Ромейский Квест
Шрифт:
– Ну что за дурень?..
– Резюмировал Федор, подумал, нахлобучить бронесапогом кровососу в щербатое грызло, да раздумал.
– Вид у лишенца был совсем уж жалкий. Вместо того схватил пленника рукой за волосы, дернул голову вверх.
– Попробуешь еще поднимать мертвяков - тут же башку снимем? Понял?! Вот и лежи, отдыхай. Автоваз - сторожи малахольного...
С теми словами, Федор одновременно оглядел поле кратковременного боя. Большая часть мертвецов, так и осталась лежать во дворе вповалку "неразбуженной". Немногочисленные поднятые мертвяки, лишившись управления своей матки дергались на месте. Кое-кто из них шел неуверенной бесцельной походкой. Какой-то мертвец стражник сел, и начал
– Стоять-бояться морды бесовские!
– Завопил, потрясая посохом Окассий, но оглядевшись, увидел, что колотить уже некого.
– Так, - Монах смущенно почесал затылок.
– Опоздал...
– Он смущенно махнул рукой Федору.
– Прости куманек, побоялся я при своем весе прыгать...
– А я уж за ним...
– Развел руками Парфений.
– Нормально все.
– В ответ махнул рукой Федор. И повернулся к той части двора, где разыгралась самая кровавая сеча.
Над грудой мертвых - теперь уж действительно - тел, спиной к нему стоял рыцарь Фабиан. Стоял, да вдруг стал на колени, упер меч в песок, и склонившись к его рукояти лбом тихо произнес:
– Нон нобис, Доминэ. Нон нобис, сэд номини туо да глориам...
Компаньоны со всего двора, кроме сторожившего пленника Автоваза, подошли к коленопреклоненному рыцарю.
– Эй, Фабиан.
– Позвал крестоносца Федор.
– Ты как, друг?
Франкский рыцарь, повернул к нему свое лицо. Федор вздрогнул, голодная тьма глянула на него из глаз Фабиана.
– Я запятнал свою душу...
– Выдавил рыцарь.
– Но я не видел другого пути спасти отряд... Господь да простит мне этот грех... Я будто на взбесившемся жеребце. И поводья в руках - гнилые... Мне хочется тебе... всем вам... вскрыть глотки. Дьявол завладел моим телом, и пятнает душу. Не знаю, сколько еще я смогу... выдержать. Крепость моя почти взята. Враг взошел на стены, опустил мост, поднял решетку. Осталась только цитадель... та, где я храню любовь к нашему Господу. Но мне не выдержать эту осаду.
– Рыцарь согнулся, держась за меч, будто от сильнейшей боли.
– Окажи мне своим мечом услугу сир Федор. Как воин воина прошу.
Федор переглянулся с остальными компаньонами. Взгляды были беспомощными.
– Солнцедар?
– Спросил Федор.
– У этого рыцаря чудовищная сила воли, - отозвался меч.
– Всякий на его месте уже давно был бы зверем. Помоги ему. Времени осталось немного. Он заслужил право уйти человеком.
Федор поднял умолкнувший меч, подошел к рыцарю ближе, встал сбоку.
– Прости меня, Фабиан, - Повинился гвардеец.
– За худые слова, тогда, со стены. Я подумал о тебе плохо. Мне стыдно.
– Мне нечего прощать тебе, сир.
– Фабиана начала трясти мелкая дрожь.
– Прости ты меня, если я в чем виноват перед тобой... Знаешь... В детстве... я слушал рассказы о великих воинах древности. О Карле Великом, и о его рыцарях... Роланде, Оливье, Готье, Ожье... И о современных героях, таких даже, как сам безупречный рыцарь без страха и упрека - Роже де Бриуз... Я тоже хотел быть героем. Но судьба дала мне так мало времени... Сперва болезнь... А теперь эта печать дьявола.
– Фабиан вскинул на Федора глаза, и тьма в них на краткий миг расселась, сменившись отчаянной надеждой.
– Скажи сир, удалось ли мне в моей службе хоть на шаг приблизится к этим великим героям?!
Федор помолчал.
– Я обычный человек, сир Фабиан, - Наконец заговорил
– Взору моему неподвластно проникнуть сквозь толщу времен, и увидеть славных героев прошлого.
– Я могу говорить только о том, что видел своими глазами. Я бывал на войне. Видел трусость и отвагу. Знаю им цену. Ни на одном поле боя мне не доводилось видеть рыцаря отважнее и благороднее чем ты. И мне даже довелось однажды повстречаться с самим Роже де Бриузом. Призываю Бога в свидетели - не лгу ни полслова - ты превзошел его в доблести и отваге. Ты его превзошел.
Медленная одинокая слеза прокатилась по щеке франкского рыцаря.
– Спасибо, сир.
– Для меня честью было служить с тобой, рыцарь, - склонил голову Федор.
– Для всех нас, - поклонилась Дарья.
И двое монахов согласно кивнули.
Фабиан утер непрошенную слезу.
– Вы все облегчили мне сердце. Спасибо. А теперь, сир, - как будешь готов, - руби!
И с этими словами рыцарь негромко начал читать молитву:
– Доминус регет ме, эт нихил михи дээрит...
– Этот псалом Давида знали все. И Федору не было труда понимать молитву рыцаря.
– Господь - пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим. Подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени своего. Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что ты со мной...
Меч Федора опустился.
Все сняли головные уборы.
– Поднеси меня к бывшему хозяину, - тихо попросил перса меч Эклер.
– Я хочу взять немного его крови. Люди думают, будто я ношу в себе мощи великого человека. Пусть так... Теперь я буду по правде носить их. Пусть даже никто не узнает его настоящего имени...
Федор вытер клинок своего меча, и убрал его в ножны.
– Хворост и масло, - хмуро сказал он.
– Сожжем здесь все.
***
Глава тридцатая.
Караван-сарай полыхал, несмотря на каменные стены. Пятеро компаньонов стояли под сенью деревьев с наветренной стороны наблюдая. Трещали стены. Огонь струился из окон, превращаясь в чадливые черные клубы. Белые стены темнели, а потом трескались от жара. Истаивали в огне прогорающие потолочные балки, и рушились участки крыши. Запасы хвороста для исчезнувших продуктов, которые некому было готовить, соединились с маслом, которое неизвестный купец вез торговать, а привез на собственные похороны... Но главным топливом для огня было не это...
...После победы и прощания с рыцарем Фабианом, компаньоны пошли осматривать постоялый двор. Своих коней на конюшне, они нашли падшими, высушенными до остатка, со следами зубов-иголок на шеях и ногах. Живым был только конь Дарьи, - если к нему теперь можно было применить такое название. Оказывается, здешние хозяева умели обращать не только людей... Персиянка сама сняла голову жуткому скакуну с отнюдь не травоядными зубами в пасти. Жаль не удалось услужливых "конюшат" - тем хватило ума сбежать. Но самая жуткая находка ждала их вы жилом крыле. Комнаты были буквально забиты мертвяками. Возрожденные к не-жизни слуги лежали буквально штабелями. Вперемешку виднелись головы и ноги. Макушки - в шлемах, дорогих тюрбанах, и непокрытые. Ноги, в сапогах, дорогих туфлях и босые. Людей приходивших в караван-сарай обращали, и складывали "спать", до момента, когда они понадобятся своим новым хозяевам. Могла ли упырица, в случае нужды, одна поднять всю эту орду, или к ней должны были прийти другие хозяева?..