Россия перед лицом истории: конец эпохи национального предательства?
Шрифт:
Эти слова открыли общественности принципиально новый аспект борьбы вокруг управления государственными компаниями: насколько можно судить, «эффективные менеджеры» от бизнеса готовы работать в основном в успешных государственных компаниях, где и без них дела идут более-менее гладко!
А вот идти туда, где их знания и опыт нужны больше всего, — в государственные компании, сталкивающиеся с реальными проблемами, — «эффективные менеджеры» из бизнеса, насколько можно понять, не желают.
Не желают до такой степени, что Росимуществу, по словам ее руководителя, приходится «формировать советы директоров и замещать представителей государства независимыми директорами вместе с профессиональными ассоциациями»: они, похоже, позволяют существенно расширить круг потенциальных кандидатур или, как минимум, сломить их сопротивление.
Действительно, кто бы мог такое предположить при разработке наполеоновских либеральных планов по призыву «капитанов бизнеса» в качестве спасителей прохудившихся государственных калош?
Было бы интересно узнать, какие именно критерии управленческой эффективности принимаются во внимание для принятия столь ответственных решений, как подбор представителей государства в советы директоров государственных компаний.
Но в любом случае логично предположить, что, отделяя эффективных менеджеров от неэффективных, согласуя назначение первых и увольнение вторых, глава ведомства должна сама являть пример человека от бизнеса во власти, чья эффективность может считаться эталонной.
В принципе в этом отношении репутация Ольги Дергуновой выше всяких подозрений: она — человек, заслуженно ставший подлинным символом своего поколения, единственная в мире женщина, сумевшая в свое время возглавить региональное (и при этом одно из наиболее доходных) отделение «Майкрософт».
Но все дело в том, что критерии эффективности с точки зрения бизнеса и государства совсем не обязательно совпадают.
Это наглядно видно на примере инициативы, с которой выступила и реализации которой, насколько можно понять, к восторгу бизнеса добилась высокоэффективный руководитель Росимущества.
Инициатива проста: направлять выручку, полученную государством от приватизации, не в бюджет, а на развитие уже приватизированных компаний — для создания дополнительного стимула к приватизации и, разумеется, пресловутого «улучшения предпринимательского климата».
Этот принцип реализуется весьма энергично. Так, одной из крупнейших сделок не только 2013 года, но и всего последнего времени стала продажа 14,6 % акций ВТБ за 102,5 млрд, руб., которых федеральный бюджет так и не увидел: они пошли на декапитализацию банка.
В целом о масштабе подобных операций свидетельствуют поступления в бюджет от приватизации, составившие в 2013 году, по данным Минфина, 41,6 млрд. руб. (при плане в 52 млрд.). Между тем отнюдь не за весь год, а только за первые три квартала, по словам Дергуновой, было продано государственных активов аж на 250 млрд, руб.! А первоначально в федеральном бюджете на 2013 год было предусмотрено аж 375 млрд. руб. доходов от приватизации.
Поскольку «докапитализация» вряд ли сопровождалась размыванием доли частных инвесторов (то есть частичным обесценением их инвестиций), речь идет о прямом подарке бизнесу за счет государства.
Более того: часть имущества приватизировалась по цене ниже не только предполагавшейся при ее подготовке, но и ниже рыночной! Так, акции ТГК-5 были проданы структуре Вексельберга со скидкой 6 %!
Таким образом, приватизация вновь, как во времена Чубайса, превращается в «аттракцион неслыханной щедрости»: в раздачу бизнесу подарков от государства.
Эффективно ли это для предпринимателей? — безусловно. Ведь уплаченные в порядке приватизацию средства работают на них дважды: сначала принося собственность, а затем, после докапитализации, дополнительно повышая ее стоимость. А скидка с рыночной цены и вовсе является чистой выгодой, достающейся без каких бы то ни было официальных управленческих усилий.
Эффективно ли это для государства? — вряд ли: если частный инвестор не в состоянии эффективно развивать приватизированный им актив без финансовой помощи государства (которой является направление заплаченных им средств на «докапитализацию» приобретенной им собственности), то зачем он вообще нужен?
А средства от приватизации отнюдь не лишние для государства, регионы которого корчатся в нарастающем бюджетном кризисе, а дети регулярно умирают с официальным диагнозом «нехватка бюджетных средств».
Однако позиция главы Росимущества предельно прозрачна: «Нам не важно, были ли акции проданы и средства направлены в федеральный бюджет… были ли акции проданы и средства направлены на декапитализацию компании. Для нас эффективная продажа акций стоит главной задачей».
Это значит, что «эффективность» приватизации для главы Росимущества либерального правительства Медведева — совершенно не то же самое, что ее эффективность для государства.
Ведь одной из основных задач главы ведомства на своей должности была продажа государственный активов с наибольшей выгодой для бюджета «эффективным собственникам». Последние, как задумывалось, должны были развивать предприятия и тем самым наполнять казну государства крупными налоговыми поступлениями, создавать рабочие места и заботиться о социальной сфере.
О степени эффективности Росимущества с точки зрения не бизнеса, а государства можно судить по простому соотнесению этих принципов с результатами его деятельности: бюджет получил менее одной пятой части уже полученных доходов от приватизации, заметная часть активов продавалась ниже рыночной цены, роста эффективности предприятий, акции которых были проданы, в связи с приватизацией в целом не наблюдается, а социальная сфера некоторых даже частично приватизированных предприятий (например, «Алросы») приходит в упадок.
Выходит, что эффективность топ-менеджера из бизнеса после его назначения на государственный пост отнюдь не всегда оборачивается для государства пользой.
УБЫТКИ ОТ ФАЛЬШИВЫХ ДЕНЕГ ВЫРОСЛИ В 2,5 РАЗА
Структура фальшивых денежных знаков, выявляемых в России, претерпевает заметные и значимые изменения.
Разумеется, «выявляемые» — не значит «изготовляемые»: часть фальшивых денег выявляется с существенным запозданием, а часть (в силу высоко качества или специфических каналов обращения), возможно, не выявляется вовсе.