Рондо
Шрифт:
Как-то я шел мимо центральной аптеки. Он со свистом тормозов остановил рядом с моими ботинками правое переднее колесо машины.
– Садись! Подвезу! – он горел весь, заведенный донельзя. Мчался на бандитскую разборку с топором под ногами кресла пассажира правого переднего сиденья, куда я и сел. Когда я его назвал Игорем Евгеньевичем, тот снисходительно, как бы одалживая мне, сказал: – Для тебя – просто Гоша! – это был особый от него знак доверия. – Вот! – показал он на топор. – Пока им чего-нибудь не отрубишь, не понимают!
– А ты не пробовал посчитать, – я таким часто высказывал свое мнение, – все то, что у тебя есть из недвижимого и движимого имущества, хватит тебе дожить свою жизнь, не работая.
Он приостановил машину, не глуша двигателя, задумался и, склонив ко мне голову, произнес:
– Умный ты! Правду говорят о тебе! Чего егожу?.. Иди ко мне работать!
– Да у нас у каждого своя жизнь и своя судьба! – отшутился я.
Ведь идти к нему, значило бы заниматься незаконным оборотом осетинского спирта. Брать жалкое подаяние с руки бандита. Но я не был подполковником Кусматовым. Ему он намазывал кусок хлеба маслом и черной икрой. Поэтому банде никто не мешал зарабатывать грязные деньги. Я же не мог, как он, их «крышевать». А уж тем более хвалить Гнуса, какой он умный бизнесмен, – у меня язык не поворачивался.
В конце концов, он откроет свой легальный бизнес – похоронное бюро. Вычурно и вульгарно, не понимая людского горя и не сострадая никому, на самом видном месте, на стене конторы похоронной службы, что смотрела на весь город, напишет большими черными буквами «Похоронный дом». Вот такие они – новые русские. Часто необразованные и беспардонные. Самое большое образование выходило у них – факультет физического воспитания. Но некоторые получали его, даже не учась в пединституте. Мне об этом расскажет Пичуга, что ездил в институт на кафедры и хлопотал за Кеню. Проставлял все зачеты и экзамены, а сам Кеня не мог воедино связать двух слов. Таким он остается и поныне.
Областной отдел по борьбе с экономическими преступлениями (ОБЭП) разрабатывал операцию по внедрению агента в банду Гнуса. Вскрыть хотели все каналы поставки осетинского спирта, залившего наш город трагическим одурманиванием народа. Они тогда все операции согласовывали с заместителем начальника ГОВД по оперативной работе, в то время, майором Кусматовым. Но не могли даже предположить, что тот сдаст всех трех агентов Гнусу и, естественно, в банду они не внедрились. Так завязалась и окрепла долго скрываемая дружба оборотня в погонах и бандита, мечтавшего стать криминальным авторитетом.
Кусматов мне показывал записи, где сняли на камеру Мишу Сестерова в сильном наркотическом опьянении среди таких же наркоманов. Выглядело зрелище ужасно. Следователь следственного комитета появлялся в погонах. Затем раздевался до трусов. Паясничал в «кумаре» от бесовской травки среди таких же нариков. И все другие, оболваненные, вместе с проститутками создавали общую картину Содома и Гоморры. Запись была железобетонной, и, появись она в интернете, только в одном интернете – судьба Миши решилась бы сразу и однозначно: самым быстрым увольнением, да еще задним числом от той даты, когда появилась бы видеозапись в публичном пространстве.
Олега Викторовича, так звали Кусматова, задевало незаслуженное отношение к себе, что его недооценивали как профессионала. Ведь сами убийства раскрывали не следователи, а уголовный розыск, сыскари – труженики по зову сердца и призванию. Другие там не задерживались – это их судьба.
Кусматов собрал большое, толстое оперативно-розыскное дело с грифом секретности, которое никогда не попадет в суд и, вообще, на глаза даже опера, не имеющего доступа к секретной документации. Такие материалы остаются и хранятся долгие годы в архивах.
Само официальное дело, что вел Зеленский, выглядело тонким, безобразным, то есть неаккуратным, как и он сам, поэтому и поручили ему. И он умудрился потерять самый важный вещдок – жгут, которым Горелый душил жертву. Ну а на самом деле его спер у растяпы и уничтожил подлый Миша. Все развели руками: «Зеленский есть Зеленский! Природное недоразумение!» Но еще хуже подшучивали, называя его лохом, ошибкой природы, дитем понедельника, жертвой аборта…
Кусматов напрямую вышел на генерала, начальника областного следственного управления. Теперь всем: и Кусматову, и Зеленскому вместе с руководителем следственного отдела, похожего на одутловатого, тупого, плюшевого медвежонка, надлежало прибыть на особое специальное заседание. Его инициировал начальник криминальной полиции Кусматов. Он был самостоятельной фигурой в оперативной работе. Любой следователь, так или иначе, сопоставлял свои действия с ним, хотя процессуально числился независимым юридическим лицом. А у упомянутого «медвежонка», сложилась особая криминальная судьба и подлая натура… Миша на глазах у него разваливал дело по Горелому, не говоря уже и о других вопросах по службе…
На специальном заседании генерал первым поднял Зеленского. Он знал, кто стоит за его спиной. Поэтому морщился, видя недоразвитого юношу с придурковатой внешностью.
– Доложите!
– Мы, товарищ генерал-майор, ведем расследование. Пока не нашли убийцу. Но собрали полный исчерпывающий материал…
– Где Горелый? – прервал генерал писклявый и дрожавший голос Зеленского. Генерал Прошин выглядел высоким, подтянутым офицером. Говорили, что он внешне не уступал своей жене. Оставался красавцем… А кого же могла полюбить его жена, как описывали ее «куколкой», если тоже не красавца. А потом подняла его с помощью своих связей до таких заметных высот.
– У нас не было оснований держать его под арестом, – без тени сомнения пропищал Зеленский.
– А следы наложения на одежде у него и на убитом при этом совпадают? А знакомы они до дня убийства не были?.. Где бечевка, которой он душил?.. – заорал генерал.
– Мы изъяли много похожих веревок. Продолжаем все исследовать! – искал спасения Зеленский.
– А там должна быть всего одна! С его жировыми и потовыми отделениями!.. Сядь! Мне все ясно! – оборвал генерал речь Зеленского и осадил его как мальчишку в прямом и переносном смысле, одновременно махнув рукой в сторону Кусматова, приглашая его к разговору: – Вы подполковник Кусматов?
– Так точно, товарищ генерал! – Кусматов встал, поправил на себе китель, на котором красовались военные ордена и медали за боевые заслуги. Они стали его особой гордостью. И генерал тоже уважал в нем боевого офицера.
Историю самого заседания я пишу со слов Кусматова. Поэтому она может показаться вам, уважаемые читатели, однобокой. Но я помнил случай или даже историю, что прогремела на всю область. Генерал тоже знал о ней и об участии Кусматова. Произошла она в нашем городе не так уж давно. Тогда еще майор Кусматов отличился доблестью и храбростью духа, показав навыки боевого офицера. Генерал узнал сейчас в подполковнике того самого крепкого, плотного телосложением, офицера полиции с глубокими залысинами, коротко стриженного, в бронежилете, что делал его по фигуре штангистом. Майор отстранил тогда всех молодых сотрудников. ОМОНу приказал: не стрелять! И, не надевая каски, говорили, что он так часто делал и в Чечне, босиком, без ботинок, поэтому не издавал топота… пошел в логово… Держал автомат наизготовку. Жалел жизни всех мальчишек. Они по кругу оцепили место расположения бандита, взявшего в заложники детей детского сада. Он сам выбил дверь ногой, и с одного выстрела прострелил правую руку, в которой пьяный стервец сжимал ружье. И не стал убивать негодяя. Хотя имел на это все основания. Но еще с войны в Чечне воспитал в себе честного бойца. Не лишал жизни любого врага, если ее можно было сохранить. Верующим он не стал и не скрывал, что по убеждениям – абсолютный атеист.