Ромео с большой дороги
Шрифт:
– Несите полотенце! – командовала Зайка.
– Надо дать ей стакан воды с солью, – засуетилась Маша, – а еще лучше два.
– Ни за что не стану пить гадость, – простонала Таня и откинулась на подушку. – Ой, умираю!
– Зачем такое питье? – удивилась Ирка.
– Ее тошнит, – заявила Машка. – Если у собаки плохо с желудком и исключен острый живот, то следует животное…
– Замолчи, – проныла Танька, – погибаю.
– У нее температура, – загремел, вваливаясь в комнату, Дегтярев. – Где-то тут у Дарьи аптечка. Вот, на, сунь под руку.
– Что? – застонала Борейко.
– Градусник, – ответил полковник, – его под мышку ставят.
– Это не гламурно, – закапризничала Танюшка. – Вся Европа держит термометр во рту… Подмышка… Фу, крайне вульгарно!
Я опустилась в кресло. Похоже, Тане не так уж и плохо, если она вспоминает о гламурности.
– Совай куда хочешь, – велел Дегтярев.
– Засовывай, – не преминула «ущипнуть» толстяка Зайка. – Глагола «совай» в русском языке нет.
– Если можно сказать, то есть, – не сдался Александр Михайлович.
– Я умираю, а вы о ерунде спорите, – протянула Татьяна.
– Всем слушать меня! – начал заниматься своим любимым делом – раздачей указаний – полковник. – Ирина, немедленно ступай к телефону и вызови из ложкинского медпункта дежурного врача.
– Я хочу гоголь-моголь. Из трех желтков, с сахаром и коньяком, – приподнялась над подушкой Таня. – Немедленно сделайте!
– Лучше сначала посоветоваться с терапевтом, – предусмотрительно сказала я.
– Хочу-у-у! Три желтка-а-а! – занудила «больная». – Проглочу гоголь-моголь и поправлюсь! Это лучшее лекарство-о-о! От всего-о-о!
– Пусть ест, – разрешил полковник, – будет жевать и молчать.
– Не следует пихать в человека, которого только что тошнило, сырые яйца, – осторожно предупредила я. – Может стать хуже.
– Хочу-у-у, – стонала Танюшка.
– Ирина, живо приготовь гоголь-моголь! – приказал Александр Михайлович.
– Так мне к телефону бежать или яички бить? – проявила вредность домработница.
– Сначала звони, – распорядился полковник.
– Нет! – взвизгнула Таня. – Гоголь-моголь вперед! Ирка! Живо!
Ирина глянула на меня:
– Кого слушать?
Я малодушно закашлялась и сделала вид, что не услышала вопроса.
– Давайте я сделаю гоголь-моголь, – предложил чей-то басок.
Все повернулись к двери – на пороге стоял Тёма.
– А ты умеешь? – удивилась Зайка.
Мужчина кивнул:
– Увлекаюсь кулинарией, собираю книги с рецептами. Знаете, очень реанимирует: придешь домой после работы усталый, испечешь себе кексик и…
– Рули на кухню, сынок, – нежно проворковал полковник.
Тёма кивнул и с грацией бегемота потрусил к лестнице.
– А ты к телефону, – велел Дегтярев Ирке.
В глазах домработницы полыхнул злой огонь, но она, не говоря ни слова, побежала вслед за Тёмой.
Глава 13
– Это кто? – залюбопытствовала Танюшка. – Не знаю его.
– Мой сын, – гордо ответил Дегтярев.
– У тебя есть дети? – разинула рот Борейко. – Ну, блин, прикол… Когда же Дашка его родила?
– Это Тёма, – пустилась в объяснения Зайка, – жил в детдоме, приехал внезапно, он из-за Уральских гор. Его мать…
– Ясно, – подытожила через пять минут Таня, – нищий родственник. Знаю таких. Почти состарился, денег не нажил и решил о родителях вспомнить. Ну, народ! Дегтярев, а ты точно уверен, что это твое произведение искусства? Вы, блин, дураки! Всех пускаете! Завтра сюда китаец заявится, Сяо-Ляо, и тебе на шею повесится со всеми узкоглазыми внуками.
Дегтярев покраснел.
– Вот гоголь-моголь, – засопел Тёма, вваливаясь в спальню. – Я его сверху какао посыпал.
– Мерси, дружочек, – царственно кивнула Танюша и в мгновение ока слопала содержимое креманки. – А теперь унеси пустую посуду, помой живенько и можешь быть свободным.
Полковник превратился в гигантскую свеклу.
– Ладно, – скривилась Зайка, – раз никто не умер, пойду спать.
– Доктор будет через десять минут, – сообщила Ирка, влетая в спальню.
– Думаю, мы зря его вызвали, – процедил сквозь зубы Александр Михайлович.
И тут Борейко с громким стоном снова наклонилась над полом.
– Таз, дайте таз! – завопила Зайка.
Опять поднялась суматоха. Спустя пару минут Таня лежала в подушках. Лицо ее по цвету сравнялось с наволочкой, глаза ввалились.
– Я умираю, – прошептала она, – совсем…
– Не нервничай, – приказал Дегтярев, впихивая в рот Борейко градусник. – Молчи! Ирка, положи ей на лоб полотенце, намочив его предварительно уксусом.
– Это зачем? – удивилась домработница.
– Не рассуждать! – обозлился полковник.
– Вечно на меня орут, – скуксилась Ирка, и тут раздался звонок в дверь.
Громко залаяв, собаки побежали в прихожую.
– Врач пришел, – возвестил Дегтярев. – Всем оставаться на месте происшествия, ничего не трогать!
– По-моему, ты слегка перепутал ситуации, – фыркнула Зайка. – Таня пока жива, и мы в спальне у Даши.
– Так еще утро не наступило, – ляпнул Дегтярев, – может, кто и помрет. Вон какая Таня зеленая!
Борейко закрыла глаза, я испугалась, но тут в комнату бодрым шагом вошел местный эскулап Семен Петрович и повелительно гаркнул:
– Просьба всех оставить меня с больной наедине.
Мы вышли в библиотеку и сели в кресла. В доме повисла тишина.
– А где Кеша? – спохватилась я, сообразив, что Аркадия нет со всеми.