Романтика с детективом
Шрифт:
– Первый – «светлый романтик», из тех, которые витают в облаках, вечно в кого-то влюблены, а если нет, то в поиске музы, поэты, как Оуэн Уилсон из фильма «Полночь в Париже». Второй – «темный романтик». Такие вечно страдают из-за неразделенной любви, непризнанные гении, которым все вокруг мешают дописать великий шедевр. Он выглядит загруженным, все время поглядывает на ту кудрявую девушку, что за стеклом, не участвуя в общей беседе.
– Третий?
– А третий… – Она посмотрела на парня с длинными ногами, которые не помещались под маленьким столиком. – «Пират».
– Кто из троих может быть убийцей?
Вера задержала взгляд на каждом, ощущая, как досада в душе сменяется азартом. Эмиль был отличным манипулятором, и она со своим дипломом психолога из Санкт-Петербургского университета не всегда замечала, как он ловко управляет людьми, а ею – тем более.
– «Темный романтик» – вполне способен на убийство. Он, скорее всего, шизоид, такой молчун… Он может, да. В глазах бездна. И «пират», и «светлый романтик» – тоже. Оба – истероиды. Истероид – человек чувств, образного мышления и бурной фантазии. Такой тип личности способен на убийство из мести и ради шоу. Прости, я не могу перестать пользоваться Леонгардом. Мне эта типизация привычней. Хотя, – она еще немного понаблюдала за «пиратом», – он похож на Джека Воробья с этой своей бородкой.
Эмиль странно хихикнул. Что его так забавляет?
– Окей! Теперь давай поговорим о даме, которая за моей спиной.
– С сумочкой, в бандане с индейским орнаментом, в больших очках, как у профессора Трелони из «Гарри Поттера»?
– Да.
– Бесспорно, тревожный тип. Достаточно глянуть на манеру одеваться – длинная юбка-хиппи, широкие рукава рубашки в такую жару – боится сгореть на солнце? Да к тому же она вся издергалась. Четыре убийства – не про нее. Она могла бы совершить что-то только по неосторожности.
В этот момент леди с сумочкой уронила пудреницу и присела на корточки – стала собирать осколки и затирать влажной салфеткой пол.
Они еще долго сканировали посетителей, Вера послушно составляла психологические профили, пока люди не закончились. В конце концов она устала и надеялась: может, кто-то выйдет, избавив ее от работы, и боялась, что кто-то явится еще. Эмиль допрашивал ее с пристрастием судьи, сыпля вопросами и слушая с такой внимательностью, будто Вера сдавала важный экзамен.
Наконец она начала подозревать неладное… В кафе за целый час никто не вошел, и никто из него не вышел. Более того, по улице за это время не проехал ни один автомобиль, ни один скутер, не прошел ни один пешеход. Улица, до того шумная, летняя, парижская, вдруг странным образом вымерла. Только сидели прежние посетители на тротуаре и внутри кафе, и все.
– Вот видишь! – Довольный Эмиль с пылающими щеками провел руками по своим лохматым волосам, на секунду открыв высокий лоб, покрытый испариной.
Вера никогда прежде не видела, чтобы Эмиль краснел. Цвет его лица менялся в диапазоне от серых до зеленовато-фиолетовых оттенков. Признаться, некоторое время после знакомства она думала,
– Ты уже отсеяла кучу подозреваемых и сузила круг! – воскликнул он. – Среди нас шесть потенциальных убийц.
Вера вымученно улыбнулась, продолжая подозревать: что-то не так. Этот блеск в глазах Эмиля, могильная тишина на улице… Она огляделась. Обстановка внутри кафе теперь казалась странно напряженной, да и бармен постоянно что-то ронял и обо что-то стукался. Непринужденно вела себя лишь без умолку болтающая женщина в платье с глубоким декольте. Она сидела у барной стойки рядом с невысоким мужчиной в мотоциклетной куртке нараспашку. Какое-то время Вера слышала лишь ее звонкий голос с певучим окситанским акцентом.
Сердце Веры шумно забилось, отдаваясь глухим гонгом в ушах.
– Играем дальше? – Эмиль вернул ее внимание к себе. – Итак, дьявол в деталях. По моей системе будет эффективней вычислить убийцу. А что… что бы ты сказала, узнав: в этом баре все посетители – не мирные жители, а агенты BRI?
Последнюю фразу он произнес очень громко. Все замерли, прекратив беседу, опустив чашки и бокалы. Дама с сумочкой громко хлопнула застежкой и вынула пистолет. За Верой поднялись трое студентов-философов, в их вытянутых руках оказались три черных «Глока», направленные в сторону барной стойки.
Вдруг мужчина со светлыми волосами и большими залысинами – тот самый, в черной мотоциклетной куртке, сидевший за барной стойкой рядом с женщиной в платье с глубоким декольте, – подтянулся на руках и перескочил стойку, набросившись на бармена.
– Убью! Назад! – выпалил он. В его руках блеснул револьвер.
Оказавшись в жестких объятиях преступника с огромным «Кольтом», бармен сначала завизжал от страха и даже принялся отбиваться, делая это инстинктивно, но едва ощутил холод оружия у уха, замер, зайдясь мелкой дрожью. На глазах его лицо стало из свекольного бледным, как салфетка, губы слились с мертвенным цветом щек. Казалось, еще чуть-чуть, и он потеряет сознание.
Посетители кафе, все до одного, кроме Веры и Эмиля, наставили на них оружие. Все замерли. Это была немая сцена из «Ревизора», если бы пьесу Гоголя ставил Тарантино или Гай Ричи.
Только сейчас Вера поняла, почему бармен так неловко исполнял свои обязанности. Она думала, он просто относится к тревожному типу. Скорее всего, так оно и было, но из рук у него все валилось от страха: он знал, что в его кафе будут брать опасного преступника, а клиентами в течение энного времени станут агенты из уголовной полиции.
Мужчина в куртке держал револьвер у его уха, глаза у них были навыкате, оба обливались потом. И что теперь делать?
Эмиль вдруг запрыгнул на стул, ветром пронесся по соседним столикам и оказался на стойке. Никто не успел среагировать. Это было страшно опасно и неосмотрительно. Вера зажмурилась, потому что мужчина в куртке наставил оружие на Эмиля и стал палить в него. Раз выстрел, два, три. Кто-то из фальшивых студентов закрыл ее своим телом, прижав к стене. Вера ощутила, как подгибаются колени, – у нее ведь не было бронежилета. И у Эмиля тоже!