Ромейская история

Яковлев Олег

– Но, говорят, за должности надо платить большую мзду, – вставил Кевкамен.

Он немного завидовал Педиадиту – уж этого-то устроят куда-нибудь в тёпленькое местечко, хоть он и евнух. Жаль, что у него, Катаклона, нет таких влиятельных покровителей, как дядя Констант.

– Вы оба говорите не о том, – качая головой, возразил умница и любимчик учителей Неофит, маленький щуплый молодой человек с горящим неземным огнём взглядом жгучих чёрных глаз. – Какой смысл думать только о себе? Для того ли просидели мы столько лет в стенах аудиториума? Нет, моя стезя иная. Я хочу… Я должен нести в дальние страны свет христианского учения. Пусть слепцы прозреют, а глухие услышат!

– Это опасное и трудное дело, друг мой, – хмурясь, отговаривал его Василий. – Я понимаю твоё неуёмное желание,

вижу, что ты воистину готов жертвовать собой ради торжества православной веры, но подумай: стоят ли эти жертвы твоей драгоценной жизни? Ведь ты можешь послужить здесь… Послужить империи. Империи нужны такие люди, как ты. Работай в библиотеке, пиши свои богословские труды, в этом и будет твоя стезя. А так, – он развёл руками, – погибнуть среди свирепых язычников?.. Нет, мне не понять твоих устремлений, Неофит.

– Равно как мне не понять твоего честолюбия, твоей страсти к возвышению, к карьере, – рассмеялся Неофит. – Но давайте не будем спорить, друзья мои. Всё это – пустой разговор. Каждому из нас Господь предназначил свою дорогу. Пойдёмте лучше в таверну да выпьем доброго хиосского вина.

Кевкамен слушал товарищей с некоторым даже удивлением. Слова «империя», «предназначение», «высокая цель» казались ему совершенно ненужными и пустыми. Об одном думал он и мечтал тогда: обеспечить себе более-менее приличную безбедную жизнь. А иное… Ну где вот они теперь – мечтатели! Один – служит в чине вестарха [68] в далёкой Антиохии [69] на Оронте, другой пропал где-то на Гипанисе [70] , среди варваров. А он – он медленно, но верно идёт по дворцовой лестнице. Пусть он пока всего лишь жалкий спафарокандидат, но именно он, один из всех троих, сумел остаться в столице.

68

Вестарх – придворный титул выше протовеста, но ниже магистра, проэдра, куропалата.

69

Антиохия – город в Малой Азии, на реке Оронт, ныне – город Антакья в Турции.

70

Гипанис – здесь: Южный Буг.

А впрочем, всё может измениться, если не получится так, как планируют Константин Лихуд и его сообщники.

…Катаклон приподнялся и сел на скамью. Прикрыв ладонью глаза, он всмотрелся в даль. Впереди, за виноцветной гладью Эгейского моря, проступили серые очертания городских стен. Вот она, Митилена – цель его долгого пути. Напряжённый, натянутый как пружина, Кевкамен вскочил на ноги и велел гребцам ускорить ход.

11

Над городом стояла полуденная жара, было безлюдно, тяжело дышалось, духота вызывала нестерпимую жажду и пот. Во влажном раскалённом воздухе не ощущалось ни дуновения ветерка.

Вдали, за рекой, с гор, красивые очертания которых вырисовывались на фоне сапфирового неба, медленно спускался лёгкий полупрозрачный туман.

Катаклон, плотно нахлобучив на голову войлочную шапку, прошёл по мраморному мосту, пересекающему канал. По левую руку от него простиралась глубоко вдающаяся в берег бухта, окаймлённая с двух сторон длинными и узкими косами, густо поросшими зеленью. За мостом потянулась прямая улица, окаймлённая вереницей низеньких глинобитных домиков. Заросли акации, аллея лавров за невысокой оградой, магнолия с продолговатыми длинными листьями и белыми цветками, раскидистые дубы, высокие сосны, живописные очертания далёких горных вершин, щебетание птиц – всё это волей-неволей очаровывало впечатлительного юношу. В глубине дворов лаяли собаки, блеяли овцы, мычали козы. Улицу пересекали бесчисленные переулки, спускающиеся с предгорий, кое-где Кевкамен замечал узкие мостки, переброшенные через многочисленные каналы и ручьи.

Свернув вправо, он вышел к находящимся на возвышенности довольно мощным крепостным сооружениям.

–

Эй, человек добрый! – окликнул Катаклон сидящего на телеге, запряжённой двумя волами, приземистого крестьянина в коротких узких штанах, грязной засаленной рубахе и маленькой круглой шапочке на курчавых, чёрных как смоль волосах. – Мне надо в крепость. Я дам тебе золотой, если подвезёшь.

– Это можно. – Говор выдавал в крестьянине сирийца. – Недавно я возил одного знатного человека, его звали Тростейн. Так он дал мне целых два золотых.

Кевкамен побледнел. Совладав с собой, он нахмурился и предложил крестьянину:

– Я дам тебе три золотые монеты, если ты расскажешь мне, что этот Тростейн делал тут и кого он искал.

– Ничего не знаю, милый человек, – обнажив в улыбке жёлтые зубы, отмолвил сириец. – Говорят, искал какого-то вора, был на приёме у катепана [71] , но, я слышал, уехал ни с чем обратно в столицу.

– Ладно. Вот тебе золотые. – Кевкамен высыпал в грязную мозолистую ладонь бедняка ярко блеснувшие на солнце монеты. – Поспеши. Мне не терпится поскорее оказаться в крепости.

71

Катепан – здесь: глава города.

…Во внутренний город, опоясанный сложенной из кирпича зубчатой крепостной стеной, вели узкие, обитые медью ворота. На площадках заборолов и верхах мощных полукруглых башен расхаживали стражники, на площади за стеной царило оживление, ревели ослы, голосили разноязыкие торговцы в цветастых красочных одеяниях.

Опасливо озираясь, Кевкамен пробрался на одну из ведущих к центру города улиц. Улицу эту окаймляли портики высоких зданий с мозаичными вымостками, колоннами, столпами и крутыми лестницами. Вскоре Кевкамен очутился перед домом, в котором, как сказал ему один встречный купец, ведущий на торжище осла с навьюченной поклажей, жил сейчас Константин Мономах.

Несмело ступил молодой спафарокандидат на ступени из зелёного мрамора. Что ждёт его за этими стенами? Радушие? А может, предательство? Тяжело вздохнув и покачав головой, он решительно двинулся вперёд.

12

Кевкамен не сразу и узнал в прошлом хорошо знакомого столичного аристократа. Этот высокий, не худой и не полный, с почти чёрным от загара лицом, длинной каштановой бородой, завитой колечками, как у древних ассирийских царей, с тонкими в кисти холёными руками, украшенными на запястьях серебряными браслетами, с золотой серьгой в ухе, в чёрных сандалиях и долгой лёгкой хламиде светло-голубого цвета темноглазый человек на вид лет чуть более сорока вовсе не походил на опального, мучающегося в бесславии и безвестности патриция. Наоборот, казалось, красивое лицо его с правильными чертами дышало спокойствием и благополучием. Катаклон даже засомневался, стоит ли излагать ему опасное предложение Лихуда.

– Кирие элейсон! [72] Кевкаменос! – воскликнул Мономах, изумлённо разведя руками. – Никак не ожидал твоего прихода! Что за одежда, что за вид! На тебя напали разбойники?! Я велю сейчас же найти их и обезглавить!

– Да нет, Константин! – Кевкамен невольно усмехнулся. – Хотя отчасти ты прав. Какой-то сумасшедший нурман едва не арестовал меня в Мефинме. Всё требовал, чтобы я сознался в несуществующей краже церковной казны из Иерусалима.

– А, этот Тростейн. Должен сказать, он и мне порядком поднадоел. Выслуживается перед пафлагонским скопцом. Знаешь, кто он? Любовник блудницы Спес. Помнишь весёлую красавицу из Халкидона [73] ?

72

Кирие элейсон! (греч.) – Господи, помилуй!

73

Халкидон – византийский город на малоазийском берегу Босфора, напротив Константинополя. Ныне – район Стамбула.