Россия нэповская
Шрифт:
Если на западных рубежах России военно-политическая экспансия новой власти достаточно быстро захлебнулась, упершись в национальное самосознание бывших подданных империи — финнов, поляков, прибалтов, то на Юге и Востоке она продолжалась значительно дольше, все больше переходя от прямых акций Красной Армии к поддержке национально-революционных сил. Ленин нисколько не преувеличивал, подчеркивая, что «от вовлечения в политическую жизнь трудящихся масс Востока зависит теперь в громадной степени судьба всей западной цивилизации» [866] . Речь шла о важном союзнике, способном с тылу нанести удар по «старому миру».
866
Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 282.
Вопрос заключался в том, какие формы следовало придать этому союзу, и здесь марксистские каноны взяли верх над политически чутьем большевиков. Пригласить национальные движения в Коминтерн мешала
Взгляд на сопредельные с Россией территории, находившиеся под протекторатом Британской империи, как на поле для смелых революционных экспериментов, встретил решительные возражения Наркоминдела. Накануне обсуждения восточного вопроса на Третьем конгрессе Коминтерна Чичерин напрямую обратился к Радеку с требованием избегать формулировок, оправдывавших военные акции в Средней Азии. Коминтерновские планы захватить контроль над Северной Персией руками Кучук-хана получили в его письме однозначную трактовку: «Советизация, как и везде на Востоке, превратится в оккупацию. Политика подзадоривания революции превратится в наступательную коммунистическую войну, а этого нам не позволяет ни наше внутреннее, ни наше внешнее положение. Итак, от всей этой системы действий надо безусловно отказываться».
Вместо этого руководитель Наркоминдела предлагал «сосредоточиться на национальном освобождении. Пусть коммунистические партии там действуют обычными легальными и нелегальными методами, не пытаясь посредством наших штыков захватывать власть и устраивать авантюры… Через период буржуазного развития Восток еще должен пройти» [867] .
В качестве альтернативы военным акциям Наркоминдел предлагал сосредоточить внимание на экономической экспансии, чтобы противодействовать «поглощению восточных стран антантовским капиталом». Сталин справедливо назвал подобные планы, не учитывавшие реального хозяйственного положения Советской России, «музыкой будущего». Он предлагал создавать индустриальные центры в пограничных регионах собственной страны, с тем чтобы затем «протянуть сначала торговые, а потом и промышленные нити к этим государствам, подчинить их экономическому влиянию России» [868] . Здесь уже чувствовался новый подход к перспективам советской внешней политики, который чуть позже найдет свое идеологическое выражение в формуле «построения социализма в одной стране».
867
РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2068. Л. 1. См. также письмо Чичерина Ленину от 10 ноября 1921 г. // Большевистское руководство… С. 220–221.
868
Письмо Сталина Чичерину, позднее 22 ноября 1922 г. // Там же. С. 226.
Большевистские руководители национальных окраин мало рассчитывали на действие подобного «экономического магнетизма», выступая наиболее ярыми сторонниками красной интервенции в сопредельные страны. На рубеже 1921 года С. Орджоникидзе буквально бомбардировал ЦК телеграммами о необходимости скорейшей «советизации» Грузии. В ряде случаев подобные планы выходили за пределы границ бывшей Российской империи. Весной 1922 года Реввоенсовет Туркестанского фронта выдвинул план присоединения Северного Афганистана к республикам Средней Азии [869] , выполнение которого означало бы оккупацию этого региона, только что отстоявшего свою независимость в борьбе против Британской империи.
869
Против этого плана резко выступил Л. Карахан, писавший в Политбюро 25 апреля 1922 г.: «Никакое восстание в Северном Афганистане не может быть организовано без нашей непосредственной помощи. По опыту Бухары и Хивы (да и самого Туркестана) мы знаем, что степень признательности населения к образовавшимся вместо эмиров правительствам определяется количеством русских штыков, находящихся в этих республиках». Большевистское руководство… С. 248.
Ее правительство пыталось остановить пропаганду коммунистических идей в сфере своего влияния дипломатическими методами, не решаясь на прямые демонстрации военной силы. В мае 1923 года оно обратилось к Москве с «нотой Керзона», потребовав в ультимативной форме «отказаться от подрывной деятельности» и пригрозив разрывом отношений. Кризис зашел так далеко, что Политбюро рекомендовало Красину сосредоточиться на ликвидации торгпредства в Лондоне.
К Форин-оффис присоединились и другие западные державы — перед советской дипломатией вновь замаячил кошмар единого антисоветского фронта. В разгар кризиса заместитель наркома иностранных дел М. Литвинов буквально умолял Зиновьева удерживать немецких коммунистов от активных действий, чтобы не позволить Германии присоединиться к антисоветской акции Великобритании и тем самым разорвать Рапалльский договор: «Настоящий момент диктует нам сугубую осторожность, и я не сомневаюсь, что Вы примете надлежащие меры к тому, чтобы не давать лишнего оружия в руки враждебных нам элементов в Германии» [870] .
870
Письмо от 5 июня 1923 г. РГАСПИ. Ф. 359. Оп. 1. Д. 7. Л. 95.
Проявляя готовность идти на конфликт с Западом в своей восточной политике, руководство Советской страны достаточно терпимо относилось к режимам национальной буржуазии, даже если те проводили антикоммунистические репрессии. В доверительном письме Ленину 4 января 1922 года лидер Турции Мустафа Кемаль объяснял подобную политику тем, что «пропаганда коммунистов парализовала бы нашу борьбу против иноземных захватчиков» [871] . Несмотря на реакционный характер внутренней политики, правящие круги Турции, Афганистана и Персии воспринимались в Москве как стратегический союзник и снабжались оружием на льготных условиях [872] . Впоследствии Политбюро признало «считать целесообразным и своевременным от случайного отпуска оружия восточным государствам перейти к планомерному и систематическому внедрению советского оружия в армии восточных государств» [873] .
871
Там же. Ф. 5. Оп. 1. Д. 1520. Л. 6.
872
См.: Большевистское руководство… С. 190, 221.
873
Решение Политбюро от 4 февраля 1927 г. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 4. Л. 58.
Наиболее выпукло усилия, успехи и неудачи советской политики на Востоке проявлялись в связи с китайской революцией. Согласно тезисам, предложенным Иоффе летом 1922 года, главное внимание следовало уделять освобождению этой страны от иностранного контроля с перспективой создания «действительно независимой и свободно-демократической (советской?) китайской республики» [874] . Несмотря на создание компартии Китая, в Москве делали ставку на поддержку национально-освободительного фронта — Гоминьдана. Коммунистам предписывалось войти в блок с ним на правах младшего партнера.
874
Большевистское руководство… С. 261.
Прямое взаимодействие советских военных и политических советников с руководством КПК и Гоминьдана, проходившее под контролем китайской комиссии Политбюро, оставляло не у дел коминтерновские структуры. ИККИ исправно дублировал политические решения ВКП(б), его реальная работа сводилась к подготовке кадров для китайской компартии в «школах Коминтерна» (Университете имени Сунь Ятсена, КУТВе и других). Лишь 25 марта 1926 года было решено образовать в Шанхае Дальневосточное бюро Коминтерна [875] . «Объединенная оппозиция», усилиями Троцкого и Радека разработавшая собственную платформу в вопросе о китайской революции, так и не смогла добиться ее конструктивного обсуждения в руководстве ВКП(б). В то время как она настаивала на разрыве с Гоминьданом и даже предлагала создавать в Китае советы, Сталин и Бухарин продолжали выступать за национальный блок [876] .
875
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 3. Л. 33.
876
ВКП(б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае. Документы. Т. 1–2. М., 1994.
Массированные поставки вооружения и техники, обучение китайских офицеров в советских военных школах не помешали лидерам Гоминьдана в апреле 1927 года обрушить репрессии на коммунистов. Пытаясь добиться раскола Гоминьдана, руководство ВКП(б) активизировало помощь его левому крылу, возглавлявшему уханьское правительство. На место национальной была поставлена аграрная революция, ответственность за ошибки ее предшествовавшей фазы традиционно возложена на руководство КПК [877] . В конце года гоминьдановское правительство разорвало дипломатические отношения с СССР. Запоздалый «поворот влево» в китайской политике во многом брал на вооружение предложения оппозиционеров — с 1928 года КПК провозгласила курс на создание советских районов в сельской местности.
877
«Целый год сидел ЦК КПК на шее у Гоминьдана, пользовался свободой работы, свободой организации и ничего не сделал для того, чтобы превратить конгломерат элементов (правда, довольно боевых), неправильно называемых партией, в действительную партию…», — писал Сталин Бухарину и Молотову 9 июля 1927 г. // Письма И.В. Сталина В.М. Молотову 1925–1936 гг. Сборник документов. М., 1995. С. 114.