Роспись по телу

Данилова Анна

– Ты любила его? – спросила Гел.

– Да, любила… Я жить без него не могла. Думала только о нем. Я была похожа на сумасшедшую… А он постоянно лгал мне, обещал жениться, и я верила, представляете? О чем бы он меня ни попросил – я исполняла любое его желание. Даже покупала цветы на день рождения его жены, потому что у меня, оказывается, хороший вкус… А однажды я сидела с его ребенком у него дома, пока они с женой ездили в больницу – ей делали аборт… То есть я полдня провела в его квартире, где каждая вещь носила в себе частицу его жизни, его жены, его любви к ней. Я кормила кашей его сына – плод их любви. Я видела их спальню и кровать… У нее в изголовье я увидела цветы, понимаете? А у меня в изголовье сердечные капли… Я долго терпела, несколько

лет, и вся моя любовь проходила в его кабинете, то в кресле, то на столе, то на полу, на жесткой ковровой дорожке… И я не выдержала… Бросила его. И ушла. Сказала, что теперь буду жить своей жизнью. Так что он сделал? Подговорил своих дружков, и меня нигде не брали на работу! У меня довольно узкий профиль, а в нашем городе не так много проектных организаций… Словом, я оказалась без работы, без денег, на бирже… Тут-то меня и подобрал Бахрах. Вы можете мне, конечно, не поверить, но я даже в нем попыталась увидеть человека, настоящего мужчину…

– Женя, родная, успокойся, ну что такое ты говоришь? – Гел нежно обняла ее и прижала к себе, стала гладить по голове, как маленькую.

– У меня тоже был мужчина, который постоянно лгал мне, как Жене, – сказала Юля.

– И что же с ним стало? Женился?

– Да дело даже не в этом… Он сейчас далеко, и мне кажется, что между нами все кончено, но, когда он звонит мне ночью из Парижа, я понимаю, что между нами до сих пор натянута и бьется живая, полная крови и любви жилка… Я не могу это объяснить…

– А Шубин? Разве ты не с ним? – спросила Гел прямо, словно озвучила очевидный факт. – Он мужчина сильный, любит тебя, это сразу видно…

– Шубин? – встрепенулась Юля, словно ее застукали с поличным. – Он живет с Наташей, Женя знает…

– Он тебя любит, – Женя подняла голову и тяжело вздохнула. – Вот так всегда: ты любишь его, а он – другую… Наташа все знает.

– Что она знает?

– Что Игорь не любит ее. Но и бросить его не может. Тоже страдает.

– Тогда не надо любить, – сказала Гел. – И все встанет на свои места. Или же нужно научиться управлять своей любовью, направлять ее на того человека, который подходит тебе, который не подлец, не предатель.

Юля поймала в зеркале лицо Жени Рейс и увидела, что та улыбается над наивностью Гел.

– Девочки, бог с ними, с мужчинами. У меня есть вино, посидим, обсудим все… – Юля вдруг почувствовала, что находится среди близких ей людей. – Расслабимся, помянем вашего Бахраха, а потом и наметим план действий…

В кармане проснулся и залился тонкой трелью телефон.

– Юля? Слушай меня внимательно, – говорил Шубин в трубку. – Герман только что вылетел в Москву, я проследил за ним до самого аэропорта, ты слышишь меня?

– Слышу…

Она почувствовала, как за спиной ее притихла Гел и затаила дыхание Женя Рейс.

24. Охота на гел

На столе среди бокалов с вином и тарелками с закуской были разложены карточки – четыре штуки. По числу девушек – подставных фигур, как предполагала Земцова, работавших на Михаила Семеновича. Из них заполнены рисунками шрамов только три:

1) Гел – «5U» или «5И»; адрес в Москве: Софийская набережная, д. 18, кв. 3;

2) Катя Уткина – «ZА» или «2А»; адрес в Москве: Садово-Сухаревская, 28, кв. 81;

3) Женя Рейс – «1N» или «IN», без московского адреса…

На четвертой карточке было проставлено «Марина Смирнова» и адрес: «Москва, Большая Масловка, дом 25, квартира 263».

Комнату заполнил свободный и сильный голос великолепной Далиды. Гел, Женя Рейс и Земцова сидели за столом и ломали голову над карточками. За окном шел дождь, и янтарный свет, струящийся из всех светильников гостиной, заливал их головы и спины.

– Будем рассуждать логически, – говорила Земцова, рисуя в своем блокноте очередную схему отношений между Бахрахом и его подопечными. – Если у тебя, Гел, помимо конверта с адресом была фотография, то такая же фотография могла быть и

у Кати Уткиной, и у Жени, если бы она согласилась работать с Бахрахом… То есть, другими словами, если Михаил Семенович решил оставить своему сыну, наследнику Дмитрию Бахраху, предположим, сундук с золотом и место, где он хранится, он зашифровал с помощью пяти знаков – шрамов, то каждая из девушек должна иметь при себе не только конверт с адресом следующей по логической цепочке девушки, но и фотографию того, кому они должны были вручить этот конверт. Правильно? Пусть девушек зовут: «А», «Б», «В», «Г» и «Д». Бахрах умирает, и его друг Роман Георгиевич, следуя договоренности, приносит Дмитрию конверт, в котором написана всего лишь одна фраза: «Найди „А“ там-то и там-то». Дмитрий разыскивает «А», и эта девушка отдает ему в руки еще один конверт, где сообщаются имя и адрес уже следующей девушки «Б». Если Дмитрий придет к «Б», а у нее не будет его фотографии, то никакого следующего конверта с информацией о третьей девушке он не получит – его же должны узнать, – значит, и у нее должна быть его фотография. Таким образом, он по цепочке встречается с девушкой «В» и наконец приходит к «Г» и «Д». Теперь у него, помимо конверта, который ему вручил нотариус, еще пять конвертов. Незадачливый Бахрах-младший в погоне за последним конвертом, в котором он надеется найти то, что укажет ему дорогу непосредственно к наследству, будет страшно разочарован, когда в последнем конверте он увидит чистый листок, а то и вовсе не будет пятого конверта. Пятая девушка «Д» (возможно, это должна была быть ты, Женя) наверняка окажется без конверта. Зачем конверт, когда на ней все заканчивается, обрывается, ведь она – последнее звено в цепи. Тем более что весь смысл этой головоломки заключается в том, чтобы Дмитрий увидел шрамы! И сложил их!

– Насколько я поняла, Дмитрий – не тот мужчина, чтобы в первую же встречу уложить девушку в койку, а потому у него нет ни единого шанса увидеть шрам…

– У него же и в мыслях ничего подобного не будет, – подхватила Гел. – Значит, твой гитарист будет слепо следовать адресам, которые найдет в конвертах в надежде открыть, как ты говоришь, последний конверт… А если его не будет, он не то что будет разочарован, он будет взбешен, он будет в ярости, а потому скорее запьет, чем пойдет по второму кругу, чтобы попытаться встретиться с нами, девушками, еще раз…

– Гел, но ты же – стриптизерша… – напомнила ей Юля. – И первая девушка. Твой шрам увидеть легко.

– Вот именно, стриптизерша, – подала голос Женя, внимательно слушавшая подруг, – а это значит, что для того, чтобы увидеть твой шрам, тебя вовсе необязательно укладывать, как ты говоришь, в койку. Дмитрий, приехав в Москву и разыскав бар «Черная лангуста», первым делом увидел бы тебя, Гел, на сцене, раздевающуюся…

– И увидел бы шрам, ты хочешь сказать? Ну и что с того?

– А то, – продолжала Рейс, – что Бахрах, зная о том, что тебе нравится твоя работа и что ты еще долгое время сможешь продержаться на сцене, всю ставку сделал как раз на тебя. И первой девушкой, которую должен был увидеть Дмитрий, должна была быть именно ты, Гел. Поэтому-то он и взял с тебя слово, что ты никогда не покинешь «Черную лангусту».

– Хорошо, – согласилась Гел. – Предположим, мы с ним увиделись. Он вошел в бар, где я танцевала на сцене, подошел к бармену и спросил, где можно найти Гел, и тот показал ему на меня. Он нашел бы способ познакомиться со мной. Я бы узнала его по фотографии. Что дальше?

– Ты отдала бы ему конверт, – подсказала Земцова.

– Правильно. Ведь это было бы именно то, чего я ждала и одновременно боялась больше всего. С одной стороны, получается, что я выполнила свою часть контракта и теперь свободна. Но с другой – я как будто бы уже и не нужна, а потому меня могут убрать, как лишнего свидетеля каких-то махинаций, к которым я имею самое прямое отношение, поскольку на документах проставлены мои подписи… Хотя на самом деле я далека от всего этого…

– Твои действия, Гел?