Россия 2020. Голгофа
Шрифт:
— Он тебе внук?
— Да.
Капитан отпихнул руку с деньгами.
— Лузга! — позвал капитан одного из подчиненных и, когда тот подбежал, приказал: — Отдай им тело. Они скажут, какое…
Машинально капитан использовал не имя и не звание подчиненного, а боевую кличку. Так делали на Кавказе — исламисты имели скверную привычку мстить, иногда могли отомстить даже родным или приехать и отомстить в Россию. Потому пользовались кличками и носили маски, которые сейчас были на всех участниках штурма. Война пришла и сюда…
Информация к размышлению
Премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган посетил сегодня Казанский федеральный университет, где встретился с преподавателями и студентами
После экскурсии по музею Казанского университета в сопровождении Президента Татарстана Рустама Минниханова и ректора КФУ Ильшата Гафурова Реджеп Тайип Эрдоган выступил с публичной лекцией в Актовом зале Казанского (Приволжского) федерального университета.
Премьер-министр Турции в своей речи назвал Казань жемчужиной Поволжья и отметил, что для него большая честь находиться в Татарстане.
«Я нахожусь среди братского народа. Долгая разлука подошла к концу, ведь татары и турки это родственные народы, и у нас общее сердце. Мы живем в унисон друг с другом», — сказал в своем выступлении Эрдоган…
Homegate.ru
11 сентября 2020 года
Россия, Ижевск
Железнодорожный вокзал
Заплеванный плацкартный вагон подрагивал на стыках. Скрипел изношенными до предела сочленениями, жалуясь на человеческое невнимание и на свою горькую судьбину…
Осень…
Через простреленное, в паутине трещин окно в тамбуре тянуло дымом. Поезд Москва — Ижевск, двадцать шестой скорый, на второй день своего нелегкого, сорокачасового путешествия наконец-то подходил к его конечной точке, к Ижевску. За окном уже плыли низкие, станционные постройки, палатки беженцев, вагоны, переделанные под временное размещение. Там, в беженском таборе, гнойным фурункулом вскочившим на теле тяжело больной страны, жарили картошку, варили на кострах немудреный суп и старались не думать о будущем. О зиме, которая в этой части России бывает очень суровой.
России…
Сорок часов железнодорожного безумия подходили к концу. С литерными, эшелонами с боевой техникой, пропускаемыми без очереди, с нищими старухами на безымянных полустанках, предлагающими проезжающим на поездах нехитрую снедь, чтобы выручить хоть немного денег на жизнь. Раньше ехали через Казань, Агрыз, Зеленый Дол. Теперь — это чужое государство, чужая страна. Сейчас этот поезд шел другим путем, северной веткой, через Балезино. И все равно их обстреляли по дороге. Нет, не для того, чтобы остановить и ограбить, силенок не хватит. Просто чтобы хоть немного утолить ту сжигающую душу жажду крови, пополняя кровавый счет между двумя братскими, четыреста лет жившими в мире народами…
В тамбуре стоял человек. Под его ногами была большая сумка.
Зачем-то он вышел первым, когда только проехали Балезино. В тамбур обычно выходят, чтобы покурить, но этот человек не курил. Просто стоял и смотрел на медленно ползущий за окном пейзаж через дыру от пули, как через прорезь прицела.
Человек был русский. Удмуртия, маленькая республика в центре России была его родиной.
В тамбур вышла проводница. Человек, не говоря ни слова, подвинулся.
Человек был странным. Совсем не таким, какие обычно ездят в поездах дальнего следования в плацкартных вагонах. Что-то в нем было нехорошее… отпечатавшееся в глазах пламя. Раньше проводница не обратила бы на это внимания, раньше вообще жили легче и проще, но сейчас во взбаламученной войной России следовало обращать внимание на все и на всех, если хочешь выжить. Особенно смущала эта самая сумка — массивная, тяжелая. Взрыв поезда Санкт-Петербург — Москва был только восемь дней назад, точно такая же сумка погубила тридцать одну душу. Проводница сообщила Сане, знакомому сопровождающему из ЛОВД [5] . Но Саня так ничего и не сделал, а когда она подступилась к нему с вопросом во второй раз, зыркнул на нее так, что она больше и не спрашивала ни о чем.
5
Линейный отдел внутренних дел на транспорте.
Хорошо вроде хоть русский. Хотя сейчас и это не признак. Вон, та, что экспресс взорвала, говорят, тоже русская, за черного вышла, б…ща.
Мимо плыл уже перрон. Их вели на первый, главный путь. Пригородная касса, вокзал дальнего следования, переделанный под старину, вроде как дореволюционный — хотя на самом деле новодел. Бетонная арка переходного моста, пригородный вокзал, выполненный в стиле советского конструктивизма, щерящийся на мир острыми зубьями стекол — после взрыва стекла так и не вставили…
Взрыва…
Дальше шло здание — высотка почты и дистанции пути. Поезд дернулся, в последний раз скрипнул-бухнул всеми своими сочленениями и, устало выдохнув, застыл на месте.
Вот и все. Конец пути. Ижевск…
Человек сошел с поезда первым. Привычно быстро, приметливо огляделся по сторонам.
На перроне многолюдно, так многолюдно, как никогда не было в мирные времена, все-таки Ижевск не проходной город, тупиковая ветка. Главная станция несколько ближе — Агрыз, город на самой границе Татарстана и Удмуртии, Агрыз-Товарный входит в десятку крупнейших станций России по грузопотоку. Но сейчас на вокзале яблоку негде упасть. Враз обедневшие, снявшиеся с мест, ставшие беженцами в родной стране люди продают свой нехитрый, сейчас никому не нужный скарб, шастают дети — просто нечего делать и голодно; для этих детей школы не открылись, не ходят они в школу. Старухи торгуют семечками, пирожками и просят милостыню.
Оцепление давно снято, ленты, огораживающие место подрыва, сорваны и затоптаны. Ничего не осталось — только опаленный пролом в стене и выбитые стекла. И смерть — кто ее видел, тот почувствует, даже когда все убрали…
В карман полезли. Человек, не глядя, дал по руке, прошел к выходу с перрона — тому самому, который ведет на стоянку, отмахиваясь от таксистов. Как только становится плохо — таксистов становится больше, потому что как-то надо кормить свои семьи. Но человек отмахнулся от таксистов, прошел мимо, он привык никому не доверять и не садиться в чужие машины…
Пахло дымом. Везде пахло дымом. И стучали топоры — люди заготавливали дрова на зиму. Прямо в городе…
Еще одна примета нового времени — угрюмым утесом в стае малолитражек высился бронетранспортер. Сидящие на броне СОМовцы [6] в масках держали автоматы под рукой, курили, внешне не обращая ни на что внимания, но на самом деле зорко процеживая толпу…
Трамваи ходили.
Ему вспомнилось старое, что он читал много лет назад: если ходит в городе трамвай, значит, есть в городе советская власть. Трамваи здесь ходили. Значит, не так все было плохо…
6
Сводный отряд милиции — одно из нововведений войны. Бывшие и действующие милиционеры и бойцы ВВ.
Он сел на единичку, идущую в центр. Трамвай был на ходу, только стекла были через раз да одной двери не было. Почему-то вандалы любили громить именно трамваи.
Проезд стоил восемьдесят рублей. Не так плохо — в Москве еще дороже…
Трамвай шел в город. Нетерпеливо звенел звонком, мигал фарами. Дорожное движение не соблюдали — ижевские лихачи то и дело вскакивали на пути, чтобы обогнать какую-нибудь пробку или объехать особенно большие рытвины на дороге.
Люди. Рынки самопальные, первый еще у хладокомбината, у южной автостанции. Торговали селяне нехитрыми дарами не слишком-то щедрой, но родной удмуртской земли. Меняли на бензин, на вещи — деньгам больше не доверяли. Старушки торговали вязаными вещами — нужная вещь в преддверии голодной и холодной зимы. Даже через выбитое трамвайное окно было видно, что торговля идет не особенно бойко — денег у людей нет. На перекрестке раскрылилась, разухабилась блатная, черная «Приора», через раскрытые дверцы летел тюремный шансон. Вот и эти повылазили из своих нор, снялись со своих крыток, выползли из подполья. Мутноглазая, татуированная рвань, человеческий осадок во взбаламученном до предела озере страны. Углы [7] . И смеют еще… вон, флаг русский с гербом. Возьми таких — будут рубашку на себе рвать, говорить, что русские и за русских. Хотя на самом деле — все, что им нужно, это такой вот рынок, чтобы обирать беззащитных старух и селян.
7
Уголовники, блатные.