Романтики
Шрифт:
Михаил. Что вы говорите, Дьяков? Точно бредите…голова, должно быть; у вас не в порядке.
Дьяков. Ну, полно, не сердитесь. Пошутил. А, может быть, и брежу. С ума схожу. Дурак сходит с ума. «3аяц бесится». Помните, «бешеный заяц»? Это мне Митенька сосплетничал. Ну, ничего, не бойтесь, не укушу.
Михаил. Шут вы, просто шут! Заразились от вашего Митеньки.
Дьяков. Не троньте Митеньку, — он пьян, да умен. А вы пьяны никогда не бывали, не по-немецки, а по-русски? И влюблены никогда не бывали? Не хотите сказать?
Михаил. Шутите со мною, сударь; сколько угодно: но если вы вздумаете с Варенькой…
Дьяков. Ну-с, что же тогда?
Михаил. Тогда я вам ноги переломаю, вот что!
Уходит.
Дьяков один. Смотрит вслед Михаилу, потом бежит за ним. «Михаил Александрович! Михаил Александрович!» Возвращается к скамье, садится и, так же, как давеча, прислоняется головой к стволу березы, закрывает глаза. В глубине рощи Душенька и Ксандра перекликаются.
Голос Ксандры (поет).
Розы расцветают, —
Сердце, уповай.
Есть, нам обещают,
Где-то лучший рай…
Голос Душеньки. Ay! Ay! Мишка! Варька! Где же вы? Подите сюда. Сколько тут ландышей.
Голос Ксандры (поет).
Вечно молодая
Там весна живет;
Там, в долине рая,
Жизнь для нас иная
Розой расцветет…
Входит Александр Михайлович.
Александр Михайлович садится рядом с Дьяковым. Тот не замечает его. Александр Михайлович кладет ему руку на плечо.
Дьяков. Ах; папенька! Извините, я не слышал…
Александр Михайлович. Уснул?
Дьяков. Нет, так. Песни заслушался.
Александр Михайлович. Да, утешная песенка, старинная. Куда лучше нынешних… А я тебя искал, Николай. Поговорить надо. Решили вы? Что ж ты молчишь? Не хочешь говорить со мною?
Дьяков. Нет, папенька, голубчик, ради Бога, не думайте! Ведь я же вас; как отца, больше, чем отца. Ну, да что говорить, сами знаете…
Александр Михайлович. Любишь, а не веришь?
Дьяков. Да нет же, верю, вам одним только и верю.
Александр Михайлович. Отчего же не хочешь сказать?
Дьяков. Что сказать? Ничего я не знаю. Запутался. Голова кругом идет. В самом деле, точно с ума схожу. Знаю одно: не хочу ее держать насильно, тираном быть, убийцею. Хочет за границу ехать, пусть едет…
Александр Михайлович. С кем? С Мишею?
Дьяков. С кем хочет. Мне все равно.
Александр Михайлович. А Сашка?
Дьяков. Пусть и Сашку берет.
Александр Михайлович. Скатертью, значит; дорога, — ступай с Богом на все четыре стороны? Славно решил! Жена, говорят, не башмак; — с ноги не скинешь. А ты взял, да и скинул. Надоело возиться, — и за щеку. Да ты хоть бы меня-то спросил, ведь и мне не чужая, небось…
Дьяков. Папенька; вы же сами видите…
Александр Михайлович. Ничего я не вижу. Вижу только, что задурила бабенка, а ты и раскис. Смотреть тошно. Сам хуже всякой бабы, тряпка, малодушный ты человек! Ну, скажи ты мне на милость — да не сразу, не сразу говори, а подумавши, скажи, любит она тебя или нет? Aгa, задумался? Не знаешь? Аль и вправду не знаешь?
Дьяков (тихо, как будто про себя). Не знаю.
Александр Михайлович. А хочешь; скажу?
Дьяков. Скажите.
Александр Михайлович. Да ведь не поверишь?
Дьяков. Поверю; больше; чем себе поверю!
Александр Михайлович. Ну; так вот что, Николай: кто кого из вас больше любит, я не знаю. А что она тебя любит без памяти, — это знаю…
Дьяков. Любит и мучает так?
Александр Михайлович. А ты что думал? Ну, ладно, пусть я — старый дурак, из ума выжил, ничего не знаю, да ведь и ты не знаешь. Наверняка бы знать; что не любит, — разошлись бы да дело с концом. Ну, а что, если любит? Если вот все это — «люблю; не люблю» — только бред, наваждение, экзальтация, Мишкины глупости? Сама не знает, что делает, да ведь узнает когда-нибудь, и что тогда будет?
Дьяков. Оставьте, оставьте, папенька…
Александр Михайлович. Нет, не оставлю. Я за нее ответ дам Богу. За что же ты губишь ее? Можешь спасти и не хочешь.
Дьяков. Как спасти?
Александр Михайлович. Будто не знаешь?
Дьяков. Отнять Сашку?
Александр Михайлович. Ну вот — в одно слово.
Дьяков. Да разве это спасет?
Александр Михайлович. Спасет, если любит.
Дьяков. Нет, папенька, я этого не сделаю.
Александр Михайлович. Как знаешь. (Встает).
Дьяков. Постойте.
Александр Михайлович. Ну, что.
Дьяков. Нет, ничего.
Александр Михайлович. Боишься? Взять на себя не хочешь?
Дьяков. Не могу.
Александр Михайлович. А если я возьму? Не можешь и этого. Ну, ладно, делай, как знаешь, и я по-своему сделаю. Только не мешай, молчи, не говори никому… Даешь слово?
Дьяков. Даю.
Александр Михайлович. А знаешь что, Николай, ведь Миша-то, пожалуй, прав: дурак ты, просто дурак, да и только! Ты как думаешь, а?
Дьяков. Не знаю… Может и дурак.
Александр Михайлович. Ну и пусть! А я за такого дурака десять умных отдам. Христос с тобой!
Обнимает его. Входит Митенька
Александр Михайлович, Митенька, Дьяков.
Митенька. Александр Михайлович, пожалуйте-с.
Александр Михайлович. Что такое?
Митенька. Ничего особенного. Не извольте беспокоиться. Федька немного того… сшалил… как бы сказать поделикатнее… Не захотел «небесной гармонии»…
Александр Михайлович. Что вы врете. Покатилов? Опять, должно быть, выпивши?