Россия 2020. Голгофа
Шрифт:
Так пусть и подыхают гады!
Трупы уже шмонали местные — боеприпасы, снаряжение, тем более автоматы, все дорого. Димарь остановил одного, деловито разбирающегося с трофейным «стечкиным».
— Пацан, старший кто тут у вас?
Пацан охотно показал:
— А вон там! Игорь Михайлович…
Димарь пошел к мужчинам у «Ленд Крузера». Те настороженно смотрели на приближающегося мента.
— Здравия желаю, капитан Сбоев, ОМОН. Старший кто?
Невысокий, лысоватый мужик, вроде и неприметный, но чем-то все же отличающийся от остальных, шагнул вперед.
— Я старший.
— Обзовись.
— Шкрябин Игорь Михайлович.
— Отряд
— Да.
— Сколько народу?
— Да немного… — разговор был неприятен, — взрослых мужиков у нас тут всего восемнадцать. Вот, пацанов пришлось привлекать.
— То, что у вас банда в лесу под боком, не знали?
— Откуда нам? Тихо было…
Капитан кивнул на пацанов:
— А чего шмонаете?
— Так трофеи вроде как…
— Трофеи… В комендатуре зарегистрировались, нет?
Мужик поджал губы.
— Это зачем?
— А чтобы, б… Родину защищать!
— Нам свое бы защитить…
Это мужик сказал зря, через секунду он уже летел назад, спиной вперед, выплевывая зубы. Полет остановил капот «Ленд Крузера», об который мужик стукнулся спиной и начал оглушенно сползать на землю…
— С…а!
Человек толкнул капитана назад, встал между дерущимися. И хотя с капитаном ОМОНа ему было не сравниться хотя бы потому, что Сбоев был на тридцать килограммов тяжелее, омоновец остановился, тяжело дыша, как загнанная лошадь.
— Не надо, Дима… — сказал человек, — ты духов так бей, а русских не надо.
Омоновец зло посмотрел на него. Но ничего не сделал, а плюнул, повернулся и пошел по дороге, сам не видя куда.
Ополченцы молчали. Человек повернулся к ним. Обычные мужики, пришибленные волной времени. Раньше богатыми были, коттеджи себе построили. Теперь на хрен эти коттеджи ничего не стоят, вся ценность в них в том, что стены прочные — это если прочные. Чеченцы изначально в три, а то и четыре кирпича стены кладут. Тут, наверное, не так… но прочные — зимы холодные бывают. Вот и пытаются мужики жить как могут. Но все-таки не дошло до них еще. Общества-то сторонятся, на службу не идут. Это давно такое есть, с конца восьмидесятых еще идет. Социальная война называется. Сначала перестали верить государству, потом перестали верить друг другу, по сути все девяностые, нулевые, десятые — это страшная и мерзкая игра под названием «кто кого кинет». Весь народ стал — кто кидала, кто кинутый, а чаще и кидала, и кинутый в одном лице. Нельзя так жить…
Мужик немного пришел в себя.
— Детей сколько у тебя? — негромко спросил человек.
Мужик отплевывался кровью, прилетело сильно. Будет работы стоматологу…
— Пятеро у него, — сказал кто-то.
— А у тебя?
— Трое…
— Это хорошо…
Трофейное оружие, которое собрали от боевиков, расстрелянных в поле, сложили на плащ-палатку. Ее охраняли двое омоновцев. Никакого приказа у них не было, но перед этим странным, среднего роста и совсем не героического вида человеком они почему-то отступили. Молча, без разговоров…
Человек взял палатку, так что образовался узел килограммов, наверное, под восемьдесят. Проявив недюжинную силу, человек поднял его, перенес десятков на пять метров, тяжело плюхнул перед ополченцами.
— Забирайте… — прежним негромким голосом сказал он, — детей своих берегите, мужики. А в комендатуру на учет встаньте, чтобы все как положено было. Иначе как бы не получилось так, что вашим детям на чужой земле жить и под чужим небом…
Случившееся должно было
В общем, без литры не разобраться. Да и с литрой, наверное, тоже…
Пока разбор отложили — было не до него. Трупы привезли в расположение, приехало начальство. МВД, ФСБ — дело серьезное, целая банда в лесу, в основном чеченцы. На что нацелена — непонятно, но пять красавчиков [50] — не шутки. Приехало телевидение, снимало. Человек на это время испарился, поехал в город, хотя заслуги его были немалые, человек пятнадцать пошматовал лично он, гранатами и из «Вепря» — по пулям легко отличить можно, ни у кого из ОМОНа охотничьего оружия под этот калибр не было…
50
Пулемет ПКМ.
Димарь подошел разобраться на третий день. Пошел в гараж, чтобы никто не видел… человек там что-то делал с оружием с трофейным, там тиски были, почти мастерская…
И самому было стремно… но поговорить было надо…
Человек отмачивал стволы в большом ведре с бензином, на нем был халат, очки и рукавицы. Услышав шаги, он поднял голову.
— Говори…
Сбоев не был большим мастером по части «говори», а откуда чего? Хулиган, безотцовщина, чудом на судимость не попал, что закрыло бы дорогу и в милицию, и в ОМОН. Вот что тут сказать…
— Ты скажи, братан… — сказал он как-то неловко, — вот я чо, там неправ был?
— Да, неправ.
— А в чем?!
Человек отрицательно качнул головой.
— Это ты мне скажи, в чем ты прав там был.
— А ты чо, не въезжаешь? Вот из-за таких б… все и накрылось. Не сообразил? Твари! Вот эти вот куркули все под себя гребут, хватают и ртом, и ж…! У каждого — у кого заводик, у кого магазинчик. Коттеджей настроили, с…и! А когда движняк начался, они там спрятались и сидят, как мыши над крупой! Да я уверен, если пошмонать, у каждого и золотишко, и баксы, и чего только нет! Б…во! И я их в ж… целовать должен?! А? За то, что они на бабках сидят?!
Человек понимающе покачал головой.
— Эксплуататоры, к гадалке не ходи!
— А что, б…ь, не так?! — сорвался на крик омоновец. — Не так?!
Человек вздохнул:
— Да все так… Ты, помнится, меня спрашивал о том, чем я раньше занимался, да?
— Ну?
— Много чем занимался. И в разных странах. Ирак, Сирия, Ливия, Иран, Саудовская Аравия, Йемен, Сомали.
— Неслабо завернуло.
— До конца дослушай. Знаешь, что первое бросается в глаза, когда туда приезжаешь? Дети. Куча детей, у нас такое только на Кавказе увидишь. А знаешь, что второе? Когда там громить идут, а громят там часто, по любому поводу — громят не просто так. Есть «свои» лавки, есть чужие. Свои просто так не громят. Громят чужие. Не дошло?