Россия молодая (Книга 2)
Шрифт:
Мнений было много.
Петр слушал внимательно, переглядывался с Шереметевым, Репниным, Иевлевым, кивал головою. Люди говорили толково, это были обстрелянные, повоевавшие офицеры.
Совет кончился далеко за полночь. Петр с трубкой вышел из шатра, прислушался к затихшему, уснувшему лагерю. Потом произнес негромко:
– Сии мужи верностью и заслугами вечные в России монументы!
– Кто?
– живо, из осенней, холодной темноты, спросил Меншиков.
– Да уж не ты, либер Сашка!
– с усмешкою ответил Петр.
– Какой из тебя монумент?
Александр Данилыч обиделся, ушел в шатер. Петр ласково его
2. У СТЕН НОТЕБУРГА
Осень выдалась ранняя, суровая, часто шли холодные дожди с мокрым снегом, с Ладоги свистел пронизывающий ветер.
Люди дрогли, мокли, болели, умирали. Мертвых едва поспевали хоронить, на крутом ладожском берегу быстро разрасталось кладбище...
Над бивуаками шумело крыльями, зловеще каркая, воронье, по ночам в лесах завывали волчьи стаи.
Сильвестр Петрович с двумя тысячами матросов и работных людей трудился на Ладоге, снаряжал лодьи, которые должны были отрезать выход шведам к морю. Для этого лесорубы прорубили от озера к Неве просеку, по ней волоком передвигали боевые суда. Огромные новые, крепкие лодьи на Ладоге оснащивали к баталии, плотники настилали помосты на носу и на корме каждого судна, ставили щиты для стрелков, оружейники и пушкари писали дегтем по настилам номера пригнанных пушек. Готовые к бою суда, снабженные еще штурмовыми лестницами, вытаскивали воротом на берег, потом люди и лошади впрягались в пеньковые лямки и волокли лодьи к Неве. Работа шла круглые сутки, Петр Алексеевич не уходил с просеки - сам подкладывал катки под лодьи, сам следил за перевозкой пушек, сам смотрел оружие и пороховые припасы.
Едва Сильвестр Петрович начал спускать свои суда в Неву, шведы разведали русских и под покровом плотной осенней ночной мглы послали из крепости несколько лодок, вооруженных пушками, - бить картечью. С визгом летело раскаленное железо, изредка слышался крик, стон - погибший солдат, матрос или трудник падал в воду. Во тьме совсем близко переговаривались шведы, был слышен плеск весел, шведские командные слова.
Меншиков тайно подтащил к берегу Невы несколько пушек, самые опытные пушкари долго наводили стволы, потом ударили ядрами.
Шведы загалдели, один какой-то завизжал высоким, пронзительным голосом.
– Вишь, каков!
– со злорадством сказал Александр Данилович.
– Не нравится ему... А ну еще, ребяточки, пирожка им, чертям!
Шведы ушли.
Этой же ночью тайно к Сильвестру Петровичу нехожеными болотными тропами явилось трое ладожских рыбаков. Иевлев принял пришельцев в своем балагане, вгляделся в лица, обросшие бородами, спросил, что за люди.
– Люди русские, - сказал тот, что был постарше, - да сидим кое время под шведом. В том безвинны - и отцы наши сидели и деды. Ныне прослышали кое-чего, - деревня наша невелика, сорок три двора, мир собрался, велел идти поклониться старым обычаем...
Рыбак дотронулся рукою до земляного пола балагана, разогнулся, прямо и остро посмотрел в глаза шаутбенахту русского корабельного флота.
– Орешек будете промышлять?
– Будем!
– твердо ответил Иевлев.
– Доброе дело. Воду здешнюю знаете?
– Узнаем со временем.
– А мы и ныне знаем. И реку Неву знаем по всему ее ходу. Небось, сгодится. Еще знаем крепостцу Ниеншанц. Ходим туда водою, почитай до залива, по торговым делам. Деревеньку Усть-Охту знаем, городок торговый прозванием Ниен. Еще речку
– Ты погоди, отец, - попросил Иевлев.
– Садись, да толком побеседуем. Тебя звать-то как?
Старого рыбака звали Онуфрием сыном Петровым Худолеевым. Двух других Степаном и Семеном. Не чинясь, сели на рогожи, приняли кружки с горячим на меду сбитнем. Попозже в балаган наведался Рябов - тоже присел послушать. Пришел и Меншиков. Рыбаки подробно рассказывали нужные вещи - об обороне шведами морского устья Невы, о том, что за человек шведский майор Конау, да комендант Иоганн, да советник Фризиус, да каковы пушки там, да сколько народу солдат, пушкарей, офицеров. По словам старика Худолеева выходило, что майор Конау - главный властелин крепости Ниеншанц, великий любитель охоты и загонщиками держит многих русских мужиков, те мужики все шведские дела ведают и немалую пользу могут принести русскому лагерю.
Иевлев кивнул:
– То умно. Ищи их, Онуфрий Петрович.
Еще Худолеев рассказал, что в Ниене в заключении томятся двое русских людей, имена их неизвестны, один - царев слуга - шел будто бы морем к своей земле, да был перехвачен шведскими воинскими моряками, другой первому денщик, малый расторопный, тому назад недели две пытался было бежать, да, видать, не в добрый час - споймали шведы...
– Надо освободить!
– сказал Меншиков.
– Без золота того не сделать, - вздохнул Худолеев.
– Ребятки наши хотели, да, вишь, мошна пуста. А швед на золотишко падок...
Александр Данилыч порылся в кошельке, высыпал на ладонь рейхсталеры, выбрал три - похуже видом, поистертее - и, отдавая Худолееву, пообещал:
– Уворуешь червонцы - повешу! У меня суд скор и строг, шутить не люблю, на сивую бороду не взгляну...
Рыбаки обиделись все трое. Младший, Степан, сказал старику:
– А ну его и с золотом, дядя Онуфрий. За сии монеты и беседу не зачнешь, а он еще грозится. Пущай обратно берет... Где кто постарше, царь, что ли?
Меншиков засмеялся, хлопнул Худолеева по плечу, произнес примиряюще:
– Полно тебе, дядечка! Говори толком, сколько денег давать? Мне на дело не жалко, я порядок люблю, понял ли?
На рассвете, в холодном, сыром тумане, Рябов из-за мыска вместе с тремя рыбаками вышел на верейке делать промеры, чтобы флот, когда отправится на правый берег, не застрял на мелях. Онуфрий Худолеев посмеивался:
– Не верите нам, черти. Мы как говорим, так оно и есть...
Иван Савватеевич мерил сначала шестом, потом веревкою с камнем. Степан да Семен напамять перед промером говорили глубину. Все сходилось точно. Онуфрий, определив по ухваткам в Рябове моряка, спросил:
– Ты-то откудова такой уродился, дядя?
– Придвинские мы, с Белого моря...
– Ишь... Это к вам шведы большим флотом пришли - жечь город ваш? Что-то болтали здесь в Ниене.
Рябов пожал плечами, вздохнул:
– А откудова мне ведать?
Шведская пуля цокнула в корму верейки, другие злым осиным роем пропели над головами рыбаков. Онуфрий Худолеев пригнулся, удивился:
– По нас бьют?
– По нас, дядечка. Война, вишь!
– со смешком ответил Рябев.
Утром в балагане Иевлева Рябов рассказывал про здешних мужиков, что смекалисты и ничего не врут - свое дело знают. Можно верить сим троим сполна.