Россия и мусульманский мир № 10 / 2014
Шрифт:
В-третьих, для групп черкесской интеллигенции в России и Османской империи, наряду с последствиями Кавказской войны, еще одним источником неудовлетворенности положением своего народа было осознание его относительной социальной и культурной отсталости по сравнению с Европой и наиболее развитыми сегментами российского и турецкого обществ. Стремление к изменению такого положения связывалось не с возвращением к традиционным общественным устоям, а с включением черкесов в процессы современного развития.
В целом при взгляде на период войн, революций, распада империй 1914–1923 гг. бросается в глаза, что на фоне открывшихся политических возможностей «черкесский вопрос» не получил четко выраженного и результативного политического развития (см. [Исторический… 2006]). Но обнаружилась его сложная феноменология, отражающая и наследие истории, и новую социально-политическую структуру самого «черкесского мира», и наличие альтернативных путей развития государств, где проживают черкесы, прежде всего России и Турции. «Черкесский вопрос» периода Первой мировой войны и вызванных ею революционных потрясений оформился как дискурсивная формация, как зародышевая форма современной его ипостаси.
Условным рубежом, с которого фиксируется новый виток актуализации данной проблемы, можно считать середину 1980-х годов, когда наметился глубокий поворот в условиях существования черкесов в СССР и в Турецкой Республике, связанный с либерализацией и демократизацией общественно-политической жизни этих стран [Ozgur, 2011, р. 82]. Исходные стимулы этнонациональной мобилизации в городской среде черкесских интеллектуалов были заданы осознанием далеко зашедших процессов ассимиляции и реальностью перспективы скорой и полной утраты этнокультурной идентичности и в диаспоре, и на родине.
Конец ознакомительного фрагмента.