Ромашка-1
Шрифт:
Двух часов мне хватает, чтобы слить вместе, и то, что наработал позавчера на Машкином компьютере, и то, что сварганил раньше на своем, с реальными цифрами. Получилось в итоге неплохо, впечатляюще. Отличный предмет для торга. Думаю, такой результат не стыдно показать сегодня Федотову с гарантией довести до ума до приезда инвесторов. В обмен на освободившуюся должность проект-директора.
***
Но, прежде, нужно окончательно покончить с Побужецким. Хватаю сумку и спешу на выход из квартиры. Спустившись вниз,
– Дорохина, ну как там?
– Полным ходом. Через полчаса даже лампочки вывернут, не говоря об остальном.
– Оперативно.
– Правда, за форс-мажор, пришлось накинуть десять процентов. Маш, ты давай тоже оперативно.
По пути останавливаюсь у цветочного киоска купить дешевенькую вазу и розу– на прощание хочется что-то Побужецкому оставить на память. Дай бог, с Марией он уже не встретится никогда, если только столкнется с Романом. Выбираю высокую, с узким горлышком – пусть любуется на досуге. Наконец, я у знакомого дома, в окнах уже полумрак, ни огонька. Поднимаюсь по лестнице в мансарду и застываю, сокрушенно качая головой – как сразу все опустело, даже присесть негде. Светка набрасывается с упреками:
– Ну, где ты потерялась?!
– Вазу покупала.
– А это зачем?
– Как зачем? Алаверды, на память. Последний привет от Филатовой.
Быстро обходим с ней опустевшие комнаты. Светлана кивает на бумажный мусор на полу:
– Как видишь, все готово для встречи.
Ставлю вазу посреди «директорского кабинета» и втыкаю в нее розу.
– Последний штрих.
– Давай на выход, не ровен час столкнемся. Хотя, скорее всего, он только завтра расчухается.
Боюсь у Кирилла сейчас такой зуд утереть всем нос и устроиться на новую более «высокую должность», что не выдержит, прибежит отметиться. Качаю головой:
– Кто этого упыря знает.
– Тогда, может, посидим в машине, подождем, досмотрим кино?
– Боюсь, это зрелище не для слабонервных, а ужастики я не люблю.
– Ну, тогда домой?
– Нет, заедем в какой-нибудь одежный бутик, у меня еще вечернее рандеву с Федотовым.
Выбранное подругой платье оказывается изящным, легким, с открытой спиной и плечами, с завязками сзади на шее. Со вздохом соглашаюсь - неохота со Светкой спорить.
***
Поздно вечером приезжаю в офис. Хотя все помещения уже в полутьме, знаю, что Петрович еще здесь. Выхожу из лифта и нос к носу сталкиваюсь с уходящей домой Настей. Прикладываю палец к губам, призывая ее к молчанию, и иду к темнеющей в конце холла, спине Федотова.
– Николай Петрович...
– Насть, ну я ж тебе русским языком объяснил, что…
Он поворачивается ко мне и тут же светлеет лицом:
– Маша.
– Мне кажется, нам надо поговорить.
Мы проходим в его кабинет. Горит лишь настольная лампа. Федотов тянет за узел галстук, ослабляя его, снимает пиджак и вешает на спинку кресла:
– Мария, спасибо, что ты пришла.
– Прийти-то, я пришла, но это не значит, что я вернулась.
– Ты знаешь, я хотел бы…
– Николай Петрович, вы извините, что я вас перебиваю. Мне Стужев все рассказал, я приблизительно знаю, чего вы хотите, но не все так просто.
Он проникновенно смотрит на меня, а потом берет за плечи.
– Я больше всего на свете хочу, чтобы скорей вернулся Роман. Как он там? Выздоравливает?
Вздыхаю, отводя взгляд:
– В больнице, в коме. И кажется надолго.
Перехожу к сути:
– А пока его нет – я лучший вариант. А точнее единственный.
Высвободившись, иду к окну. Федотов приподнимает бровь:
– Ты о чем?
Поднимаю руку, демонстрируя свой ноутбук:
– Я о презентации. Она полностью готова и сейчас здесь, вот в этом компьютере.
Шеф удивлен:
– Да? Ну, тогда… Показывай!
– Опять вы спешите. Я еще не сказала «да».
Начальник меняет тему:
– Хорошо… Кофе? Тебе сколько сахара?
– Я пью без сахара.
– Надо же и Рома, тоже, пил без сахара.
– Я знаю….
Петрович присаживается на край стола. А я обнимаю себя за плечи - зябко мне и грустно.
Опять он про Романа…, про меня. Говорит, прямо как о сыне, надо же.
– Николай Петрович.
– Чего?
– А вам действительно не хватает Сереброва?
– Да, очень.
– Никогда бы не подумала, что он такой выдающийся.
– Да не в этом дело, господи!
– А в чем?
– Как бы мне это тебе объяснить. Ты понимаешь, мы понимали другу друга с полуслова, с полувзгляда….
Я присоседеваюсь на столе рядом с Петровичем и слушаю его признания.
– А Рома вырос в этой фирме в прямом и переносном, и буквальном смысле этого слова. Он создан для этой работы, он умен, талантлив, креативен. И когда я это понял, я просто доверился ему, и он меня не подвел ни разу. Представляешь, ни разу! Есть в нем что-то такое импульсивное, что ли. Оголенный нерв… Хе…
Вся эта обстановка, слова Петровича….А вдруг меня так и не выведут из комы!? Кажется, в глазах у меня бочонки с соленой водой, готовые хлынуть и затопить все вокруг. Тру нос, слезаю со стола и делаю шаг к темному окну. Не хватало еще разреветься.
– Чего с тобой? Случилось, что-нибудь?
– Да, все хорошо.
Справляясь с бабской слабостью, стискиваю себя крепче руками и разворачиваюсь к Федотову:
– Николай Петрович, вы когда-нибудь думали о том, что Рома может вообще не вернуться?
– Думал.
– И что тогда?
Федотов приобнимает меня и на вопрос не отвечает, переводя разговор на другое:
– Так что там с твоим возвращением? Наша фирма очень заинтересовано в таком специалисте, как ты. Озвучь свои условия.
Я молчу несколько секунд. Как там говорил старик Станиславский? «Держите паузу!»
Все, пора идти ва-банк:
– Ну-у-у… Во-первых, работать, как минимум, на тех же условиях, что и Побужецкий.
Лицо Федотова вытягивается:
– Ого!