осматривается и в ожидании смотрителя с седлом с удовольствием принюхивается к посвежевшему ночному воздуху.
Закрепив сбрую, я устраиваюсь на его спине.
– Мой хороший, ты готов к полёту? – спрашиваю больше по привычке.
Любимец фыркает в ответ, переваливается с бока на бок и вальяжно шагает за ворота, чтобы оказаться на открытом пространстве. Разбег и…
Хлопок распахнувшихся крыльев за спиной… Планерный полёт… Сильные взмахи, чтобы набрать высоту…
Дворец далеко внизу стремительно уменьшается в размерах, а тёмное небо и звёзды становятся ближе.
В нашем скоплении много ярких светил, и около каждого есть планета. Иногда даже не одна. Разглядеть их сейчас,
разумеется, невозможно, но от этого они ведь не исчезнут. Никуда не денутся. Космос – это не политика, в которой всё меняется неотвратимо и быстро. Ещё вчера, то есть сто лет назад, в составе Объединённых территорий было больше семидесяти планет. А сейчас? Всего восемь. От былой мощи империи осталось так мало! Но даже это лучше, чем ничего.
Крагу до судьбы империи нет никакого дела, он просто наслаждается долгожданной прогулкой. Рассекает мощным телом потоки воздуха и не спешит приземляться. И всё же отдых ему потребуется, мы забрались далеко в пустыню.
С недовольным урчанием ящер опускается на поверхность и складывает крылья. Роет лапами песок, оставляя внушительные ямы.
Возмущение его показное. Он не любит признавать свои потребности, чаще делает вид, что вынужден исполнять прихоти хозяйки. А ведь наверняка успел проголодаться и потому специально подлетел поближе к оазису, хотя я его не направляла, дала свободу выбора. Теперь же дождался, когда я спрыгну на песок, и шустро юркнул в скопление изогнутых побегов с шаровидными выростами. Они – любимая пища ящеров.
– Ты кого пытаешься обмануть? – кричу ему вслед. – Думаешь, я не услышу, как ты с завидным аппетитом хрустишь плодами?
Если малыш и различает мой голос в том шуме, который сам же создаёт, то откликаться не собирается. Придётся мне посидеть на песке и немного подождать, пока любимец закончит ужин.
Ничего страшного, такое и раньше случалось. Вообще краги очень умные и преданные, наездника никогда по своей воле не оставят. Скоро сам вернётся. Да и я, в общем-то, никуда не тороплюсь. Вещи собраны, отлёт лишь завтра вечером…
В задумчивости набираю горсть приятно нагретого песка. Не успел остыть. Разжав кулак, смотрю, как высыпаются песчинки, подхватываются ветром и улетают. Ускользают из рук, дразнят… Их не вернуть, можно лишь набрать новых.
Вот и планеты империи рассеиваются, рассыпаются… Как бусины из порванного ожерелья. Ни одна из них не спешит вернуться на место. Но, возможно, что-то изменится после очередного заседания имперского совета на Вионе?
Не успеваю об этом подумать, как из зарослей уже обкусанных побегов появляется сначала довольная морда, потом и весь краг целиком.
Терпеливо подождав, пока я заберусь в седло, сначала медленно бредёт в сторону возвышенности – иначе ему не взлететь. И лишь там разгоняется, раскрывает крылья и поджимает лапы, чтобы с потоком воздуха унестись ввысь.
Небо на Вионе совсем иное. Голубое, прозрачное, невесомое. Нет в нём плотности, основательности, в общем, какое-то оно ненадёжное. Хотя, конечно, местным летучим существам это не мешает свободно парить над нашими головами.
А существа забавные. Яркие, переливающиеся, длиннохвостые. Раскинув крылья и вытянув длинные шеи, они неторопливо скользят в воздушном пространстве, виртуозно меняя направления и огибая друг друга, словно ткут невидимые узоры.
– Это лайрами, – вполголоса поясняет Гриус, склоняясь ко мне.
– Я помню, – обернувшись, дарю ему благодарную улыбку. – Такую красоту сложно забыть. Правда, в прошлый раз они летали над морем и это смотрелось эффектнее.
– А мне и так нравится, – пожимает плечами брат, вновь возвращаясь взглядом к птицам, которые в завершении выступления плавно опускаются на покатую крышу дворца.
Это новый дворец. Роскошная постройка, красивая сама по себе, но увы, не несущая на себе печать времени. А старый замок – величественное сооружение из серого камня, при одном взгляде на который душа замирает, – давно не используют для официальных встреч. Да и расположен он вовсе не в столице, а далеко отсюда, в глубине огромного парка, сейчас превратившегося в непроходимые дикие заросли. Мне повезло его увидеть в прошлый приезд, но лишь издали – с тех пор как королевская династия из него уехала, а это произошло ещё до моего рождения, внутрь никого не пускают. Таково решение императорской семьи.