Россия нэповская
Шрифт:
Требования разумной децентрализации, «разгрузки» органов центральной власти от часто непосильного бремени полномочий, расширения инициативы и самостоятельности составных единиц союзного государства были резонны, и нежелание прислушаться к этим требованиям лишь ослабляло государство. Однако параллельно имели место и другие процессы.
Проводимая, в том числе и с пропагандистскими целями, политика «выравнивания экономических уровней» отсталых республик, этнических чисток кадрового корпуса на местах, выливавшаяся в дискриминацию опять-таки русского населения, борьба с «колонизаторством» на национальных окраинах, жертвами чего становились в первую очередь русские, не могла дать позитивных результатов. Шла искусственная перекачка средств и ресурсов из Центра на национальные окраины, нередко не готовые к технологическим новациям. Идеологические аспекты, требовавшие формирования однородной социальной структуры общества, побуждали к разорительным для государства действиям: скажем, шло строительство промышленных предприятий в Средней Азии, социокультурные традиции населения которой не воспринимали данный вариант модернизации. Ряд специалистов в процессе подготовки и проведения планов индустриализации возражали против создания «очагов промышленности» на
Последний министр геологии СССР Г. А. Габриэлянц, осмысливая опыт национальной политики, заметил: сейчас много говорят и пишут об империи СССР, но, согласитесь, это была очень странная империя, ибо характеризовалась она невиданным, просто гигантским прогрессом национальных окраин в развитии промышленного потенциала, науки, образования, культуры. «Назовите мне другую такую империю, в которой бы все это создавалось за счет усилий метрополии, затрат и жертв исконно российских нечерноземных областей, хиреющих и теряющих свой основной человеческий потенциал и в результате превратившихся в безлюдные пустыни».
Социально-экономический патернализм Центра развращал руководство ряда республик, смотревших на союзный бюджет как на собственную финансовую вотчину. Через систему льгот, «национальные наборы» в вузы была выпестована местная этноэлита, представители которой со временем заняли административно-управленческие должности и престижные социальные ниши. Реальная иерархия властных отношений, как уже отмечалось, строилась на основе родовых, клановых, семейных связей. Россияне же, направленные в республики строить новые гиганты промышленности, осваивать месторождения, создавать тяжелую индустрию, формировать научную и образовательную инфраструктуру, оказались в тяжелой ситуации.
Штампованные ярлыки-обвинения в «колонизаторстве» также несли подспудные пласты. То, что работники, присылаемые из центра, нередко грешили некомпетентностью, — несомненно. Но в периодически разворачиваемых кампаниях против «великодержавного уклона» имелся и иной подтекст. Проблемы, связанные прежде всего с земельным фондом, действительно были весьма болезненны. Но неверно трактовать их только как стремление колонистов-русских отобрать земельные угодья у местного населения (а подобные оценки до сих пор имеют хождение в историографии). И русские переселенцы подвергались гонениям и преследованию — как со стороны особо рьяных интернационалистов из центра, спешивших любыми средствами обуздать «великорусских шовинистов», так и национальных деятелей [134] . Например, один из полпредов партии в национальных регионах Г. Сафаров в ажиотаже проведения кампании по искоренению русского колонизаторства заключал подозреваемых в концентрационные лагеря, по поводу и без повода травил «истинно русских прохвостов». Семиреченская ЧК в качестве генеральной задачи рассматривала борьбу с «великороссийским семиреченским колонизаторством», которую осуществляла «путем самых беспощадных репрессий» [135] .
134
Подобная тенденция имела место еще до революции. Так, автор исследования о калмыках Я. П. Дуброва, впервые увидевшего свет еще в 1899 году, свидетельствовал, что по распоряжению правительства местным жителям предоставлено право облагать в свою пользу иногородних за усадьбы, скот, что вредно отразилось на экономическом благосостоянии последних и превратилось в могучее орудие «прижима» их. Газета «Северный Кавказ», замечал автор, переполнена корреспонденциями из разных мест о неурядицах между иногородними и местными жителями. (См.: Дуброва Я.П. Быт калмыков ставропольской губернии. Элиста, 1998. С. 33.)
135
Национальная политика России: история и современность… С. 300.
Между тем в 1927 году на имя Сталина поступила обширная петиция жителей русских сел и поселений того же Семиречья, в котором они слезно жаловались на явную дискриминацию в национальной области. Вот только некоторые выдержки из нее: «В большинстве наших русских поселков и станицах мы лишены буквально прав советского гражданина. Произвол местной власти, особенно в отдаленных районах, насилие, грабежи, конокрадство — постоянные явления со стороны местного населения по отношению к русскому народу. Местная власть полностью поддерживает своих соотечественников, руководящий состав подбирается из в основном из местных. Русские остаются без земли, сады, клеверники отбираются и передаются туземцам, которые их разрушают и порубают. Мы, трудовые хлеборобы, присутствуя на заседаниях сессии ВЦИК, слышим выступления наших (Казахстан) представителей высшей власти по вопросу судопроизводства в РСФСР и у нас возникает боязнь, что наши ходатайства перед Центром о направлении своего внимания на наше бесправное положение, останутся без внимания. Председатель КазЦИКа Мунбаев призывал представителей всех автономных республик не соглашаться с точкой зрения Наркомюста РСФСР, он отстранял проверку Центром действий судов в автономных республиках. На протяжении ряда лет мы наблюдаем ту узкую национальную линию, которую ведут наши власти на местах и мы боимся, что наша бесправность еще больше углубится».
Сообщалось также, что все национальные школы находятся на государственном бюджете, в то время как русские — на местном бюджете и самообложении. В качестве лучшего выхода из создавшегося положения предлагалось выделение русского населения в самостоятельную административную единицу, поскольку, несмотря на искусственное вклинивание местной властью в казачьих землях туземного населения, казачьи станицы с прилегающими к ним русскими поселками составляют до 2500 хозяйств, компактно заселяющих неразбросанную территория с населением примерно в 75–80 тыс. человек. Этот же вариант решения русской проблемы типа русских автономных округов предлагался и для Северного Кавказа [136] .
136
АП РФ. Ф. 3. Оп. 51. Д. 160. Л. 52–55 об. Хотя затем вышло специальное постановление ВЦИК РСФСР, утверждавшее положение по земельным спорам между ее субъектами (Известия. 1928. 7 июня), клубок вопросов остался. Отметим, что особенно по земельному вопросу проявлялся общий элемент русофобии как у буржуазных националистов, так и национал-интернационалистов. Работавший в Наркомземе Букейханов не скрывал своей позиции, выражавшейся в том, что «наделять и русских (переселенцев) и казахов одинаковыми нормами нельзя, так как русские более культурны и они всегда будут превосходить в земледелии, а то и закабалять казахов» (ЦА ФСБ). А в документах «национал-уклонистов» все в той же тональности о «необходимости беспощадной борьбы с колонизаторством» говорилось о национальном неравноправии, проявившемся в «захвате господствующей нацией участков земли (русское переселенческое и казачье кулачье в Туркестане, Киргизстане, Сибири и на Кавказе), всех наиболее выгодных позиций торговли и промышленности. (Там же.)
В Киргизии во второй половине двадцатых годов имели место массовые побоища, убийства, грабежи в столкновениях между местным и русским населением. В поступающей в Центр информации указывалось, что во многом это было усугублено проведенной в 1922–1923 годах сафаровской реформой, когда земля, принадлежащая русским поселенцам, передавалась местным жителям, которые ей «не пользовались, обрабатывать ее не стали, а жилые дома превратили в конюшни» [137] .
137
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 60. Д. 85. Л. 92, 93.
Из таких вопиющих антагонистических узелков и было соткано полотнище национального нэпа. Но главный дефект был заложен в самой основе интернационалистского проекта — этнический принцип в условиях многонационального состава субъектов коммунистической федерации и особенно инкорпорации русских в каждый из них, не позволял выстроить действенные механизмы государственного образования.
Это хорошо понимали профессионально ориентированные деятели российской эмиграции, отнюдь не шовинисты по воззрениям. Еще ранее погибший от рук революционных матросов известный российский правовед Ф. Ф. Кокошкин решительно выступал против построения федерации и автономии по национальному признаку. Это противоречит всем мировым федерациям, замечал он, обращаясь к опыту Швейцарии, где границы кантонов не совпадали с национальными (этническими) границами. Особое опасение Кокошкина вызвала идея создания национальной федерации в России. Если в территориальной федерации штаты имеют по равному голосу, то в национальной федерации великороссы будут разделены по областям, а Литва, Украина, Белоруссия составят целые этнографические образования, то национально-территориальный принцип будет распространяться на всех, кроме русских. Это вызовет ответную реакцию самой крупной национальности и потенциальный конфликт. В силу этого Кокошкин считал, что попытка установить в России федерацию национальностей приведет к конфедерации — свободному союзу суверенных государств.
Видный государствовед Н. Н. Алексеев считал, что этнические образования, искусственно объединенные в национальные республики, нежизнеспособны и должны быть заменены субъектами, образованными по реальным экономическим и географическим критериям. Эту же идею проводил известный российский ученый и общественно-политический деятель П. Н. Милюков, отмечавший несостоятельность образования федерации по «историко-географическому признаку, не обеспечивающему подлинную национальную свободу». К аналогичному выводу приходили и другие ученые-эмигранты, считавшие советский федерализм фиктивным, а построение республик по национальному принципу — чисто пропагандистским шагом, не согласованным с интересами местного населения и нередко ущемлявших и русских, чьи территории включались в новые республики [138] .
138
См.: Зорин В.Ю., Аманжолова Д.А Кулешов С.В. Указ. соч. С. 22.
Политика огосударствления этноса все время входила в противоречие с жизненными реалиями. Так, в январе 1930 года Президиум ВЦИК в соответствии с решением XIV съезда Советов РСФСР предписал местным органам власти провести повсеместное выделение компактно живущих национальных меньшинств в особые административно-территориальные единицы, установив при этом их численность, размеры территории проживания, количественное соотношение с населением других национальностей.
Однако опыт создания многочисленных национально-административных единиц типа национальных районов и сельсоветов не оправдал себя. Процесс их организации осуществлялся по льготным нормам, требовал больших расходов. Нередко поддерживался национальный эгоизм, когда представители национальных меньшинств, незначительных численно и рассредоточенных чересполосно, ставили вопрос о создании «своих» национальных районов [139] . К концу 1933 года насчитывалось 250 национальных районов и 5300 национальных сельсоветов и это преподносилось как успех ленинско-сталинской национальной политики в СССР. Но такое дробление территориального устройства по этнической принадлежности, кроме культивирования национальной замкнутости, экономической неэффективности и пропагандистских миражей, других «достижений» не дало.
139
См.: Болтенкова Л.Ф. Интернационализм в действии. М., 1988. С. 61, 62.