Россия 2020. Голгофа

Афанасьев Александр

— Товарищ подполковник, а вы-то здесь от-куда?..

— Двояк тебе, Ветер. Первый — за выбор укрытия, мать твою, это единственный дом, где окна чем-то заделаны. Вторая — за длинный язык…

— Так точно.

— Что это за дом? — спросил Брат, немного успокоившись.

— Здесь живут мааданы, болотные арабы, — ответил араб, — точнее, жили. Этот городок построили для них британцы. Говорят, что каждый такой дом стоит не меньше миллиона американи, только вот жить в нем никто не хочет. Мааданы хотят жить, как жили их предки, на болотах, в домах из тростника…

12 июня 2016 года

Республика Ирак

Басра, район аль-Амтахия

Настала ночь, но свежести не было и в помине. Обычная для Востока жара

в сочетании с грязью, с пыльным ветром, с водой, с хамсином создавала совершенно ужасающие условия для существования. Мельчайшие частички пыли, переносимые ветром вместе с водой, оседали на кожу и на одежду, за какие-то полчаса делая человека похожим на ожившую глиняную статую. Совершенно не факт, что в таких условиях будет надежно работать даже «калашников», а больше чем у половины группы капризные и ненадежные «М4» и их различные модификации, взятые, чтобы «не выделяться на фоне». Непонятно было и то, как выводить заложников в такой кошмар, они могут просто потеряться на улице, отбиться от группы, их можно не довести до условленного места на реке. Хорошим в этом во всем было то, что точно в такой же ситуации был и их противник. Он точно так же тонул в грязи и превращался в живые глиняные статуи на ветру. Одна из проблем — как избегнуть патрулей на подходе к цели — была решена: патрулей просто не было. Иракцы вообще подходили к жизни своеобразно: работали только тогда, когда это было нужно им самим или когда за ними кто-то смотрел. Сейчас ни один дурак просто не высовывался на улицу, патрульные машины кучковались у заведений, где было тепло, чисто и подавали что-нибудь вкусное.

Они намеревались бросить машины на границе квартала, но в такую погоду рискнули подъехать почти вплотную и не прогадали. Ветер немного стих, но лил дождь, такой, что казалось, разверзлись небесные хляби…

Брат посмотрел на часы. Времени немного было.

— Приготовиться…

Все молча сняли оружие с предохранителей. Для ближнего боя у всех были пистолеты разных моделей с глушителями, и многие предпочли именно их. Уличные фонари — никто не осмеливался их разбивать на улице, где жил начальник полиции — едва светились в бурой мгле. Потом вдруг погасили. Все разом…

Взрывные устройства они разместили просто и без затей — на столбах, чтобы обрушить целую секцию и гарантированно оставить нужный район без питания. Это происходит здесь постоянно, подрыв мачт ЛЭП — излюбленное занятие радикалов: платят немного, зато шансов попасться почти никаких, к каждой мачте полицейского не поставишь.

Одновременно в голове у девятерых включился таймер оперативного времени. А его немного — совсем не много. Это тебе не мирное побережье Испании, где им тоже пришлось работать и где полицейский, получающий сообщение о перестрелке с использованием пулеметов и гранатометов, должен сначала прийти в себя. Нельзя недооценивать иракцев, их учили американцы. И хотя научили не всему — у них перед американцами есть одно критически важное преимущество. Нет правил, зато есть готовность идти до конца…

Компаунд был окружен высоким забором в два человеческих роста, поверху была пущена проволока, и судя по изоляторам — электрический ток. Пройти такой забор чисто и тихо, ничего не взрывая, было невозможно, но это и не было нужно. Тот, кто проектировал забор как часть системы безопасности компаунда, допустил серьезную ошибку, даже две. Первая — основные ворота. Большие, мощные, крепкие, способные остановить даже грузовик, но при этом на воротах не было караулки, не было вооруженной охраны, они были автоматическими. Возможно, расчет был на то, что перед забором будет стоять вооруженная полицейская машина, но ее сейчас не было. И ворота оказались без охраны. Второе серьезное упущение: кроме основных ворот были и вторые, запасные, непонятно зачем, каждые ворота — это дыра в системе безопасности, требующая постоянного присмотра. Скорее всего, это были ворота для прислуги, об этом говорило хотя бы то, что они были узкими и низкими — даже для невысоких в общей массе иракцев, чтобы

пройти эти ворота, надо было пригнуться. Как известно, нет худшего хозяина, чем бывший раб, а Салем бин Тикрити был как раз бывшим рабом Саддама. И нет более спесивого и жалкого человека, чем тот, который наголодался в детстве: получив все, он никак не может наесться…

Штурмовая группа подошла к воротам, один из бойцов достал устройство размером с компьютер — наладонник, провел им сначала по двери, потом по стене. Это было многофункциональное устройство, разработанное израильскими учеными, основной его задачей было видеть через стены, не вскрывая помещение, определять, есть ли там люди, сколько их и где они. Устройство работало на комбинации рентгеновских лучей и еще чего-то. Но дополнительно оно могло обнаружить работу многих видов систем безопасности. А они тут могли быть. Впрочем, ветер и дождь помогали штурмовой группе и здесь, если тут и были электронные системы безопасности, например, датчики движения, сегодня они наверняка были отключены или загрублены. Иначе охране пришлось бы каждые пять минут выскакивать на улицу, реагируя на ложные сработки.

Боец убедился, что за забором чисто, хлопнул по плечу своего напарника, который должен был вскрывать дверь.

Дверь можно вскрыть разными способами, лучший из которых — отмычкой или ключом. Можно взорвать ее зарядом ВВ или выбить бронетранспортером — каждый из тех, кто сейчас выстроился в цепочку у забора, видел, как это делается, и сам делал это не раз. Но самый простой способ — отмычка — отпадал, так как иракцы поставили на эту дверь самый лучший замок в мире. Толстую, массивную щеколду, которая закрывается изнутри и которую не сдвинуть просто так с места. Следовательно, никакими отмычками дело было не решить…

Тот же боец, который просвечивал дверь и забор, снова приблизился к двери, начал водить по ней своим аппаратом. Обозначил две точки, нарисовав на этих местах двери небольшие круги маркером, который используют подводники при прокладке газопроводов и ремонте буровых вышек. Отступил, и второй боец прикрепил небольшие кумулятивные заряды как раз в тех двух местах, где к двери были приварены ушки под щеколду. Поверх наложил два куска толстого пористого материала для уменьшения шума и исключения разлета осколков. Впрочем, ветер завывал голодным зверем, во дворе сейчас вряд ли кто-то есть, и услышать взрыв в доме вряд ли услышат…

— Бойся!

Ветер унес два негромких хлопка.

Боец приблизился и толкнул дверь. Она не поддалась. Навалился сильнее, и щеколда не выдержала, глухо ударившись о бетон…

— Вперед!

Они просочились на территорию компаунда, рассыпались и залегли, ожидая огня в их сторону. У них не было плана компаунда, благодаря помогающим им полицейским-коммунистам, они знали, где что находится, знали, сколько человек может быть в компаунде, где стоит техника, но вот точного плана у них не было. Не знали они и о том, где находятся заложники. Все это было большой, дурно попахивающей авантюрой — вместо борьбы с терроризмом нападать на дом местного начальника полиции. Хорошего тут было только одно — если тут и нет заложников, вряд ли боевики воспримут нападение на полицейский компаунд как провалившуюся операцию по освобождению заложников. И то ладно…

Они лежали в холодной грязи, которую нанесло на бетон ветром и дождем, но в них никто не стрелял. Во мгле желтыми шарами светились окна…

— Разбиться на пары… — негромко приказал Брат. — Серый, Лузга — в мехпарк, минировать машины…

Бойцы исчезли в темноте…

Рахману Хассани не спалось…

О Аллах, с тех пор, как его перевели сюда, ему все время не спалось…

Рахман Хассани не был зверем, убийцей, монстром — как не были ими и все те, кто жил с ним в одной казарме и представлял собой личную гвардию бин Тикрити. Он не испытывал удовольствия, когда его посылали похищать, убивать, вымогать деньги у бизнесменов. Но он это делал. Потому что вся жизнь наша в руках Аллаха и у каждого в ней свой путь…