Россия-2024. Выбор судьбы
Шрифт:
Уроки Рима и упадок нравов
Разложение нравов, о котором не пишет только ленивый, на поверку оказывается не всеобщим, поразившим не все общество, а его «верхи». Часто приводят пример разложения нравов в Древнем Риме, будто бы ставшее причиной его гибели. Но это литературный штамп, не отражающий реальное положение вещей. В действительности указание на нравственный упадок сопровождает историософскую концепцию, начиная с Платона, который показал неизбежность трансформации демократии в тиранию. Нравственная деградация – не всеобщий исторический закон, не следствие расслоения общества, не следствие имперской гордыни, а ошибки в стратегическом выборе – в попытке управлять большой социальной системой, исходя из неверных представлений
По Платону, демократия быстро скатывается к тимократии – власти привилегированного слоя с честолюбием как основным пороком; затем её сменяет олигархия – власть денежных мешков, где главные пороки – алчность и корыстолюбие; наконец, демос приводит к власти «тиранического мужа», и устанавливается самый худший порядок государственного управления, ведущий государство к гибели. «Перегрев» общества честолюбцами в итоге приводит к нравственному упадку и самоистязанию общества выбранной ею системой власти.
На уровень теории это учение вывел римский публицист Саллюстий. Обличая заговор Катилины, он выдвигал абстрактную концепцию, но на самом деле говорил о состоянии аристократии – под абстрактной теорией скрывалась вполне однозначно направленная критика. Главные причины упадка – богатство и следующая за ней расточительность и страсть к господству. Далее – корыстолюбие, властолюбие, честолюбие. Далее – алчность, излишества и разврат. Если аристократия вместо служения занимается обогащением, то государство встает на путь гибели.
В республиканском Риме учение о падении нравов было развито в политической борьбе, когда обвинения направлялись в адрес аристократии. Знаменитый оратор и политический деятель Марк Порций Катон, став цензором в 184 г. до н. э., требовал «великого очищения» и безжалостно расправлялся со своими политическими оппонентами. Чрезвычайные меры были обусловлены чрезвычайным положением, но они не дали долговременных результатов, поскольку не породили новых правовых институтов и новых социальных слоев, которые обратились бы к нравственным началам, отступив от устоявшихся жизненных ориентиров Империи.
Многие римляне связывали упадок с моментом разрушения Карфагена и Коринфа в 146 году до н. э. Устранив своих конкурентов, Рим получил огромные трофеи и фактически безраздельное военное и торговое господство во всём Средиземноморье. Диодор Сицилийский писал о Риме I в. до н. э.: «После приостановки боевых действий, юноши обратились к мягкому и недисциплинированному образу жизни, а их богатство служило поставщиком для их желаний. Повсюду в городе расточительность преобладала над бережливостью, легкая жизнь над обычаем военной службы, и тот, кто считался народом счастливым, не был человеком известным за свои качества, но скорее тот, кто проводил всю жизнь в удовольствиях и в самых приятных наслаждениях». Всё это – следствие определенного правового порядка, неверно выстроенного соотношения прав и обязанностей граждан, аристократии, лиц, занимающих государственные посты.
В результате переворота Суллы наступил, как считается, окончательный упадок. Римские писатели указывали на разврат, половые извращения, чревоугодие. В распущенность высших слоев общества втянулся плебс, который ублажали бесплатными раздачами хлеба и зрелищами – гладиаторскими боями, спортивными состязаниями, театром. Для занятия государственных должностей широко использовался подкуп избирателей. От распада Рим спасла имперская форма правления (принципат), которая не сломила аморализм «верхов», но изрядно проредила этот слой массовыми репрессиями. Знать отвечала императорам заговорами и убийствами (Цезарь, Калигула, Нерон, Гальба, Коммод и др.).
Тем не менее Римская Империя продолжала держаться, опираясь на трудолюбивое население провинций и храброе воинство. «Верхи» пребывали в состоянии постоянного разложения, а «низы» несли на себе всю тяжесть государственности. Но «низам» не хватило бы сил поддерживать государство, если бы среди императоров не появлялись настоящие аристократы духа. Выдающиеся исторические фигуры – Юлий Цезарь, Октавиан Август, Тиберий, Веспасиан, Траян, Адриан, Антоний Пий, Марк Аврелий, Септимий Север – несли на своих плечах тяжесть государства. Империя разрушилась только при окончательном распаде аристократии, которая уже не могла держать плебс в повиновении, и имперский скипетр без всякого права попал в руки солдатским императорам, которые бывали мужественными и честными людьми, но их положение всегда было шатким – легионы могли провозгласить императором кого угодно и в любой момент.
Здесь прослеживается аналогия с Российской Империей, в которой разложение аристократии и дворянства, последовавшее за реформами Екатерины Второй, компенсировалось ролью императоров XIX века, которые были выдающимися личностями. Империя рухнула, когда её последним солдатом остался последний император.
Расшифровывая историческое недоумение об упадке нравов, следует сказать: нравы испытывают упадок, когда в упадке государственность, а сама государственность приходит в упадок, когда её «ведущий слой» начинает служить не государству, а своим всё более изощренным желаниям.
Распад Римской Империи циклически длился сотни лет и проходил не только в войнах за сохранение границ Империи, но и в жестокой борьбе Рима с христианством. Римские императоры укрепляли Империю, применяя к подвижникам веры жестокие пытки. При катастрофическом падении общественных нравов в Риме первые христиане отличались высокой моралью и невиданной стойкостью в вере. Прикованные к раскаленным медным стульям и сгорая заживо, они пели псалмы в заполненном римлянами амфитеатре. Империя сдалась – та её часть, что пыталась выжить на прежних началах, была уничтожена варварами, а христианская Империя продолжилась в Византии. Христианство победило – оно определило основы нравов государства, которое просуществовало ещё тысячелетие. И пало, отступившись от чистоты веры – после унии с Римом, который был уже не носителем имперской идеи, а центром ересей и интриг. Скипетр Византии подхватила Россия. Большевики выбили этот скипетр из рук русского народа и зашвырнули в подвал, куда сбросили с «корабля современности» всё, что сочли историческим хламом. Ленин объявил: «Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем», – заявлено в знаменитой речи «Задачи Союзов Молодежи» [5] .
5
Ленин, В. И. Речь на III съезде Российского коммунистического союза молодежи в октябре 1920 года // Ленин, В. И. Полное собрание сочинений. – Т. 41. – С. 313.
Российская Империя ещё остается историческим субъектом, скрываясь под спудом официальных названий неоформленных государственных образований (СССР и РФ) и сохраняя для её подданных шансы на возвращение к историческому существованию. Но наша Империя разрушается с болью и кровью уже более 100 лет; на наших глазах наступает завершение этого процесса. Железной волей и жестокостью большевики собрали её, потеряв Польшу и Финляндию и сговорившись с местными сепаратистами о разделении унитарного государства на формально суверенные союзные республики, спаянные только партийной диктатурой. Отрицая христианство, они создали коммунистическую классовую мораль и политическую веру. Затем попытались занять у христианства понятие о морали, вписав в партийную программу «Моральный кодекс строителя коммунизма» (редакция 1961 года). Но не вышло – эту часть программы пришлось освободить от христианства (редакция 1986 года). И теперь лидеры компартии, находящейся на побегушках у олигархии, продолжают повторять, что «Христос был первым коммунистом». При этом Христа некоторые коммунисты в лучшем случае считали исторической личностью, но не Богом. Воинствующий атеизм был и остался неизменной частью коммунистической доктрины, а коммунистическое мировоззрение, выстроив свои религиозные догматы, остается антихристианским.