Россия нэповская
Шрифт:
Нэповский период с его частичным допущением частнокапиталистических элементов и отношений в экономической и социальной жизни, вновь и вновь выдвигал на повестку дня проблему выявления признаков кулацких хозяйств и характер социального расслоения деревни. Надо полагать, что по мере подготовки года «Великого перелома» большевики все менее нуждались в выработке каких-либо объективных критериев. К тому же вся политика советского государства в деревне вела к тому, что данный слой уже вряд ли мог рассматриваться в качестве «класса, как экономической категории». В результате, к кулачеству стали причислять хозяев, имеющих в среднем две лошади, одного вола, четыре коровы, молотилку (в различных вариациях).
Отсюда вытекала и неопределенность в оценках в среде самого крестьянства. Эта тенденция наглядно прослеживается, например, при анализе информационных сводок ОГПУ о настроениях крестьян Саратовской губернии. Так, на собрании партийцев в селе Трахнистово
1085
Савельев С.И. Раскулачивание: как это было в Нижне-Волжском крае. Саратов, 1994. С. 17.
Информационный отдел ЦК ВКП(б), квалифицируя подобного рода высказывания, как чисто кулацкие происки, тем не менее отмечал широкое распространение среди крестьянства тезиса, что «царское правительство держалось на обострении национальной розни, а советская власть на обострении классовых сил в деревне. Крестьян нужно делить не на кулаков, середняков и бедноту, а на тружеников — кулаков и середняков, и лодырей — бедноту…» [1086] .
Размытость официальных признаков социально-экономической градации хозяйств давала возможность отнесения к ним практически любого крестьянского двора, так или иначе втянутого в рыночные отношения. По мере же подготовки «ликвидации кулачества как класса» на первое и самое значимое место при определении категории кулачества выдвигались оценки социально-политического характера, что имело место в комбедовский период [1087] .
1086
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 32. Д. 176. Л. 4–5; Савельев С.И. Указ. соч. С. 17–18. Для того, чтобы ослабить накал подобных настроений в деревне и отмобилизовать батрацко-бедняцкие массы, ЦК и правительство 20 февраля 1929 г. издали постановление «О порядке применения кодекса законов о труде в кулацких хозяйствах», а затем, 21 мая 1929 г. — постановление о «Признаках кулацких хозяйств», в которых должен применяться кодекс законов о труде [СЗ СССР. 1929. № 14. Ст. 117; № 34. Ст. 301]. Последнее относило к кулацким все хозяйства, обладавшие одним из следующих признаков: а) применение систематически наемного труда; б) наличие мельниц, маслобоек, крупорушек, других промышленных предприятий; в)систематическая сдача внаем сложного сельскохозяйственного инвентаря; г) сдача внаем помещений; д) наличие членов хозяйства, занимающихся торговлей, ростовщичеством или имеющих другие нетрудовые доходы.)
1087
Фицпатрик Ш. Классы и проблемы классовой принадлежности в Советской России 20-х гг. // Вопросы истории. 1990. № 8. С. 27.
В пределах идеологических приоритетов и социально-классовых координат советской политической системы понятие «кулак» приобретало не просто антисоветский, но и вообще антиобщественный смысл. Для борьбы с кулаком предполагалось задействовать всю мощь государственных мер экономического, политического, правового и идеологического характера. Нагнетание страстей привело к открытому насилию в отношении зажиточных слоев деревни. Это проявилось в конкретной деятельности партийных и государственных структур в налоговой и финансовой сфере.
Политика эта носила запретительный характер, сковывала производство, искусственно создавала ситуацию аграрного кризиса и трудностей в хлебозаготовках, что, в свою очередь, являлось одним из объективных катализаторов перехода к сплошной коллективизации. Обозначенные тенденции социальной направленности получат дальнейшее развитие и качественно новый уровень в 1929 году, в ходе непосредственного развертывания сплошной коллективизации крестьянских хозяйств. Не случайно характеризуя классовый принцип сельскохозяйственного налога на 1928/29 год, М. И. Калинин подчеркивал, что он «является в наших руках одним из важнейших инструментов для изменения социально-экономической структуры крестьянского хозяйства: мы облагаем верхушку по принципу подоходной прогрессии… Ослабляя верхушечную часть деревни, мы поддерживаем и поднимаем крестьянские низы» [1088] .
1088
Правда. 1928. 20 апр.
Экономическому ограничению и вытеснению кулачества служило и самообложение крестьянских хозяйств. В 1928 году ЦИК и СНК СССР утвердили новое положение о самообложении населения «для удовлетворения имеющих общественное значение местных культурных и хозяйственных потребностей…» Самообложение допускалось не иначе как по постановлению общих собраний (сходов) граждан, и общий его размер не должен был превышать в течение бюджетного года 25 % общей суммы единого сельскохозяйственного налога и государственного подоходного налога.
В целях «ограничения эксплуататорских устремлений кулачества» 18 июля того же года ЦИК и СНК СССР установили предельный срок аренды земли — не свыше шести лет. В тех случаях, когда хозяйства сами не обрабатывали предоставленной им земли, несмотря на оказываемую им помощь, а систематически сдавали ее в аренду, местные органы власти могли сокращать указанный предельный срок до трех лет. Если и после этого хозяйство не могло приступить к самостоятельному использованию земли, то оно лишалось права пользования той частью земли, которая сдавалась в аренду [1089] . Поскольку основными арендаторами земли были зажиточные крестьяне, то это постановление было направленно против них.
1089
СЗ СССР. 1928. № 44. Ст. 394.
В декабре 1928 года был принят закон «Общие начала землепользования и землеустройства». В законе подчеркивалось, что при проведении землеустройства и организации землепользования основной задачей является развитие производительных сил сельского хозяйства, «с обеспечением все большего усиления в нем социалистического строительства» [1090] . Для достижения этой задачи, согласно новому закону, было необходимо повысить технический уровень сельского хозяйства, кооперировать крестьянство, стимулировать процесс укрепления и развития коллективных и советских хозяйств, принять меры к защите интересов бедняков и батраков в деревне, «к преодолению кулачества». Лицам, лишенным избирательных прав, земля предоставлялась в последнюю очередь.
1090
СЗ СССР. 1928. № 69. Ст. 642.
Специальный раздел закона был посвящен мерам поощрения коллективных и других товарищеских форм землепользования. Закон предусматривал различные льготы и преимущества для коллективных форм хозяйства: льготы по сельхозналогу, кредиту, преимущественное перед единоличными хозяйствами наделение землей, внеочередное землеустройство за счет государства, обеспечение на льготных условиях сельскохозяйственными машинами и орудиями, минеральными удобрениями, семенами, племенным скотом и т. д.
Законом регламентировались и арендные отношения в деревне. Сдача земли в аренду считалась незаконной, если условия аренды являлись кабальными для маломощного крестьянства или если земля сдавалась в аренду «кулацким хозяйствам». Запрещалась субаренда земли передача арендованной земли арендатором другому лицу. Согласно закону о землепользовании и землеустройстве наемный труд в крестьянском хозяйстве допускался как вспомогательный при условии, что трудоспособные члены хозяйства принимают участие в работе хозяйства.
Применение наемного труда должно было регулироваться Кодексом законов о труде, что также ограничивало его применение на практике.
Классово-дифференцированный подход пронизывал и систему государственного страхования в деревне. В аналитической справке орграспреда ЦК ВКП(б) 1928 года «Классовый принцип в советском государственном страховании» [1091] находим соответствующие данные. На протяжении второй половины 1920-х годов Госстрах целенаправленно выделял 10 % всего начисленного оклада страховых платежей на полное и частичное освобождение бедняцких хозяйств от уплаты страховых взносов. Этой льготой охватывалось примерно 15–16 % всех хозяйств. В абсолютных цифрах фонд льгот составил в 1926–1927 годы 10,4 млн. руб., в 1927–1928 годы — 13,5 млн руб. Суммы, недобираемые при взимании оклада, перелагались на остальных плательщиков при выработке соответствующего тарифа на очередной год. В рамках сельских уездов и волостей они перераспределялись на зажиточных крестьян.
1091
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 69. Д. 312. Л. 190–191; НЭП: Приобретения и потери. С. 150–152.